Виктор Беньковский - Анахрон (полное издание)

• Название: Анахрон (полное издание)
• Автор: Виктор Беньковский
• Издательство: Шико
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-966-492-202-6

Впервые обе книги «Анахрона» — под одной обложкой.

Городская сказка, перенесенная на страницы и немедленно зажившая собственной жизнью. Поразительно точный срез нашей с вами действительности, чем-то напоминающий классическое «Собачье сердце», но без злобы, без убивающего цинизма. Книга, несущая добро, - что так редко случается в нашей жизни.

Книга первая (роман), с. 7-394

Книга вторая (роман), с. 397-755

---

— Что это они, Морж? — спросила Аська.

— Вандалы, — пояснил Сигизмунд.

Вамба, судя по всему, был доволен. Речь его стала еще более доверительной.

…Ну вот, значит, Сегерих–то все ходил и смотрел на убилстайну. На третий же день после того, как Валамир никчемного Вавилу палками со двора гнал, сел Сегерих в хузе своем и сидеть стал. Думать–печалиться. Даже когда виру Валамиру присуждали за то, что Вавилу–воина палками гнал, не пошел Сегерих на тинг. Сидел и мучил себя — размышлял тяжко.

Истинно говорю тебе, Сигисмундс, поверь мне, так оно было. Иду, бывало, и вижу: Сегерих поутру корову выгоняет — а сам думает. И днем в поле работает

— думает. У него лицо особенное, когда он думает. А к убилстайне ходить перестал.

И вот как–то раз в лютую непогоду, устав от дум, сорвался Сегерих с места и в бург поехал, к Лиутару. О чем с Лиутаром толковал — неведомо, но прислушался к речам Сегериха Лиутар–рикс.

А Лиутара в ту пору своя печаль грызла. Она всех нас грызет — для того и нужна нам бронетехника, чтобы от печали той оборониться. На полдень от нас племя появилось неспокойное. Неведомое племя. Говорили в бурге, дескать, с земель племя это кто–то сильный согнал. И вот ходит оно, где осесть ему — ищет. Оттого и мучили всех в бурге предчувствия войны большой. И из капища от жрецов вести неутешительные. Уста всех богов о Радагайсе говорят, кровавом и страшном. Мол, идет, идет Радагайс!

Последние слова Вамба произнес с трагическим подвывом. И глаза сделал страшные.

— Что за Радагайс? — спросил Сигизмунд. — Пугалка такая?

— Да нет, — сказала Вика, — не пугалка. Был такой страшненький товарищ. Кровушки попускал. Кстати, теперь я могу вам сказать, из какого года они прибыли.

— Из какого?

— Около четырехсотого.

— Нашей эры?

— Нашей.

— А с чего ты взяла?

— Радагайс. Не помню точно, в каком году, но где–то в самом начале пятого века откуда–то с севера на Римскую империю упал некто по имени Радагайс. Или Радагаст.

— В каком смысле — «упал»?

— В наихудшем. Явился во главе большой орды, навел страху на всех, в том числе и на германцев, кричал, что доберется до Рима и выпустит кровь из тамошних сенаторов… Его разбили в Италии. Всех, кого захватили в плен, распродали в рабство, а самому отрубили голову.

— А кто он был хоть, этот Радагаст?

— Ты знаешь, — медленно проговорила Вика, — есть такое мнение, что славянин.

— Начало пятого века, значит… — сказал Сигизмунд. — Полторы тысячи лет назад…

И посмотрел на Вамбу. Вамба явно не тянул на такой солидный возраст.

— Йай! — с жаром продолжал посланец седых веков (Вика переводила). — И в самом деле! Вникни же, Сигисмундс: на полдень — народ лютый, неведомый, к землям нашим подбирается, а где–то за горами, за долами, за лесами — ходит–рыщет Радагайс, еще более лютый! Вот как плохо, вот как страшно!

И хоть велик и могуч народ вандальский, но не бесконечна сила его. Посему внял Лиутар словам Сегериха. Про все доподлинно выспросил. И про то, как Лантхильда, дочь Валамира, сына Гундамира, в овраг сверзилась и что из этого проистекло. И про то, как убилстайна из земли чудесным и страшным образом выпростался. И как ты, Сигисмундс, муж великий и щедрый, махта–харья со всех сторон, допрежь убилстайны в овраге появился и к себе всех зазывал, добро суля. И в то вник Лиутар, сын Эрзариха, что края твои добром изобильны, людом же населены простоватым. И случилось так, что склонился Лиутар к уговорам Сегериха и решил приглашению твоему внять. С дружиною и со всеми родами вандальскими…

«Махта–харья» похолодел. Вика прыснула. Сигизмунд страшно озлился на нее, но смолчал.

— Так было решено промеж Сегерихом и Лиутаром, о чем и старейшинам доложить было велено: ежели ты, Сигисмундс, еще раз явишь себя, принять тебя с почестями, одарить и приглашению твоему последовать. И еще говорил Лиутар, что осенью поедет он по селам кормиться — тогда и привезет дары тебе.

Тут Вамба заметно пригорюнился.

…С Лиутаром–вождем так вышло. Сам он на убилстайну смотреть не поехал, недосуг было. Дружинников послал, а с ними одного своего десятника. Этот десятник… — Тут Вамба омрачился. Даже замолчал на время, собираясь с силами.

— Что? — с упавшим сердцем спросил Вику Сигизмунд. — Десятника еще ждать?

Вика переговорила с Вамбой. Перевела не без ехидства:

— Десятник тот — ох какой бедоносец. По правде сказать, жуткий он человек. Да и то вопрос, человек ли… Сам, говорит, из рекилингов–волков, отцом был в священной ярости зачат, матерью в священной ярости извергнут.

— Что значит — «человек ли»? — изумился Сигизмунд. — Оборотень, что ли?

— Может, кое–кто шутки ради такой облик принял…

— Кто?

Вамба многозначительно прикрыл один глаз ладонью. Вторым свирепо глянул на Сигизмунда. Вот, мол, кто!

— Вотан, — пояснила Вика. — Одноглазый бог. Отец богов.

— Вотан? Он что, тоже сюда намылился?

— Я думаю, Вотана не существует, — твердо сказала Вика.

Вамба услышал имя «Вотан» и испугался. Зашипел, головой затряс. Мол, зря не поминай, девка, кого не след!

Но про десятника рассказал.

…Этот десятник собой таков: один глаз у него выбит, бьется двумя мечами сразу, а щитом пренебрегает, кольчугой же — нет. Хищен, как волчище матерый. И удача у него своеобычная: все в бою полягут — он непременно живым выйдет. Израненным — это обязательно — но живым. Свое племя, рекилинги, давно уже его изгнали за неудачливость да свирепость. А Лиутару он чем–то глянулся.

— А что его к Лиутару–то, блин, понесло? — осведомился Сигизмунд. Он с удивлением обнаружил, что постепенно вник в длинную, мутную историю, рассказываемую Вамбой. Даже дикие, несусветные имена запоминать начал.

— Как оно вышло? — неспешно заговорил Вамба. Вика, переводя, прикрыла глаза и эпически покачивалась на табуретке. — Ушел этот бедоносец–то одноглазый от своего народа, от рекилингов, в одно село вандальское. Не в наше село, в другое. Наше село от бурга далеко стоит, а то село к бургу близко. Живет там человек по имени Велемуд. Этот Велемуд нам родня. Он нам такая родня, что если все дети и братья Велемуда умрут, а самого Велемуда убьют, то виру за Велемуда платить будут нашему отцу Валамиру. Такая вот родня.

Сигизмунду начало казаться, что ему пересказывают один из бесконечных мексиканских сериалов с непременным перечислением свадеб, рождений, родственных связей и похорон.

Он сделал последнюю отчаянную попытку разобраться.

— А этот одноглазый тебе кто?

— Вот я и говорю, — продолжал Вамба как ни в чем не бывало, — Жена Велемуда, — она одноглазому племянницей приходится. Понял теперь? И вот этот одноглазый вошел в доверие у Лиутара, и дал ему Лиутар большой десяток воинов.

— Что за большой десяток? — спросил Сигизмунд у Вики.

— Ну, это десять человек, только больше.

— Больше чего?

— Больше десяти. Большой же десяток.

— Может, дюжина?

— Ты знаешь, такая дюжина и пятнадцать человек может насчитывать…

— Господи, ужас какой! Как же они в числах разбираются? — простонал Сигизмунд, представив себе Вамбу в супермаркете у кассы.

— Не беспокойся, — сказала Вика сухо, — они хоть и варвары, но своего не упускают.

— Бог ты мой! — возопил Сигизмунд.

— Вот и я о том, — подхватил Вамба, поняв эту реплику по–своему. — Опечалились все вандалы, когда Лиутар одноглазого приветил. Ибо опасались, как бы не принес бедоносец новой беды.

Сигизмунд сидел, подперев щеку рукой и глядя в одну точку. Терпеливо ждал окончания пространного повествования Вамбы.

— И вот этого–то одноглазого, — с удовольствием вещал Вамба, — и отрядил Лиутар убилстайну смотреть. С ним еще трое из бурга отправились. Не пристало воину долго распространяться о таких делах и болтать языком, точно женщина у колодца, и потому не стану я подробно рассказывать, кем были те трое воинов, что вместе с одноглазым убилстайну смотрели. Ни о родстве их не расскажу, ни о подвигах их не поведаю. Однако пускай поверит мне Сигисмундс, что были то знатные и испытанные воины, умом не обделенные.

— Слушай, Виктория, как ты все это переводишь? — спросил Сигизмунд.

— Сама дивлюсь! — ответила Вика. — Впрочем, после исландских саг… Схема–то обкатанная. Может, он что–то другое говорит, но в том же стиле. Я ведь понимаю с пятого на десятое. А тебе–то, Морж, какая разница? Основная–то информация, она же стимул к действию, вон, перед тобой сидит. Родичи к тебе нагрянули из дальнего далека, из пятого века. Так что внимай повествованию да помалкивай в тряпочку.

— А спроси его, Вика, насчет Лиутара. Может, Лиутар тоже наш родич? — язвительно осведомился Сигизмунд.

— Ты бы, Морж, с этим не шутил. У германцев родство до седьмой степени считается.