Сергей Городников - Порученец Царя. Нарвский дьявол

• Название: Порученец Царя. Нарвский дьявол
• Автор: Сергей Городников
• Издательство: КРЫЛАТОЕ СОЛНЦЕ
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1997

Для воспитания предпринимательской и буржуазно-городской культуры отношений в России обязательно должен появиться и развиться авантюрный жанр и русский герой такого жанра, близкий и понятный зарождающемуся национальному среднему классу. Как было и в других, ныне считающихся развитыми капиталистических державах, он появится только через мифологизацию определённых периодов истории государства. Предлагаемый читателю цикл приключенческих повестей «Тень Тибета» является продолжением намерения предложить и разработать такого героя. Впервые в русской культуре эта задача была поставлена тем же автором в книге "АЛМАЗ ЧИНГИЗ-ХАНА" (1993, из-во "РОСИЧ"). Как и герои в романе "АЛМАЗ ЧИНГИЗ-ХАНА", герой данного цикла действует в переломную для Московской Руси эпоху середины 17 века. Рождённый среди русских первопроходцев в Забайкалье он волей обстоятельств попадает в Тибет, где воспитывается воином Далай-ламы, а затем направляется на службу к русскому царю.

Композиционно цикл построен из двух больших повестей дилогии "ВОИН УДАЧА" и романа "ПОРУЧЕНЕЦ ЦАРЯ" из трёх развёрнутых повествований, в каждом из которых герой оказывается участником сложных переплетений противоборствующих интересов в разных местах Восточной Европы и Азии.

В первой повести «Тень Тибета» рассказ ведётся о месте и обстоятельствах рождения героя, о причинах вовлечения его во внутренние дела преодолевающего феодальную раздробленность Тибетского государства, об интригах, в которые он был втянут против своей воли, о его первой любви и связанном с нею приключении в Индии.

Во второй повести «Золотая роза с красным рубином» рассказывается о посольстве шаха Персии к Русскому царю в связи с женитьбой молодого царя Алексея Михайловича, об украденном у посла свадебном подарке и о приключениях, в которые был вовлечён герой в связи с этими событиями.

В первом повествовании романа «Порученец царя» герой оказывается русским разведчиком в Ливонии и в Нарве накануне Большой войны, которая потрясла Восточную Европу и которая началась войной Московской Руси со Швецией за возвращение северных земель у Балтийского моря, отторгнутых у Московского государства во время Великой Смуты.

Во втором повествовании – «На стороне царя» герой попадает в сеть интриг московской знати, когда нарастает боярское сопротивление реформам виднейшего деятеля русской истории середины XVII века, духовного отца будущих Преобразований Петра Великого, псковского дворянина Ордин-Нащокина, - реформ, которые поддерживает царь Алексей.

В последнем повествовании романа, «Персиянка», герой по поручению царя и его ближайших помощников отправляется в Астрахань для попытки предотвратить восстание казаков во главе с Разиным. Это, последнее повествование было отмечено в 2006 году литературной премией «Золотое перо Руси» и грамотой Княжеского Совета России.

---

– Мальчишкой я верил, когда-нибудь вырежу из камня самого большого Будду, – произнёс он рассеянно. – И сделаю это лучше, чем мой названный отец.

– Где же это было? – проворковала женщина с желанием узнать о нём возможно больше.

– Далеко-далеко отсюда. – Он откинул голову на её коленях, чтобы увидеть глаза собеседницы. – Там горы подпирают снежными скалами небо, как будто только они и не позволяют ему упасть на землю.

– Я видела такое по пути в Вену.

Он искренне рассмеялся, словно услышал забавную шутку. Но не стал ничего объяснять.

– Какая ведьмочка! – отвлёк их нетвёрдый голос подвыпившего казака. Словно привлечённый к костру и пляскам лесной дух, он появился из-за деревьев в сопровождении полнотелой вдовушки средних лет. – А в своих поместьях поймала бы, так шкуру спустила. А?

Он подмигнул графине. Подхватил сбоку корней сосны бочонок, выдернул затычку и направил струю пива в открытый рот. Под ворчание струи кадык несколько раз подпрыгнул вверх-вниз, после чего он опустил бочонок, шумно выдохнул и утёр губы, будто наконец-то утолил многодневную жажду. Затем присел на корточки против графини. Уставился ей в лицо и, дразня, покачал чубатой головой, таким образом бросал вызов и предлагал всерьёз поспорить:

– Только поймать нас, ой, как ни просто!

– Саша, пошли, – нежно потянула его за рукав вдовушка. – Оставь их.

Он поднялся.

– Крышу вдовицы как, надо починить? – задал он им вопрос. И утвердительно ответил: – Надо! И утром займусь.

Он опять подмигнул товарищу и графине и позволил вдовушке увести себя к костру. Не дойдя до него, они повернули опять в лес. Хоровод остановился, временно распался, от него отделилась и быстро приблизилась юная девчушка. Длинная светлая коса болталась на левом плече, а лоб украшал венок из ромашек.

– Подержали? – живо воскликнула она, протянув руку за куклой злобного старика. – Теперь дохните на него! – А когда Удача дохнул, как она велела, выхватила куклу. – Теперь его надо кинуть в костёр. И ваше несчастье сгорит вместе с ним!

Она так же бойко, как появилась, убежала обратно, и там бросила куклу в огонь. Из пламени вырвался сноп искр, устремился к звёздам.

– Ну вот, – вымолвил Удача. – Теперь моё несчастье сгорело. Должно остаться счастье. Только не понятно, как я его узнаю, если не знаю, что такое несчастье?

Женщина в мягком изгибе спины наклонилась, коснулась его лба жаркими сухими губами. Отыскала губы и впилась в страстном желании. Им было неудобно. Целуясь со страстью нашедших друг друга любовников, они опустились на бархатное ложе из мха. А может и не мха, они уже не помнили этого, им было всё равно.

Приглушённые лесом крики мольбы и отчаяния, мушкетная пальба, раскатистое громыхание пушечного выстрела, за ним свист летящего ядра и близкий взрыв, треск ветвей сосны, напрасно пытающейся ухватиться кроной за соседние деревья и задержаться от падения – казались неожиданным кошмарным сном наяву. Расшвыряв свежескошенную траву, что укрывала его и женщину поверх дорожного плаща, Удача выбрался из стожка, из дурмана пахучего разнотравья, и утренняя прохлада дохнула на нагое тело, согнала остатки сна. Он живо отыскал в стожке одежду, в то же время посматривая на всю опушку небольшого луга и не обнаруживая ничего, что объяснило бы происходящее.

Прикрыв грудь плащом, графиня в сладостной неге утомлённой ласками львицы не без любования наблюдала за торопливым надеванием штанов своим любовником, проявляя завидное хладнокровие в отношении стрельбы и воплей, которые доносились от деревни. На узлах его мускулистой, по-змеиному гибкой спины она различала шрамы. Недавние рубцы отличались розовеющим цветом от давних, а все вместе они составляли своеобразную летопись его опасных приключений, которые будоражили её женское любопытство, тем большее, что он вряд ли рассказал бы о них. Но её отвлекли от этого, не лишённого прелести занятия.

Пронзительно дикий девичий крик раздался совсем близко. В просветах между тёмно-рыжими стволами высоких сосен показался русоволосый парень в наспех одетой белой рубахе, из груди его вырвалось окровавленное остриё дротика. Ноги его подогнулись в коленях, он зашатался, сделал несколько шагов и рухнул лицом в подстилку из сосновых колючек. Обезумев от ужаса и внезапного горя, за ним выбежала та самая девушка, которая ночью так весело отобрала у Удачи злобного резного старика и сожгла, освободив его от несчастья. Рослый шведский пехотинец, как будто оживший викинг в набеге, догнал её, схватил косу в сильный кулак и остановился, рывком прервал бег пленницы; но и с закинутой назад головой она казалось не чувствовала собственной боли, тянулась руками к телу парня, словно не желала верить в его смерть.

Уверенный в своёй безнаказанности пехотинец застыл от недоумения, когда заметил, что к нему бежит и прыгает оголённый по пояс незнакомец. От удара пяткой в колено ему с хрустом вывернуло ногу, и лишь тогда он нехотя выпустил косу девушки. Та как подкошенная упала на неподвижное тело парня, а пехотинец неожиданно быстро выхватив длинную шпагу, со злобным рыком от пронзительной боли в сломанном колене, которая заставила его припадать на ногу при каждом шаге, ринулся к безоружному наглецу. Промахнувшись несколько раз, он сообразил, что натолкнулся на серьёзного противника. Опыт помог ему быстро сменить тактику – не подпуская незнакомца на расстояние нового удара, он выжидал удобного мгновения, чтобы сделать резкий смертельный выпад. Шпага была в умелой руке, и Удача быстро осмотрелся в поисках камня или палки, однако не успел обнаружить подходящих. Внезапный пистолетный выстрел изумил его не меньше, чем солдата. Свободной ладонью швед медленно коснулся тёмной дырочки во лбу, пошатнулся и опустился на здоровое колено. Меж его пальцами просочилась кровь, дыхание его сбилось, и он судорожно засипел. Вырвав из слабеющей руки шпагу, Удача толчком ступни опрокинул его на корни сосны, после чего оглянулся.

Гордой амазонкой, ничуть не смущаясь своей красивой и стройной наготы, графиня выпрямилась у стожка, за облаком порохового дыма. Она опустила пистолет дулом к земле, и восхищение женщиной волной нахлынуло на недавнего любовника. Он тряхнул головой и волосами, как будто отгонял её чары, и бросился к деревне. На услышанный выстрел, на перехват ему волком выскочил из-за толстого дерева шведский солдат, такой же матёрый, как и убитый графиней. Увернувшись от взмаха его шпаги, Удача прыгнул грудь к груди, как клыком, полоснул по горлу наточенным лезвием своей, и солдат вытаращил глаза и захрипел, не успев понять, что произошло. Подхватив и его шпагу, бессознательно содрав с него и надев шведский камзол, Удача обежал высокий кустарник и увидел за деревьями первые горящие избы.

В шведском отряде, который терзал большую прибрежную деревню, на беглый взгляд было около двух с половиной десятков опытных солдат, три унтер-офицера и старший офицер. Четверо солдат охраняли толпу женщин, детей и молодёжи, оттесняли их к корабельным шлюпам, с явным намерением вывезти кораблём для поселения на другой, шведский берег, остальные грабили и поджигали всё, что им подворачивалось. Сам трёхмачтовый корабль, который привёз солдат для разорения и опустошения русского берега, застыл в утреннем безветрии на расстоянии полутысячи шагов от берега, погасив серые паруса и спокойно дожидаясь возвращения отряда с захваченными животными и пленниками.

Почти треть солдат суетилась вокруг избы с краю деревни. Из неё доносились лязг клинков, яростные проклятья. Двое зарубленных саблей шведов были оттащены от сорванных дверей, а возле сидящего на земле с простреленным навылет плечом опустился на колено товарищ, делал скорую перевязку. Трое солдат с горящими пучками соломы в руках бежали туда от соседних пылающих изб. Они подожгли соломенную крышу, и она сразу же запылала. Огонь скоро расползался по ней, охватывал со всех сторон. Лязг в избе прервался, из дверного проёма отступили один за другим двое пехотинцев, задний хромал, держался ладонью за рану на бедре, от которой по штанине расширялось липкое пятно крови. К ним присоединился унтер-офицер, и они стали полукругом в настороженной готовности больше никого не выпустить наружу. Остальные рассредоточились под окнами, у одного в руках был мушкет и тлеющий фитиль. Они будто обложили берлогу и выкуривали огромного медведя.

Чтобы не вызывать подозрений, Удача выбежал из леса молча, с холодным бешенством в глазах устремляясь к этой избе, догадавшись, что именно в ней был его друг. Шведский камзол на нём обманул солдат, они не сразу обратили на него внимания. Двоим у распахнутой двери это стоило жизни, он проткнул из, как цыплят на вертел, разом обеими шпагами. Лишь уже раненый в бедро успел шарахнуться от избы, благодаря чему, отделался рассечённой спиной.