Прасковья Орлова-Савина - Автобиография

• Название: Автобиография
• Автор: Прасковья Орлова-Савина
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1994
• ISBN: 5-280-02461-0

В записках П. И. Орловой-Савиной отражена бурная, наполненная драматическими событиями сценическая жизнь России 1820–1860 годов, «золотого века» русской культуры.

---

А до сих пор не знаю, как благодарить Бога за его великие милости. Мне приятно думать в настоящую минуту, что вы, услаждая свою душу чтением, вспоминаете меня. А я собеседую вам всеми чувствами моей души. Я всегда чувствовала особенную благодать при словах Спасителя, которые нам часто приходилось читать, а именно: «Где есть два или три собраны во имя Мое, тут и Я посреди их!» Теперь я лишена этого счастья, но Господь посылает мне во время молитвы благодатные слезы Величайшее наслаждение — плакать от умиления и благодарности! Подай, Господи, такие слезы!

19-го июня. Сегодня, для Воскресения Христова, и у обедни быть не удалось: с половины восьмого до половины двенадцатого была на службе у своих страдальцев. Три француза умерши утром, один из них при мне. Также и один русский отдал мне последний вздох. Не знаю, были ли они приготовлены, этот не в моем доме. У меня также скончался один, но, благодаря Господа, приготовленный. Так как Бог не привел меня сегодня быть в Церкви, взамен этого я решилась, не слушая доктора, больше трудиться и опять два раза была в больнице и сама давала лекарство. Разумеется, устала и желаю отдохнуть.

20-го июня. Также с восьми до второго часа была в госпитале и это не совсем приятно, что я теряю столько времени с Французами, но что делать? Когда я приду, тут только и лекарство дам и прикажу сделать, что кому нужно и что он просят. А к вечеру мне еще прибавили: из всех домов, где только были иностранцы, всех перенесли в губернское правление сам генерал Остроградокий просил меня не оставлять их, потому что я одна могу их понимать. Их, кажется, до трехсот. Разумеется, я не буду ходить во все палаты, но там, где мой доктор, я должна быть. Когда-то Господь сжалится над нами Теперь у нас больных до сорока тысяч. Все силы истощены, к ним беспрестанно подвозят новью войска. Они, бедные, очен тужат об этой войне и знают, что из нее ничего не будет, н страдают не меньше наших.

Сегодня умер еще один француз, и главный доктор про сил лучше смотреть за ними, чтобы после не заслужить нарекания и не подвергнуть наших пленных дурной участи. На до заметить, что у нас так хорошо обходятся с больным! иностранцами и так хорошо их кормят, что бедные наш солдатики, видя, что им носят (табак, сахар, вино и пр.), про сили перевести их куда-нибудь, чтобы им хоть не видеть это го. И скоро это было исполнено: всех иностранцев перевеш в дом Ревельоти и там уже исполняли все их желания.

Забыла вчера написать, что получила от маменьки два письма и сегодня от Николая Ивановича. Очень хочу спать. Поблагодарю Бога, что Он дает мне силы, и молюсь за вас, мои милые родные друзья. Помилуй и со храни вас Господи!

21-го июня. Ровно месяц, как я, по милости Божией служу страждущим, и, если Господь поможет, ровно месяц еще буду трудиться. Но что сегодня за день был: про сто суматоха!.. В восемь часов я пошла к себе и, там закончив, отправилась в губернское правление. Надо былос осмотреться и перевязать новых и старых. В это время приехал генерал и просил приготовить место еще для пятидесяти восьми человек французов, вновь прибывших и: Севастополя. Вот началась суматоха. Новых надо было поить чаем, вином, перевязывать. Старые кто просит пить, кому варенья, кому лекарство, которого прикрыть, видя, как его трясет лихорадка, которому лакрицы… Только и слышно, куда ни войдет «Ma soeur, ма soeur». И это продолжалось до второго часа, так что я боялась упасть. Зато я получила два трофея: русскую пулю, всю сплюснутую, и картечь. Ее выел ли из филея француза. Я все это привезу с собою, если мне поможет Бог возвратиться.

Вечером также была в палатах, но не долго, потому что хотела ехать в баню, но баня гадкая, и я возвратилась не мытая. Наконец, почти против желания, завтра берут на дачу обедать к Княжевичам. Мария Ивановна сама была сегодня, меня не видала, но, беспокоясь обо мне, просш непременно, чтобы для отдыха я приехала к ним обедать И доктор каждый день просит меня более пользоваться ва духом и свободой. Но мне как-то совестно. Видя, что Господь посылает мне силы и здоровье, я желаю это приносит в пользу братьям. Из моего дома идут завтра в транспор десять, и останется только десять. Но я попрошу поскорей наполнить мой дом, потому что хочу более ходить за св(ими: своя рубашка к телу ближе! Рана русская больнее!

Ну, Христос с тобой, мой друг и брат! Дай, Господ] чтобы при свидании моя душа так же услаждалась в беседе с тобою.

22-го июня. Очень устала и хотела лечь, не переговс рив с тобою, но не могла. Утром трудилась с восьми д первого часа, как всегда. Особенного ничего. Все ка обыкновенно. Англичанину отпилили у ноги кость, и с не вскрикнул, тогда как французы кричат на всю улиц; Когда привезли раненых иностранцев, то при осмотре многих утешала надеждою на скорое выздоровление много удивлялась впоследствии, что каждая ничтожна Царапина осколком превращалась в огромную рану больной умирал. Мне объяснили это тем, что когда приехал Пелиссье и они шли на первый приступ при нем, то перед этим были почти все угощаемы англичанами вином, в которое для возбуждения смелости был примешан опиум, так что малейшая царапина в испорченной крови была смертельна. Трое пожелали приобщиться, я послала за католическим священником, и после причастия один умер через полчаса. А вчера у меня один приобщался. В два часа Владислав Максимович прислал за мной коляску, и я провела весь день очень приятно, никого не было, и они чудесные люди! Прощай! Господь с тобою! Пора спать!

23-го июня. Сегодня был тоже порядочный денек! Опять от восьми до сорока минут третьего была в больнице, и ничего, если бы только устала, а мне даже сделалось дурно, мне, которая была при операциях! Но нынешний случай потяжелее. В моей палате сумасшедший француз, о котором я писала, вылетел в окно из второго этажа! Я была в другой комнате; ко мне бросились, и когда я вошла, то, увидав пустую постель и отворенное окно, я не устояла на месте, голова закружилась, и я принуждена была сесть на пол. Когда его принесли, доктор осмотрел и не нашел никакого ушиба, только ссажены нога и рука и разбит нос. Мы спросили, что ему вздумалось сделать это, и он очень наивно отвечал, что ему было там скучно и он вздумал прогуляться! Сегодня его отправят в сумасшедший дом. Это сильное потрясение было очень тяжело для меня. Я не могла ни есть, ни спать (после обеда). Однако, отдохнув немного, в шестом часу опять побрела в больницу, но уже была там недолго. В восьмом часу, возвратясь, пошла по соседству в домашнюю баню. Там славно вымылась. Пришедши, напилась чаю, а теперь очень хочу спать.

Спаси и помилуй нас, Господи!

24-го июня. Вот и неделя прошла, а я почти ее не видела и так мало к тебе написала! И теперь пишу в четыре часа и сама понесу на почту. Владислав Макс, мне говорил, что принимают до восьми часов вечера, а утром не успела все окончить. После бани думала хорошо уснуть и не могла. У моего хозяина сын, мальчик лет десяти, заболел сильной холерой, и всю ночь с ним возились и доктора и родные, а так как он лежит рядом с моей комнатой, то и мне не дали спать. Вследствие этого я проспала до восьми часов и, встав, должна была сама расчесать себе волосы, смазать, что всегда продолжается довольно долго.

В моей русской больнице, благодаря Бога, все благополучно. Во французскую же вчера переведена сердобольная, которая говорит по-французски и которой вечером я все показала и рассказала. Итак, я решилась утром не выходить, а посвятить его исключительно письмам. Так и сделала, написала с твоим шесть. Ожидала получить от тебя, как всегда бьшает по пятницам, но хозяин по болезни сына не ходил в должность, а Владислав Макс, ни с кем не присылал: верно, не было. Мой доктор из больницы заходил узнать о здоровье, сказал, что я хорошо сделала, что отдохнула. Это так, а мне как-то неловко! Сейчас сама и понесу письма, оттуда зайду в собор помолиться и опять примусь за свое дело. Расцелуй за меня всех твоих домашних и всех моих друзей и знакомых. Да сохранит вас Бог! и да пошлет радость свидания с вами нежно любящей вас сестре и другу.

У меня в отделении два француза, которые просили дать им бумаги и карандашей. Они умеют рисовать и, в доказательство, подарили мне прилагаемые картинки. Посмотрю, как они нарисуют на больших листах. Некоторые рисовали очень порядочно. Один нарисовал не портрет, а мое изображение, как я, стоя у окна, наливала капли, что иногда продолжалось очень долго. Я послала это изображение Н И. Гречу; он отделал в рамку и повесил у себя в кабинете. После его смерти картинка возвратилась ко мне.

Итак, помолясь усердно Богу, я возвратилась и нашла е доктора в больнице. Кончив наши перевязки, пошла в губернское правление, и там все французы очень мне обрадовались. Говорили, что, верно, от вчерашнего испуга я была нездорова, и боялись, что я совсем их оставила. Но, кажется, мне и придется это сделать. Начальница сердобольных, г-жа Распопова, не очень меня жалует, потому что Владислав Максимович оказывает мне внимание и доверенность, а она с ним не в ладу. Сегодня вечером, приехав в губернское правление, она сказала мне, что поручает всех французов одной сердобольной, которая говорит по-французски, и дает ей помощницу и что мне более здесь беспокойства не будет. На это я отвечала, что не имею здесь больших трудов и буду ходить, когда мне вздумается. Мне и самой хочется просить главного доктора, чтобы он дал мне больше больных, а то мне дома делать нечего. Назначенные десять человек в транспорт не пошли, и у меня все-таки двадцать человек, но, благодаря Бога, все они поправляются, и я, бывая у них раза три или четыре в день, не нахожу никакого занятия. А мне всегда совестно быть без дела, а тем более теперь, после ваших писем, где так много придают цены моим ничтожным заслугам. Но продолжаю: окончив все дела в больнице, мой доктор должен был идти в главный госпиталь за инструментами.