Виктор Беньковский - Анахрон (полное издание)

• Название: Анахрон (полное издание)
• Автор: Виктор Беньковский
• Издательство: Шико
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-966-492-202-6

Впервые обе книги «Анахрона» — под одной обложкой.

Городская сказка, перенесенная на страницы и немедленно зажившая собственной жизнью. Поразительно точный срез нашей с вами действительности, чем-то напоминающий классическое «Собачье сердце», но без злобы, без убивающего цинизма. Книга, несущая добро, - что так редко случается в нашей жизни.

Книга первая (роман), с. 7-394

Книга вторая (роман), с. 397-755

---

Сигизмунд сел за стол. Поманил девку, чтобы садилась. Она тут же плюхнулась на табуретку. Обеими руками потянула к себе кружку с кофе и начала хлебать. Пристрастилась к кофе. Сахар оттуда ложкой выедала, почавкивала.

Интересно, а как она плиту зажигала? Боится, небось, плиты. Сигизмунд потрогал чайник. Холодный.

Сигизмунд спросил:

— Воду откуда брала? — На чайник махнул. — Оттуда?

Лантхильда посмотрела на чайник, подумала. Потом резко мотнула головой. Заговорила, явно гордясь своей находчивостью. На кран показала.

Ну конечно. Нашла в кране теплую воду. Обрадовалась. И плиту зажигать не надо. Как удобно–то!

Сигизмунд решительно отобрал у Лантхильды кружку. Взял обе и понес к раковине. Лантхильда, широко раскрыв глаза, наблюдала за ним. На ее лице отразился ужас.

Сигизмунд вылил обе кружки. Девка взвыла и вцепилась себе в волосы. Вполголоса запричитала.

Сигизмунд обернулся. Показал на кран. Помахал пальцем предостерегающе. Пояснил: нельзя отсюда пить. Пить надо из чайника. Наливая в чашку!

В чайник наливать из крана. Но холодную! Именно холодную. И кипятить. Зажечь Фидворфоньос и кипятить, поняла?

Иначе…

Он схватил себя за живот и скроил ужасную рожу.

Вот что будет. Поняла?

Лантхильда совсем расстроилась. Чуть не плакала. Сахар сгубленный ни за что, небось, жалела.

Сигизмунд подсел к Лантхильде. По головке ее погладил. На поднос показал, покивал. Мол, отлично все сработано. Эстетика — класс! Пальцы веером!

Лантхильда рассиялась. Спросила что–то. Он кивнул на всякий случай. Взял в руки печенье и повертел. Это было печенье «Октябрь».

Где она его добыла? Сигизмунд показал на печенье и спросил:

— Где взяла?

Лантхильда глянула на него так, будто ничего больше хорошего от жизни она не ждет. Мрачно показала на шкаф–пенал: вот.

В этом шкафу были более–менее обжиты только первые ряды полок. А что происходило на задних рядах… Если бы оттуда вылез инопланетянин, Сигизмунд, пожалуй, не слишком бы удивился. Много лет предметы и продукты жили там своей собственной, таинственной и вполне автономной жизнью. Ветхие крупы, посещаемые муравьями (рыж., дом., неистреб.), толстые эмалированные бидоны с дырявым донышком, бесполезная печка «Чудо». Где–то там же, в глубокой внутренней эмиграции, обитал кувшин — памятник советского увлечения керамикой. Из этого кувшина поливали, купая, маленького Сигизмунда, когда он помещался в тазике и вообще был хороший.

Более близкие ярусы являли собою памятники материальной и несъедобной культуры голодной фазы перестройки. Окаменевшие варенья, сберегаемые Натальей на черный день, большой запас соли и спичек, закупленный ею в первые минуты первого путча (как увидела по ого «Лебединое озеро», так и рванула в гастроном).

Где–то в этих недрищах Лантхильда и откопала печенье, потому что оно явно помнило Горбачева. Вид у него такой был. Истощенный. Не то что печенье времен застоя — то было толстое, рыхлое.

Лантхильда метнулась к мусору и извлекла оттуда упаковку. Предъявила Сигизмунду. Так и есть. Советский знак качества и цена 28 копеек. Археологинюшка.

Археологинюшка была испугана. Очень испугана. Все втолковывала что–то, головой качала. На его живот показывала, на свой. Себя по животу хлопала. Головой трясла. В общем, не хотела она его отравить.

Наконец Сигизмунду это надоело.

— Да успокойся ты, Лантхильда, — сказал он, по возможности ласково. — Давай–ка я тебе покажу, как с плитой обращаться.

Он торжественно подвел девку к плите. Развернул ее к объекту лицом. Сам встал у нее за спиной и взял ее за руки. Провозгласил:

— Смертельный номер! «Фидворфоньос и Пьезохрень»!

Девка диковато покосилась глазом, выворачивая к Сигизмунду шею. Он поклевал ее подбородком в макушку:

— Не отвлекайся.

Ее рукой он снял с гвоздя пьезозажигалку, сделанную в виде пистолета. Поднял вверх и нажал на курок. Зажигалка затрещала. Лантхильда явно струхнула. Присела, стремясь вырваться.

Он удержал ее за руки и вздернул обратно. Еще раз нажал. К своей ладони поднес, показал. В лоб себе упер. Нажал. Русская рулетка. Черные гусары, блин. «Утро генерального директора–2». Или уже «-3».

Девке на висок наставил. Совместно нажали. Девка все косила глазом.

— Ну, поняла?

Конфорки показал. А дальше — по методу ученой обезьяны (кстати, бананы кончились, надо купить): эту ручечку поворачиваешь, здесь зажигаешь. Вот так.

А вот так выключать. Выключать обязательно. Иначе — смерть.

И поджигать обязательно. Иначе тоже смерть. В общем, кругом смерть, но если увернешься, то быстро и надежно согреешь воду.

Лантхильда откровенно затосковала.

— Ик охта.

Сигизмунд выпустил ее и повернул к себе лицом.

— Что — Охта? — спросил он.

— Ик охта, — повторила девка, пятясь от плиты.

— Хво Охта? — построил Сигизмунд сложную конструкцию на неизвестном языке.

Девка обхватила себя руками, выпучила глаза, затряслась. А потом расслабилась и пояснила спокойно:

— Ик охта.

И еще несколько раз повторила. Для закрепления знаний.

Тогда Сигизмунд тоже затрясся, как припадочный, пуча глаза. Потом остановился, вопросительно глядя.

— Зу охтис! — радостно объявила девка.

Наконец–то Сигизмунд понял, какую роль играл в девкином мире старинный питерский район Охта. Никакой. В тайге этим словом боязнь обозначали. То–то Лантхильда поначалу все твердила: «Охта, охта…» Боялась, стало быть. Всего.

…А тут и чайник закипел. Приготовили кофе, как положено, позавтракали. Сыр ничуть не хуже, если его кусками накромсать. Даже, может быть, и лучше. А то Наталья вечно порежет, как украла. А буржуи в импортных упаковках типа «нарезка» режут как Наталья.

Лантхильда с удовольствием уписывала сыр за обе щеки. Печенье «Октябрь» в кофе макала и со свистом обсасывала. Так уходили последние свидетели эфемерного очарования перестройки. Под стоны кобеля.

Надо бы заехать в банк. Деньги снять. Хрен с ним, с радиотелефоном. Глаза Лантхильде надо ремонтировать.

Сигизмунд вдруг почувствовал, что у него резко поднялось настроение. Сообразил: это из–за охтинского изверга. Нет никакого изверга. И, стало быть, костоломы за лунницей не придут. Ладно, пусть себе висит в шкафу. Есть–пить не просит.

Сигизмунд вывел кобеля. Побродил с ним по двору. Кобель обнюхивал следы, появившиеся за ночь, с деловитостью английского лорда, пролистывающего какую–нибудь утреннюю «Флит–стрит Тайм».

У крыльца Сигизмунд повстречал Мать–героиню. Бока у нее уже опали, и глядела она голоднее обычного. Видать, ночью обогатила двор очередной партией котов. Завидев человека, хрипло взмяукнула, угрюмо выпрашивая подаяния.

— Ну–у, — строго сказал ей Сигизмунд, — где котят прячешь?

Мать–героиня не успела ничего ответить. Налетел кобель, и киса спаслась в оконце подвала. Кобель несколько раз жлобски гавкнул в подвал, развязно вильнул Сигизмунду хвостом — мол, здорово я ее! — и был взят на поводок.

Охмуренная рекламой Лантхильда вылезла напомнить Сигизмунду, чтоб купил зубную пасту. Такую, какая летает. Трехцветную.

Сигизмунд строго наставил на нее палец и спросил:

— Охта?

Девка удивилась.

— Нии…

Сигизмунд засмеялся, чмокнул ее в щеку, сказал:

— Лантхильд нэй охта.

И гордо удалился, сопровождаемый задумчивым взглядом девки.

* * *

— Какой ты, на хрен, «новый русский», Сигизмунд, если даже радиотелефона купить себе не можешь.

Таковые раздумья одолевали Сигизмунда, когда он снимал в банке двести долларов. Рублями, разумеется.

И тут же о Лантхильде подумалось. Чем она там, в одиночестве, занимается? Осваивает, небось, что–нибудь новенькое. Только бы дом не подожгла.

Банковский холуй предупредительно открыл перед Сигизмундом двери. Сигизмунд вышел, ощущая в кармане лимон с небольшим.

Сел в машину. Не сразу завелась. Менять надо тачку, менять. И вообще многое надо менять, а иное прикупать, да только клопоморные дела не дают вырваться на просторы хотя бы среднего бизнеса.

А что! А не махнуть ли с девкой куда–нибудь на Багамы? Обесцветить волосы перекисью водорода, брови, конечно, тоже — и прикинуться единым этническим целым. Залечь в полосатых шезлонгах под пальмой, в окружении дружественных обезьян и туземцев, жрать какие–нибудь кокосы и время от времени переговариваться:

— Йаа…

— Нии…

А то к девкиной родне, в тайгу. Целебным воздухом дышать. С Вавилой водку пить. Не староверы же они, в конце концов… Сперва на самолеття, потом на варталеття, там на ваздеходдя… а после и вовсе пешкодралом… А кругом тайга–а! Шишки, блин, кедровые, дятлы всякие там, гнус–комарики… Хор–рошо!

Сколько в отпуске не был. Давно ведь не был. По–настоящему в последний раз в Крыму с Натальей отдыхали. С тех пор все урывками, да и то больше по необходимости: то на Пасху все закрыто, то Новый Год с Рождеством принудительно всей страной отмечают по две недели…