Прасковья Орлова-Савина - Автобиография

• Название: Автобиография
• Автор: Прасковья Орлова-Савина
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1994
• ISBN: 5-280-02461-0

В записках П. И. Орловой-Савиной отражена бурная, наполненная драматическими событиями сценическая жизнь России 1820–1860 годов, «золотого века» русской культуры.

---

Да, много приходилось терпеть немногим талантливым девочкам при царствовании Над. Вас., и очень редкие из молодых стали на твердую ногу. Мне Бог помог прежде по моей смелости и необыкновенной памяти; а впоследствии, когда я вышла замуж, то, зная твердый и горячий характер моего мужа, Верстовский побаивался явно делать мне неприятности.

Впрочем, надо вспомянуть добром и добрых старших товарищей. Все меня любили и в бенефисы просили дирекцию назначать мне роли. Они видели, что я смыслю больше других воспитанниц, когда постоянно почти все школьные спектакли уже шли под моим управлением. У нас вошло в обьиай ставить сюрпризом спектакли ко дню Ангела инспектрисы и ее мужа. Для этого нам позволялось играть вместе с мальчиками. Через брата шли у нас совещания и выбор пиес. Тут брат пускал в ход свою способность сочинять и писать стихи, писал целые пиесы в честь и прославление виновников праздника. Брат подражал Пушкину и обожал его! Впоследствии познакомился с Пушкиным, через П. В. Нащокина. Мы были очень довольны позволением ставить спектакли с воспитанниками и тут, начиная с меня, почти все играли в любовь. За это нас не очень бранили, потому что подобные авантюры по большей части кончались законным браком.

Бывало, когда нас возили в Суханове, я упоминала, что это превосходное имение кн. Зинаиды Волконской, умнейшей, высокообразованной, добрейшей женщины!.. Эти последние ее качества я узнала уже впоследствии, когда много о ней читала, и радовалась, вспоминая, что такое прекрасное существо ласкало, целовало меня и даже ночью, во время фейерверка, прикрыла своей шалью. Тут кстати упомянуть, что нас в Суханове водили смотреть дворец — нарочно выстроенный и приготовленный для жительства императрицы Елизаветы Алекс<еевны> после смерти Александра > Павл < овича >. Дворец был выстроен по плану таганрогского, где скончался Алек < андр > I, и все его вещи были перевезены сюда и положены точно так, как остались по его праведной кончине. Известно, что ее вел<ичество> пожелала окончить дни свои в Суханове/но Господь судил умереть ей на дороге, в Белеве. Можно поэтому судить, какая дивная женщина была кн. Волконская, когда святая Ел. Алекс, любила ее. Бывало, когда нас поведут гулять в Суханове — знатные волокиты не отстают от нас. Кн. Дмитрий Петрович ухаживал за Таней Карпаковой, За-валинский за Виноградовой, и другие также… А я, бывало, иду с моим милым предметом — П. Щепиным, и меня же начальница ставит в пример, что я хорошо делаю, что говорю с своим воспитанником, за которого могу выйти замуж, а девицы, слушающие богатых волокит, только губят себя! И правда! многие увлекшиеся словами и деньгами — гибли… и, поблестев немного, очень печально кончали свою жизнь.

Особенно припоминается страшно несчастный конец жизни одной подруги моей Даши Сорокиной. Она была не очень красива и не талантлива, но полюбил ее красавец офицер Долгов. Единственный сын богатых родителей. Они знали это, смотрели, как на обыкновенную шалость молодости! и, когда у Даши родились дети, они присылали им все, что нужно. Я по дружбе решилась один раз посетить ее, когда были приглашены и другие; а мне родители строго запрещали продолжать знакомство с подобными девицами. Помню, Долгов сделал для нас роскошное угощение! и мы, любуясь им, удивлялись, как он любит неопрятную… растрепанную Дашу?!. К несчастию, скоро он сделался болен и умер! Она была в отчаянии… родители еще более… и чтобы облегчить свои страдания, они прислали за детьми. Даша не хотела их отдать, и они упросили, чтобы и она переехала вместе с ними. Конечно, ввиду счастия детей, она не стала противоречить и, оставя театр, переехала к ним в дом, где ей, по материальной жизни, было очень хорошо!., но нравственная сразила ее! Дети постоянно были с дедушкой и бабушкой, а с матерью им приказывали быть ласковыми, но отнюдь не сметь называть ее матерью!.. Сердце ее не выдержало, и она сошла с ума! Помню, я навещала ее в старой и тогда грязной Екатерининской больнице, где она и умерла! И теперь страшно подумать и вспомнить… Еще хорошенькая Ириша Целибеева тоже, верно, нехорошо кончила, уже когда я была за Ф. К. Савиным, лет 10–15 тому назад — она писала ко мне, просила помощи, и мне Бог помог уделить ей безделицу. Всех примеров не перечислишь… и на них оправдывается пословица: «За чем пойдешь — то и найдешь»…

В наших школьных представлениях я уже дошла до того, что решилась поставить «Горе от ума»! Чацкого играл И. В. Самарин, Молчалина — С. В. Шумский. Эти два знаменитые артиста были мои однокашники: Самар. моложе меня на полгода, а Шумский, кажется, года на два[30]. Могу сказать, что я по своей смелости первая развивала их таланты! Смешной был случай в это представление: к нам позволялось ходить родным и всем кому угодно из прежних воспитанников, и они, конечно, пользовались этим для разных причин: кто посмотреть, а кто себя показать, т. е. повидаться с той девицей, которая была еще в школе, а предмет уже был выпущен. Так было и со мной, за год до моего выпуска. С другими выпущенными пришел и Петя Степанов… он на большой сцене великолепно представлял кн. Тугоуховского, в ком<едии> Грибоедова «Горе от ума»[31], так что импер<атор> Ник<олай> Павл<ович> нарочно приказал привезти его в Петербург, чтобы в этой роли показать его имп<ератрице> Алекс <андре> Фед<оров-не >. Я обрадовалась и начала просить, чтобы он гримировал наших маленьких актеров. Богданов А. Ф. играл Фамусова, Прокофьев Тугоуховского. На беду, кто-то и шепни Степанову, что утром князю Тугоуховскому досталась посеканция. Что же он, злодей, сделал? прежде всех других, кого надо, загримировал, а Прокофьева кончил перед самым его выходом и пустил на сцену… Он, бедный, ничего не знал, вышел, публика хохочет, а он раскланивается, думая, что его наружность произвела эффект, а того не подозревал, что на его щеках вместо морщин преотчетливо и ясно были выведены розги!.. Ко второй сцене Петя поправил свою шалость и извинился за шутку перед товарищем.

В школе я всегда брала себе незначительные роли и в «Горе от ума» играла глухую Графиню-бабушку. А ведь и это замечательно и доказывает, как я рано развилась и выросла: когда все, особенно М. С. Щепкин, хлопотали о дозволении играть «Горе от ума» на сцене, ему дозволено было поставить только одно 3-е действие, и это было, помнится, в 28 или 29 году — я играла Соф. Павл. Но когда еще дозволили в Москве играть 3 и 4 акт, тогда играла

Надя Панова — потому что директор находил неприличным девочке-воспитаннице представлять скандальную сцену — ночного свидания. Но затем, когда пиеса давалась вполне и я была замужем, то всегда в Москве играла Софью, а затем в Петербурге Н. Д. Горичеву.

Итак, наши школьные затеи все более и более развивали наши таланты и доставляли нам удовольствие свидания! Но вдруг — увы! последовал страшный разрыв между мальчиками и девочками, и несколько времени мы все не говорили друг с другом. И причина-то ссоры была самая глупейшая! Одна из грубых старших девиц, купленных у Ржевского, за что-то рассердилась на воспитанника Ребристова и выплеснула ему на голову, из второго этажа, какую-то гадость!.. Тот разозлился и как старший… да еще очень сильный… да подчас пьяный… как теперь гляжу: бывало, несет по двору большой медный чайник и держит не прямо рукой, а через фалду сюртука и еще переменяет руки, показывая, что очень горячо… Ему кричат девицы: «Что вы несете?» — «Горячую воду для чая, выпросил в прачечной…» А мальчики смеются и шепчут нам: «Это водка!» По этим данным его все боялись и принуждены были слушаться. Он запретил всем мальчикам говорить с нами, и началась междоусобная война. Мальчики, не смея говорить, начали писать глупые стихи, и особенно отличались в этом — мой братец, Щепин и Богданов; девицы отвечали бранью… и тоже написали в классной, где мы вместе учились петь: «У нас в школе три разбойника», — намекая на вышеупомянутьк… а они, на другой же день, под этими словами подписали: «И 52 дуры!» — а нас было ровно 52. Но каково же было положение влюбленных?., говорить — Боже сохрани!., никто не смел, довольствовались только нежными взглядами. Но вот беда, в это время надо было готовить спектакль ко дню Ангела инспектора. Большие решили так: парламентером выбрали брата и он должен был через меня передавать все распоряжения, назначение репетиций и проч. А мне, как на беду, пришлось играть в вод<евиле> «2 записки» молодую, влюбленную барышню, а жениха моего представлял — Он! При таком счастии он сочинил хорошенький романс, который я должна была петь, сама себе аккомпанируя на фортепианах. И еще до ссоры, во время певческого класса, он понаиграл мне его — с рук без нот. А во время невольного разрыва попросит, бывало, брата пойти к нам, в средний этаж, и у тех фортепиан, которые стоят у окошка, отворит форточку и заставит меня играть… Я начну, и вдруг слышим: «Не так… не так!» Брат высунется в форточку, повернет голову кверху и кричит: «Что не так?» — «Надо взять фа-диез, а она берет просто»… Я поправляю ошибку, и так дела улаживаются. Наша ссора продолжалась больше месяца, начальство ничего не могло сделать, и, помнится, на именинах, после спектакля, инспектор и жена его убедили нас помириться и тут же устроили бал между нами и угощали шоколадом, конфектами и проч. Ведь вот какие глупенькие революционеры были мы в молодости, и каждая сторона, не разобрав, стоят ли того поссорившиеся, была уверена, что она исполняет долг чести и справедливости, вступаясь и отмщая за своего товарища.