Владимир Порудоминский - Даль

• Название: Даль
• Автор: Владимир Порудоминский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1971

---

Из скудных же документов дерптской поры узнаем, что на экзаменах, в письменных работах, во время анатомических демонстраций студенту Далю пришлось показать свои знания в лечении дизентерии, воспаления легких и перемежающейся лихорадки, умение делать камнесечение и трепанацию черепа и что справился он с этими испытаниями успешно — «sehr gut», «ziemlich gut», «ausgezeichnet gut»[23] — читаем в табеле.

5

Подробность: Даль держал испытание и по русскому языку. Официальный отчет о деятельности Дерптского университета признавал: русский язык остается в сем учебном заведении «не довольно уваженным предметом». Принимал экзамен профессор русской словесности Перевощиков. Языков говорил, что «по литературной части» Перевощиков «раскольник, старовер, даже скопец». Любопытно и смешно, что Перевощиков (русский профессор) Далю (датчанину, «немцу») после экзамена начертал в табеле: «Он владеет русским языком, как настоящий русский». Высокомерный старовер-словесник Далю комплимент сделал — «как настоящим русским» назвал. Смешнее же всего, что фразу сию в табеле исконно русский старовер-профессор начертал по-французски!..

Впрочем, что нам профессорские «bien» или «exellent»![24] «Владеет русским языком» о Дале — для нас слова и пословицы, которыми он владел, первые сказки, в Дерпте сочиненные (написанные или только рассказанные), стихи, впервые опубликованные…

Стихи заметно лучше прежних, однако все равно «не свои», не Далевы:

Не стоял, не дремал, я скакал в перевал,
От зари до зари, со скалы на скалы,
И о плиты копыта стучат и звенят.
По полям, по кустам, через терн, через дерн.

Несомненно, баллады Жуковского покоя Далю не давали: и размер стихотворения — тот же анапест, что в «Ивановом вечере» Жуковского, только во второй и четвертой строках добавлена стопа. У Жуковского:

До рассвета, поднявшись, коня оседлал
Знаменитый Смальгольмский барон;
И без отдыха гнал, меж утесов и скал,
Он коня, торопясь, в Бротерстон

Далевы стихи называются «Отрывок (из длинной повести)». Но «длинная повесть», кажется, так и не состоялась.

Про запасы для будущего словаря вспоминает Пирогов: материал к лексикону «в виде пословиц и поговорок он начал собирать еще, кажется, до Дерпта. В его читанных нам тогда отрывках попадалось уже множество собранных им, очевидно в разных углах России, поговорок, прибауток и пословиц».

«ВОЗВРАТИСЬ, УТЕШЬ ДРУГА»

1

Похоже, Даль решил прочно обосноваться в Дерпте. Занятия шли успешно: Даль превращался в хорошего медика — повторял путь отца. Оставалось кончить курс, заняться практикой, обеспечить наконец себя и семью; ну, а на досуге сочинять стихи и сказки, перебирать слова в тетрадках.

Но до чего смешно сказал Даль: «Каждый располагает собой и временем своим, как ему лучше»! Будто не знал, будто на себе не испытал, что человек лишь предполагает… Предполагает, строит планы, не предвидит многих событий, которые произойдут через несколько лет и за несколько тысяч верст. А они тут как тут, большие события, они происходят своим чередом, и им оказывается дело до каждого человека: они ломают и поворачивают его жизнь.

Даль оперировал, зубрил латынь, проводил вечера у Мойеров, а в полутора тысячах верстах южнее русская армия готовилась перейти Дунай, и еще верст на пятьсот южнее готовились к походу войска Кавказского корпуса. Весной 1828 года началась русско-турецкая война, и тут выяснилось, что планы Даля рушатся, что в Дерпте ему не жить, надо ехать на фронт. Вышел приказ: послать на театр войны студентов-медиков: в армии не хватает врачей.

Даль не доучился положенных лет, но ему повезло: ему разрешили поехать на войну не лекарем-недоучкой, а окончившим курс врачом: Далю разрешили защитить диссертацию на степень доктора медицины. Он заслужил это везение — он был старателен, профессора все три года учения отмечали его как одного из способнейших.

18 марта 1829 года он защищал «Диссертацию на соискание ученой степени, излагающую два наблюдения: 1) успешную трепанацию черепа, 2) скрытое изъязвление почек».

И вот уже товарищи торжественно по студенческому обычаю прощаются с Далем: развели костер на главной площади, выпили пуншу за здоровье отъезжающего; потом, освещая путь факелами, вели его до заставы. Ямщик тряхнул вожжами. Лошади тронули. Факелы, как далекие звезды, растаяли в темноте.

2

Четвертый раз Владимир Даль пересекает Россию. Пока его маршруты пролегают с севера на юг и с юга на север. Во второй половине жизни он будет больше ездить с запада на восток. Далю всего двадцать семь лет, а он уже проехал тысячи верст; в те времена мало кто столько путешествовал.

Ехал быстро. Пушкин той же весной отправился на войну, только на кавказский театр — в Арзрум; от Москвы до Тифлиса он добирался без трех дней месяц (правда, сделал небольшой крюк: навестил в Орле опального генерала Ермолова); Даль приехал на фронт быстрее — всего десять дней был в дороге. Маршрут: Изборск — Нейгаузен — Шклов — Могилев — Бердичев — Скуляны — Яссы — Браилов и, наконец, «Калараш, селение на этом берегу Дуная, верстах в четырех ниже Силистрии». В формуляре Даля записано: «29 марта 1829. По прибытии во 2-ю армию к крепости Силистрии назначен ординатором в подвижной госпиталь главной квартиры».

Он уже под Силистрией, а Дерпт еще держит его, не отпускает; Катенька Мойер выводит детские полупечатные буквы (каждая чуть не с ладонь) на разлинованном листке: «Как грустно, милый друг, знать тебя больным и окруженного больными. Даже и страшно. Я только тогда буду покойна, когда тебя увижу… Возвратись, утешь друга

твою Катерину Мойер»[25].

Дерпт не отпускает, и Далю грустно, наверно: столько лет дожидался дня, пока сдерет с себя опостылевший морской мундир — теперь на него натягивают сухопутный. Мундир студенческий («фризовый сюртук») оказался сладкой, но — увы! — короткой передышкой.

3

Большие события вломились в жизнь Даля, сорвали его с места, бросили на вечно бегущую, бесконечную путь-дорогу. Даль не знал своего будущего, строил планы — ему помешали. Оттого грустно, обидно, должно быть. Но мы-то знаем — будущее Даля для нас позади, — и мы радуемся, что ему помешали.

Пусть идет по дороге этот глазастый, все подмечающий человек! Любитель передразнить, который схватывает на лету и способен передать каждую черточку в чужом облике, каждое движение. Умелец, который, что называется, с ходу вникает во всякое ремесло и понимает его. Рукодел, который видит вокруг множество предметов, созданных человеком, и разгадывает их суть, навсегда скрытую для тех, кто сам не делает вещей, а лишь бездумно ими пользуется. Тонкий музыкант, для которого лучшая музыка — богатые звуки человеческой речи; он не устает ее слушать и записывать. Ему нельзя сидеть на месте. Пусть идет Даль по дороге! Он еще не знает, что нигде и никогда не пополнит так обильно запасы слов, как в походе. Он не знает, что идет навстречу словам! Не было бы счастья, да несчастье помогло.

ОРДИНАТОР ПОДВИЖНОГО ГОСПИТАЛЯ

1

Изборск — Нейгаузен — Шклов — Могилев — Бердичев — Скуляны — Яссы — Браилов и, наконец, «Калараш, селение на этом берегу Дуная, верстах в четырех ниже Силистрии». Здесь Даль переночевал, «укрывшись от дождя в глухом, обширном подземелье — вновь выстроенной на живую нитку запасной житнице, где чутко отдавались одиночные выстрелы подсилистрийских батарей»[26]. В темном подземелье услышал он впервые гулкий, ухающий голос войны: где-то стреляли орудия, и каждый выстрел нес кому-то смерть…

Впрочем, Даль встретился со смертью еще по дороге на войну, на одной из станций, неподалеку от Браилова; смерть носила имя «чума». Благополучно переночевав на станции, Даль вышел из комнаты и узнал, что «через сени лежит при последнем издыхании унтер-офицер, заведовавший тут должностью смотрителя». Даль заглянул к нему на половину — любопытство врачебное потянуло. Позже посты пошли, так называемые «окурные»: в камышовом балагане сидит старик сторож возле дымящегося чана; взяв подорожную, он немилосердно колет ее шилом, подхватывает клещами аршина в полтора длиною и бросает в окурный чан, чтобы «выкурить» из нее «заразу». Картинка смешная: сторож берет «заразную» подорожную в руки и руками сует ее в клещи, а потом ворчит презабавно, что уксусу нету, а марганец не курится («чтоб его разорвало»). В «Толковом словаре» Даль писал о юморе: «веселая, острая, шутливая складка ума, умеющая подмечать и резко, но безобидно выставлять странности нравов или обычаев».

Были и другие сценки на пути: по узкой неосвещенной улице какого-то селения медленно движется запряженный волами воз, доставляющий погибших от страшной моровой язвы к последнему их пристанищу; впереди бредет чокла (так именуют здесь тех, кто обрек себя за плату быть при больных) и кричит, размахивая факелом: «Чума! Чума!» Впрочем, и здесь Даль успел ухватить взглядом забавную черточку: другой чокла сидит на возу и преспокойно курит трубку…