Сергей Городников - Порученец Царя. На стороне царя

• Название: Порученец Царя. На стороне царя
• Автор: Сергей Городников
• Издательство: КРЫЛАТОЕ СОЛНЦЕ
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1997

Для воспитания предпринимательской и буржуазно-городской культуры отношений в России обязательно должен появиться и развиться авантюрный жанр и русский герой такого жанра, близкий и понятный зарождающемуся национальному среднему классу. Как было и в других, ныне считающихся развитыми капиталистических державах, он появится только через мифологизацию определённых периодов истории государства. Предлагаемый читателю цикл приключенческих повестей «Тень Тибета» является продолжением намерения предложить и разработать такого героя. Впервые в русской культуре эта задача была поставлена тем же автором в книге "АЛМАЗ ЧИНГИЗ-ХАНА" (1993, из-во "РОСИЧ"). Как и герои в романе "АЛМАЗ ЧИНГИЗ-ХАНА", герой данного цикла действует в переломную для Московской Руси эпоху середины 17 века. Рождённый среди русских первопроходцев в Забайкалье он волей обстоятельств попадает в Тибет, где воспитывается воином Далай-ламы, а затем направляется на службу к русскому царю.

Композиционно цикл построен из двух больших повестей дилогии "ВОИН УДАЧА" и романа "ПОРУЧЕНЕЦ ЦАРЯ" из трёх развёрнутых повествований, в каждом из которых герой оказывается участником сложных переплетений противоборствующих интересов в разных местах Восточной Европы и Азии.

В первой повести «Тень Тибета» рассказ ведётся о месте и обстоятельствах рождения героя, о причинах вовлечения его во внутренние дела преодолевающего феодальную раздробленность Тибетского государства, об интригах, в которые он был втянут против своей воли, о его первой любви и связанном с нею приключении в Индии.

Во второй повести «Золотая роза с красным рубином» рассказывается о посольстве шаха Персии к Русскому царю в связи с женитьбой молодого царя Алексея Михайловича, об украденном у посла свадебном подарке и о приключениях, в которые был вовлечён герой в связи с этими событиями.

В первом повествовании романа «Порученец царя» герой оказывается русским разведчиком в Ливонии и в Нарве накануне Большой войны, которая потрясла Восточную Европу и которая началась войной Московской Руси со Швецией за возвращение северных земель у Балтийского моря, отторгнутых у Московского государства во время Великой Смуты.

Во втором повествовании – «На стороне царя» герой попадает в сеть интриг московской знати, когда нарастает боярское сопротивление реформам виднейшего деятеля русской истории середины XVII века, духовного отца будущих Преобразований Петра Великого, псковского дворянина Ордин-Нащокина, - реформ, которые поддерживает царь Алексей.

В последнем повествовании романа, «Персиянка», герой по поручению царя и его ближайших помощников отправляется в Астрахань для попытки предотвратить восстание казаков во главе с Разиным. Это, последнее повествование было отмечено в 2006 году литературной премией «Золотое перо Руси» и грамотой Княжеского Совета России.

---

Они же улочкой вышли к широкой прибрежной тропе у Москва-реки, там приостановились возле старого, начинающего сбрасывать листву вяза. Взор радовали множество разных судов, которые застыли на якорях напротив кремлёвской стены, разукрашенных красочным разноцветьем корабельных стягов и праздничным одеянием бывших на них людей.

– За царём отец должен был идти, – с досадой сказала Дарья в сторону реки.

Её спутник был удивлён, что такая причина способна испортить ей настроение в столь праздничный день. Но он расслабился умом и не хотел воспринимать замечание девушки всерьёз.

– Вернётся с посольством... – начал было Удача, пожимая плечами.

– Да, да, я знаю, – перебила она нетерпеливо. – Вернётся и... – Голос её задрожал: – Но когда же он вернётся?

Она прикусила губу, тонкие брови сдвинулись к переносице и, казалось, она едва сдерживала наворачивающиеся слёзы. Такая мелочная причина для слёз развеселила Удачу.

– А вы тщеславны, Дарья Афанасьевна, – высказался он насмешливо, но без намерения обидеть. – Вам и муж нужен из родовитых князей.

– Почему бы и нет? – огрызнулась она. – Я и не скрываю этого. – Она смерила его с ног до головы пренебрежительным взглядом. – Уж вовсе не такой, как вы. – Губы её скривились в деланной насмешке. – Кто ты такой?... Слуга!

– Слуга, – легко согласился он. – Но не раб. Как большинство из мало на что способных князей. И подобно вашему отцу, служу не за похлёбку с царского стола.

– Ты хуже, чем раб, – вспыхнула она. – Ты бродяга! У тебя даже нет дома! Мы тебя приютили, как юродивого, как нищую старуху!

Смысл услышанного постепенно доходил до Удачи, и кровь ему хлынула к лицу, смела приподнятое расположение духа и смешала чувства.

– В таком случае, – сжав пальцы, будто давя зародыши приступа бешенства, процедил он сквозь зубы, – дальше вам придётся возвращаться одной.

Он отвернулся, зашагал прочь вдоль берега.

– Сейчас же вернись! – выкрикнула девушка за его спиной и топнула ногой.

Поддев носком сапога подвернувшийся камень, он, словно в ответ ей, отшвырнул его в реку. Камень плюхнулся в воду, породил круги ряби, которые разбегались, пока водная поверхность не разгладила их, словно их и не было.

Эту и следующие ночи он не ночевал в доме Ордин-Нащокина, не появлялся в нём и днями.

7. Между миром и войной

Небо заволакивали облака, но без намерения оросить землю каплями дождя. В лесу после короткого ночного ливня было ещё сыро и свежо, и звуки рожков легко разносились на дальние расстояния.

С треском ломая грудью влажные ветки кустарников, матёрый лось бежал лесом напропалую. Когда приостанавливался, он поворачивал голову с тяжёлыми рогами, напряжённо прислушивался. Охотничий рожок доносился слева, ему весело отзывался другой, позади, где лаяли собаки. Лось срывался с места и вновь бежал, заворачивая от преследующих его охотников. Они стали отставать и повернули в сторону.

Такое с царём случилось впервые. Он прервал охоту без видимой причины и озабоченный и молчаливый вернулся в город, чтобы тут же устроить совещание с воеводами.

Неделю после возвращения из Ливонии он, казалось, жил вниманием только к жене с детьми и к любимой страсти – охоте, ежедневной и поглощающей многие часы. Однако против прежних лет, когда в такое время года он уезжал из Кремля в какое-нибудь из подмосковных сёл, в данный год столицы он не покинул ни на один день, и это тревожило горожан. Ходили слухи, он подолгу заседал с Боярской Думой, совещался с боярами обо всех возможных превратностях войны с Польшей за Малороссию, в которую его старался вовлечь раздувающий пожар кровавого мятежа казачий гетман Хмельницкий. Ещё поговаривали, большинство доводов за такую войну в частных беседах и встречах приводил голова Стремянного полка Матвеев, и царь, под влиянием патриарха Никона увлекаясь намерением высвободить православных из ига как католиков и протестантов, так и магометан, слушал его охотнее прочих. Будто бы для получения всенародного одобрения на сбор больших средств на такую войну царь вот-вот объявит созыв Земского Собора. Этому верили, потому что главный противник войны с Польшей, начальник Посольского приказа Ордин-Нащокин был в Ливонии, вёл важные переговоры с представителями шведского короля о новых границах, которые позволили бы вернуть государству выходы к Варяжскому морю.

Следующим, таким же серым днём, в третьем часу пополудни, два приятеля, младшие офицеры наёмных рейтар, швейцарец и шотландец, не спешным шагом лошадей возвращались с воинских занятий в Иноземную слободу. Они подъезжали к первым её улицам, когда им пришлось уступить дорогу встречной карете с белым орлом на дверцах. Она промчалась мимо, увлекаемая в сторону видимых за рекой башен и колокольни Кремля парой сытых белых иноходцев.

– Польский посол, – сказал просто так швейцарец. И с завистью подметил: – Чертовски богат.

– Главные поместья у него в Литве, возле русских границ, – возразил шотландец. – Военные действия царя могут его разорить.

Развернув лошадь, швейцарец проводил карету взглядом.

– Знати и шляхте Речи Посполитой придётся вытрясти на войну много золотых червонцев. – И он рассудительно предложил товарищу, но не вполне серьёзно, больше для поддержания разговора. – Может нам их королю предложить шпагу?

Шотландец покачал головой.

– Нет. Царь много богаче, – сказал он. – Ему служить надёжнее.

Его приятель не возразил, опять развернул лошадь, задом к удаляющейся скривленной оварищуулицей карете, и они продолжили свой путь, беспечно обсуждая предстоящие удовольствия вечеринки на дне рождения жены их начальника.

Полчаса спустя карета польского посла выехала к Боровицким воротам. Десятник стрелецкого дозора заглянул внутрь и махнул рукой стрельцам отойти с проезда в Кремль. Посол мрачно смотрел за окно въезжающей в кремлёвский двор кареты, не ожидая от очередных переговоров никакого смягчения требований со стороны царя. Тот упорно настаивал на полном возвращении захваченных во время русской Великой Смуты земель и прекращении возмущающего православных христиан произвола шляхты и католической церкви в Малороссии. Кучер завернул к стоянке у крепостной стены и остановил иноходцев. Морщась от старых ран, ноющих в предчувствии осенней промозглой непогоды, посол выбрался из кареты, пешком направился к Теремному дворцу. В царских палатах властвовало напряжённое ожиданиями важных перемен безмолвие, а застывших истуканами часовых стрельцов было заметно больше, чем встречных чиновников и бояр. Возле тронного зала царский любимец Матвеев прервал тихий разговор с каким-то воеводой из западных приграничных городов, выступил ему навстречу, преграждая проход к резным и золочёным дверям.

– Мне обещаны срочные переговоры с Его царским Величеством, – сказал посол с вежливым достоинством.

Матвеев столь же вежливо развёл руками.

– Увы, – сказал он. – Царь Алексей Михайлович ещё не отдохнул после стольких побед в Ливонии. Нынче занемог и принять не сможет.

Он спокойно наблюдал, что посла не удивил, привлёк шум во дворе и, будто невзначай вытянувшись к окну, тот увидел приготовления к выезду на охоту. Из личного выхода во двор, который был связан с тронным залом и царской спальней, появился оживлённый и подвижный царь в красном с золотым шитьём охотничьем кафтане, в сопровождении беспокойной своры любимых собак. Сокольничий с гордым соколом, который вцепился когтями в жёсткую перчатку на его руке, приблизился к белой в серых яблоках царской кобыле, перехватил царский выезд и слегка поклонился. Прежде чем подняться в мягкое седло, царь погладил надменную птицу, что-то одобрительно высказал сокольничему и покачал непокрытой головой, очевидно, переносил соколиную охоту на другой раз. Выпрямившись в седле, он натянул золочёные удила, направил кобылу к выезду из Кремля. За ним пристроилась свита егерей и молодых стрельцов охраны.

– Значит, война? – как будто всё ещё не желая верить этому и надеясь услышать опровержение, вымолвил посол срывающимся голосом.

– Значит, война, – ответил Матвеев с невозмутимым спокойствием.

Царь, свита и растянувшаяся между лошадьми всадников и за ними резвая ватага гончих, взволнованных и оглашающих частым лаем окрестности, миновали заставу и вырвались за пределы западного пригорода. По привычке с разбегу все пересекли хорошо знакомый брод речки. На другом берегу собаки чуть задержались, чтобы отряхнуться от воды, и опять нагнали лошадей, опять вместе с ними устремились торной дорогой вглубь лесной чащи. Дорога эта, местами зарастая травой, было одним из ответвлений Смоленского шляха. И, как ручей вливается в речку, она вывела охотников на саму большую Смоленский дорогу, широкую и наезженную, словно разрывающую лес ровным путём к западным крепостям государства. И сразу же участники охотничьего выезда увидели впереди чёрную карету патриарха, которая ехала, не ехала, а при их появлении в виду обзора из заднего оконца явно остановилась.