Виктор Беньковский - Анахрон (полное издание)

• Название: Анахрон (полное издание)
• Автор: Виктор Беньковский
• Издательство: Шико
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-966-492-202-6

Впервые обе книги «Анахрона» — под одной обложкой.

Городская сказка, перенесенная на страницы и немедленно зажившая собственной жизнью. Поразительно точный срез нашей с вами действительности, чем-то напоминающий классическое «Собачье сердце», но без злобы, без убивающего цинизма. Книга, несущая добро, - что так редко случается в нашей жизни.

Книга первая (роман), с. 7-394

Книга вторая (роман), с. 397-755

---

— Выключи ты это ого, — не выдержал Сигизмунд. — Где у тебя оготиви?

Мать, по счастью, не расслышала. А Ярополк сказал:

— Не, пап. У них без этой, без тиви…

Сигизмунд быстро замял разговор. Он не ожидал, что ребенок поймет.

Расспрашивали Наталью. Как живется бюджетникам? Задерживают ли зарплату? У нас вот соседке снизу, Марии Пантелеймоновне, задержали на полгода. Мы уж ей говорим: вы бы уходили с работы, Мария Пантелеймоновна, что вы туда таскаетесь, все равно ведь не заплатят. А она все ходит, надеется…

Сигизмунд сказал, оторвавшись от студня:

— Марии Пантелеймоновне это государство задолжало не за полгода, а за полжизни.

— Ну ты не говори! — ополчилась мать. — При коммунистах все–таки был порядок. А теперь… — И, обратясь к Наталье: — Господи, вот мы, Наташа, все думаем, ночами не спим, какая опасная у Гоши работа! Ведь этих генеральных директоров так и отстреливают. Все сердце материнское изболелось, как там Гошенька… Иной раз ночью проснешься, не знаешь, куда деваться от предчувствий…

— Да нет, у него там безопасно. Мелкий бизнес, тараканы… — сказала Наталья и аккуратно скушала стопочку коньяка.

— Да ты кушай, кушай, — сказала Наталье мать. — Возьми салат. Это из своей капусты…

Нажраться Сигизмунд не мог — за рулем. Хотя очень хотелось. Поэтому утешался студнем и салатом «оливье». По ого громогласно шла какая–то срэхва. Потом ее перебила реклама — появился слюнявый верблюд и начал подергиваться на фоне убогой шоколадки. Шоколадка восходила на горизонте, замещая собою солнце.

Мать в очередной раз поразила Сигизмунда. Семантика происходящего на экране дивным образом миновала ее сознание. Заглянув под стол, где бесчинствовал Ярополк, бабушка умиленно сказала:

— Ярик! Погляди, какие верблюдики!

Ярик высунулся, мельком глянул и снова исчез под столом. Он там что–то ел, поминутно роняя это на пол.

Подвыпив, дедушка принялся шумно бранить дерьмократов. Мать девически капризничала:

— Бори–ис! Какой ты вредный! Не порти праздник!

— Нет, пусть он ответит! — кипятился отец. — Он за дерьмократов голосовал! Он в девяносто первом на баррикады таскался! Молотовские коктейли взбалтывал! Допрыгались!.. С этими выборами!.. А я что, всю жизнь, всю жизнь, значит, зря?.. Чтобы сын тараканов, значит, морил? После ЛИТМО? Мы с матерью из кожи вон лезли, как рыба об лед бились, чтоб высшее образование ему дать, а он!..

— Бори–ис!..

— Что Борис? Я шестьдесят два года Борис!

Сигизмунд понял, что пора батю останавливать. Мать этого делать не умела. Мать отбирала у отца бутылку на той стадии, когда отец, войдя в ярость, принимался крушить благородный хрусталь. Так–то с десяток вазочек извел.

— Папань, — мирно сказал Сигизмунд, — ты только в диван не прячься.

— В какой диван?

Сигизмунд посмотрел отцу в глаза. Неожиданно оба засмеялись.

— Да ну тебя, — сказал Борис Иванович, отирая рот. И налил себе еще. — Выпьешь, Гошка?

— С радостью бы, да за рулем.

— Приехал бы хоть раз пешком, а то — за рулем, за рулем… Совсем вы пить разучитесь с этой машиной…

«Диванная история» мирила их быстро и надежно. Потому что была их первой мужской тайной. Двух мужчин от матери.

Сигизмунд учился в седьмом классе, когда однажды, вернувшись домой, не застал ни матери, ни отца. Мать была на работе, а отец должен был находиться дома.

Неожиданно за спиной ожил диван. Диван сдавленно произнес:

— Гошка… ты?

— Я, — послушно ответил пионер Морж.

— Вытащи меня… Застрял…

— Пап, ты?

— Ну, — захрипел диван.

Сигизмунд подошел, осторожно приподнял сиденье. В ящике для белья, скрючившись, лежал Борис Иванович. Очень пьяный. И добрый–добрый.

— Тсс, — таинственно прошептал он. — Я тут хоронюсь.

— От кого? — шепотом спросил Гоша.

— От матери, от кого… Ругаться же будет…

— Ее дома нет.

— Так придет же.

— Вылазь, папа.

— Ты думаешь?

Закряхтев, Борис Иванович перевалился через низкую стенку и выпал на пол. Заохал. Гоша закрыл диван.

Отец работал на Адмиралтейских верфях. В тот день как раз спускали новое судно для дружественной Болгарии. Мореманы Борису Ивановичу штопор подарили. В виде писающего мальчика. Штопором завивалось то, чем мальчик писал. Борис Иванович и сын его Сигизмунд были от мальчика в восторге, а мать обозвала похабщиной и грозилась выбросить.

— Во, Гошка, гляди, — сидя на полу, сказал тогда отец, — чего болгары подарили…

Гоша сел рядом на пол, взял мальчика, и они с отцом безудержно, до слез, захохотали…

Эта история традиционно вспоминалась по праздникам. Мать фыркала, говорила «Ну, Бори–ис» и «Ну, Го–оша». Это тоже входило в программу.

Наталья диванную историю не любила. Считала глупой. Однако мнение свое держала при себе.

Тут из–под стола выструилась кошка, измазанная кетчупом. Отбежала, истово принялась вылизываться. Следом вылез Ярополк.

— Бабушка, а пирожки?

— Ах ты, мой ангел! — всполошилась бабушка. — Конечно же, пирожки! Мы тут, старые, заболтались, забыли…

— С капустой?

— И с капустой, и с грибами…

Сигизмунд оживился. Он любил пирожки с грибами.

— Я схожу позвоню, — сказала вдруг Наталья.

Сигизмунд проводил ее глазами. И чего мужика себе не найдет? Вроде, все у бабы на месте…

Пирожки мгновенно очистили сознание от лишних мыслей. Мать пекла их виртуозно, этого не отнимешь.

— Выпей хоть рюмочку, — сказал отец.

— Пап, ты понимаешь, что я ребенка повезу?

— А «папа» по–новому будет «атта», — сказал Ярополк. — А от водки умирают.

В комнату вернулась Наталья. Бесстрастно сказала:

— Сигизмунд, я тут СЛУЧАЙНО набрала твой номер… Там у тебя опять норвежка. «Надо, говорит, Сигизмунда».

Блин! Забыл включить автоответчик. И видеокамеру забыл. Хотел ведь снять Ярополка, родителей…

Сигизмунд бросился к телефону. Наталья слегка отвернулась от него.

Схватив брошенную Натальей трубку, Сигизмунд громко, чтобы в комнате слышали, энергично заговорил:

— Алло!

— Наадо, — жалобно сказала Лантхильда. — Сигисмундс… Наадо! Таак…

— Алло, Лантхильд?

— Йаа… — отозвалась девка, подумав.

Сигизмунд бодрым голосом произнес:

— Ик им микила! Махта–харья Сигисмундс. Милокс срэхва! Гайтс гоодс. Хва Хальвдан? Итан–фретан! — И, подумав, добавил: — Драккар!

Обдумав услышанное, девка печально повторила:

— Сигисмундс… наадо…

— Йаа, — сказал Сигизмунд. Сделал паузу. — Нии… Йаа…

— Наадо, — совсем тихо сказала девка.

— Надо, Лантхильд, — отозвался Сигизмунд. И положил трубку.

Вернулся в комнату.

— Что–то стряслось? — спросила мать.

Он неопределенно пожал плечами. Ему остро захотелось домой.

— Норвежцы твои вернулись, что ли? — осведомилась Наталья. — Видать, понравилось ей у тебя, норвежке этой?

Сигизмунд не ответил.

— Какие еще норвежцы? — встревожилась мать.

— Партнеры. Он теперь селедкой будет торговать, — пояснила Наталья.

— Там семейная фирма, — начал врать Сигизмунд. — Рыболовецкая. У меня сейчас отец с дочерью живут. Уехали было, а сейчас какие–то портовые сложности. Растаможка, то, се…

— Кто такие? — набычился отец.

Сигизмунд бойко перечислил:

— Хальвдан Трюггвассон, Лантхильд Хальвдансдоттир, Торир Трюггвассон и еще жених Лантхильд, Олав Карлссон.

— Карлсон снова прилетел! — очень кстати сказал Ярополк.

— И что, ты им ключи доверил от квартиры? — ахнула мать.

— Ну да. А что такого?

— С ума сошел! — ужаснулась мать. — А вдруг сопрут чего?

— Чего они сопрут? — возмутился отец. — Они же иностранцы. Чего иностранцам у нас переть?

— Не знаю. Может, военную тайну какую.

— Клопоморную тайну, — съязвила Наталья.

— У нас можно только неразгаданность и широту души спереть, — заявил Сигизмунд. Подергал себя за ворот рубашки. — Во!

На Наталью глянул.

— Не пора? Уже восьмой час.

Ярополк закричал, что не пора. Бабушка обещала дать пирожков с собой.

— И мне тоже дай, — сиротским голосом поклянчил Сигизмунд.

Мать сделала ему знак, чтобы вышел на кухню. Там усадила, плеснула холодного кофе, принялась разговаривать по душам.

— Как ты живешь, Гоша?

— Справляюсь.

— Может, тебе денег дать? Мы пенсию получили…

— Вы что, очумели?

— А кто, кроме родителей…

— Ну все, мам. Хватит.

— Что за норвежцы? Ты жениться надумал?

— Какое жениться, мать… Я рыбой торговать надумал…

Мать прихлопнула ладонью массивную брошку — красивую чешскую бижутерию блаженных времен застоя.

— Сердце ведь чует, Гошенька… Изболелось…