Матюшкин Федорович - Повседневная жизнь Арзамаса-16

• Название: Повседневная жизнь Арзамаса-16
• Автор: Матюшкин Федорович
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-02957-6

Закрытые города, как никакие иные территориальные образования советского периода, по своему интеллектуальному потенциалу задавали в ряде направлений общемировой алгоритм научно-технического прогресса. Среди таких городов — Саров (Арзамас-16), или, как его называли для секретности, А-16.

История Саровской земли во второй половине XX века, определявшая в значительной степени ход мирового исторического процесса, еще не изучена. Тем важнее первые шаги, предпринимаемые работниками ядерного центра и историками по сбору и осмыслению ранее недоступного уникального материала, дающего представление о повседневной жизни важнейшего научного объекта. Данная книга поможет читателю задуматься о роли и взаимосвязи духовного и научного потенциала Сарова, оценить такой вроде бы незаметный каждодневный героизм ученых и рабочих, ковавших надежный ядерный шит Советского Союза.

---

Прозвище «гвоздик с насечкой» долго бытовало потом в отделе: так стали называть сотрудников, допустивших в работе какие-нибудь курьезные промахи. В то время было очень модно присваивать прозвища и своим руководителям. Так, В. А. Александровича, имевшего большую семью, солидный возраст (чуть более 40 лет), высокую грузную фигуру и обладавшего большой эрудицией и богатым практическим опытом, называли Батей. В. А. Давиденко несколько позднее был прозван Шефом — за его способность быть в курсе всех работ, проводящихся в лаборатории («совал нос во все дела»), и вовремя приходить на помощь. Виктору Александровичу было в то время 35 лет. Среднего роста, несколько полноватый, круглолицый, с высоким лбом и живыми карими глазами, он был на удивление подвижен и как будто заряжен неиссякаемым источником энергии. Он кропотливо и дотошно вел подготовку к проведению опытов, стараясь исключить малейшие ошибки и неточности в процессе эксперимента, чтобы впоследствии не было сомнений в полученных результатах.

Две комнаты нашей лаборатории стараниями Виктора Александровича постепенно заполнялись приборами и аппаратурой. А вскоре стали прибывать и новые сотрудники, которые с ходу включались в работу Интересных людей было много.

Иван Иванович Глотов, кандидат физико-математических наук, участник войны, красивый мужчина с военной выправкой, строгий на вид, оказался остроумным и приятным человеком, с которым было легко и интересно работать.

Георгий Лаврентьевич Токарев — фронтовик, очень добродушный и благожелательный человек, был способен долго и кропотливо готовить и проводить эксперименты, совершенно не уставая и не теряя рабочего настроя.

Во второй комнате бурную деятельность развил Юрий Кузьмич Пужляков, тоже демобилизованный фронтовик, немногословный, но остроумный человек с несколько ироничным складом ума, но весьма доброжелательный при этом. Он сумел в сжатые сроки укомплектовать всем необходимым электроизмерительную группу.

В лаборатории появились, наконец, и мои ровесники — двадцатилетние лаборанты: только что окончившие техникумы Витя Федоров и Тоня Смирнова, демобилизованный воин Коля Краснов. К этому времени была окончательно сформулирована основная задача отдела: разработать методики и изготовить рабочие комплекты изделия (нейтронный запал. — В. М.), которое состояло из двух половинок и вкладыша. В сборе оно должно было быть величиной с небольшой грецкий орех. Выполнение задания было связано с разработкой двух методов нанесения слоя металла на золото: вакуумная возгонка металла и вакуумное распыление. Первый метод отрабатывал сам В. А. Давиденко, и мне довелось выполнять эту работу непосредственно под его руководством. Вакуумным распылением металла занимался И. И. Глотов с лаборантами В. Федоровым и А. Смирновой, а позднее — с инженером Идеей Быковченко, приехавшей на объект в начале 1949 года.

Оба метода нанесения прочного слоя металла на детали дали положительные результаты. Однако первый был полностью отработан только летом 1949 года. Он и был применен в работе над первой атомной бомбой. В августе были изготовлены сборки для основного изделия, над которым трудился весь объект. Отработка второго метода потребовала изготовления специальной вакуумной установки и задержалась еще примерно на полгода. Виктор Александрович придумал хитроумное, чисто техническое решение, которое помогло «снять» и эту проблему.

Когда была получена первая деталь с прочным слоем металла, мы с Виктором Александровичем осторожно извлекли ее из держателя и переложили в стеклянный бюкс с крышкой. Оповестили сотрудников лаборатории… Комната быстро наполнилась зрителями, был выключен свет, и все замерли, затаив дыхание, — деталь светилась в темноте удивительным, неземным, розовато-сиреневым сиянием. Виктор Александрович осторожно снял крышку с бюкса, и в комнате запахло озоном.

И так каждый раз: после изготовления очередной детали мы все любовались сиянием и по силе свечения и степени озонирования воздуха пытались определить количество осажденного металла, азартно заключали пари. А судьей, по праву, был Юрий Кузьмич Пужляков, в группе которого замеры параметра деталей и готовой сборки проводили на электроизмерительных установках инженер Олег Васильев и лаборант Аня Шукшанова. Ей Юрий Кузьмич особенно доверял, так как Аня научилась тонко различать, когда барахлит прибор, а когда деталь дает повышенный фон.

Наладкой этих установок занимались инженер В. Д. Дериглазов и радиомонтажник Леонид Юрьев, молодой, но знающий и способный специалист, по-настоящему влюбленный в свою профессию. После проведения измерений деталь помещали в бокс с водородом, и на наших глазах происходило чудо: темный слой металла превращался в блестящий, чистый, серебристо-белого цвета. К последней операции приступал В. А. Александрович со своим помощником А. А. Крыловым. Они укладывали две готовые детали и вкладыш в специальное приспособление и запаивали место стыка припоем. Завершало процесс тщательное измерение готовой сборки по всем параметрам и размещение ее в специальном контейнере.

Работать приходилось допоздна, часто за полночь, а в девять часов утра вновь начинался трудовой день. Были привезены из Москвы новые кварцевые ампулы нужного диаметра. Новую вакуумную установку (стеклянную) взялся спаять виртуоз стеклодувного дела кандидат химических наук Николай Андреевич Федотов. За глаза его коротко называли Никандр. Все чаще в нашем корпусе стал появляться Ю. Б. (Юлий Борисович Харитон), который буквально покорил нас своей деликатностью, утонченностью манер, прирожденным тактом. Его всегда сопровождали два телохранителя.

Все работали в едином порыве — выполнить задание в срок. Работа сближала, каждый старался внести свою лепту в общее дело. По вечерам зачастую оставались и те, кто не участвовал непосредственно в опыте, — вдруг понадобится помощь.

Виктор Александрович был большой оптимист, и если у кого-то в работе что-нибудь не ладилось, он, выразительно выговаривая сотруднику любого пола и возраста: «Что же это Вы, тетя милая, тут напортачили?» — энергично и дотошно принимался разбирать все условия и порядок проведения неудавшегося эксперимента. И обычно доискивался, в чем и на каком этапе была допущена ошибка[82].

В 1949 году, после успешного испытания первого атомного заряда, А. Я. Апин вернулся в Москву, а коллектив лаборатории возглавил В. А. Александрович. Прежний руководитель дал новому такую характеристику: разносторонний опыт во многих областях (физическая химия, химия, механическая обработка металлов, металлургия), превосходный экспериментаторский дар, чувство новизны и способность, взявшись за дело, обязательно довести его до конца. Много позже, на одном из юбилеев, посвященных рано ушедшему из жизни В. А. Александровичу (он прожил всего 55 лет), Ю. Б. Харитон назвал его искусником, рукам и светлой голове которого обязана вся страна[83].

Создание бомбы требовало знания металлургии урана и плутония, изучения свойств и характеристик ядерных материалов в целях их применения в конструкциях. Так возникла очередная лаборатория. Ее руководителем был назначен Н. В. Агеев, член-корреспондент АН СССР. Ю. Б. Харитон буквально вырвал Н. В. Агеева из Института общей и неорганической химии, где тот работал начальником отдела.

В начале 1947 года делались первые шаги по развертыванию конструкторских подразделений КБ-11. Поначалу это был совсем небольшой коллектив, возглавляемый В. А. Турбинером. Конструкторы расположились в одном из «крыльев» административного корпуса, доставшегося ядерному центру в наследство от монастыря. За зданием из мощного красного кирпича прочно утвердилось название «Красный Дом», бытующее до сей поры. И поныне так называется главное административное здание Федерального ядерного центра — ВНИИЭФ. Сегодня его фронтон украшают мемориальные доски первых руководителей центра.

В семидесятые годы уже по современному проекту было построено светлое панельное здание, в котором разместились современные конструкторские подразделения. Оно было названо «Белым Домом», и это название тоже прочно укоренилось.

Стремление к сенсационности нередко подталкивает современных авторов, пишущих о закрытых городах России, на довольно конъюнктурные пассажи. Ничего, кроме иронии и недоумения, в самом городе не вызвали, к примеру, открытия В. С. Губарева, известного журналистского первопроходца «атомного проекта», который писал по поводу вышеупомянутого здания: «Главный корпус ВНИИЭФ — Федерального ядерного центра России был выкрашен в белый цвет задолго до событий августа 91-го, но название „Белый Дом“ получил сразу же, как только в Арзамас-16 пришли сообщения о событиях в Москве, хотя, естественно, его никто не штурмовал…»[84]