Алексей Секунов - Платон. Книга первая. В прятки с судьбой

• Название: Платон. Книга первая. В прятки с судьбой
• Автор: Алексей Секунов
• Жанр: Героическая фантастика

2356 год. Терраформирование Марса почти закончено и Корпорация «Кольцо» проводит последние технические работы. Тем временем на Земле растет и учится поистине гениальный юноша. Сын директора транспортной компании «Север» — Платон Андропов. С детства он был наделен способностью «считать», которая должна сыграть в его жизни немалую роль.

Его знаниям завидуют многие студенты и профессора, девушкам он нравится, с друзьями все в порядке. Чего еще надо? Но Андропов даже не догадывается, на какую передрягу он был обречен с самого детства. За даром Андропова начинается «охота» по всему Солсису, каждый раз он оказывается на волоске от смерти, и каждый раз лихо уходит от схватки с судьбой. Но бежать до бесконечности невозможно. Рано или поздно ему придется принять бой. И тогда все перевернется, тот, кто был врагом, станет ближе самого верного друга, а лучшие друзья попытаются всадить в спину нож.

---

Проводник, молча, закивал, соглашаясь с Верховцевым.

— Первыми идут Роберто и Влад, — огласил очередь Арарат, — а все остальные разбивают лагерь, мы здесь заночуем.

Митрич подозвал Верховцева к себе и негромко произнес.

— Не хорошая это идея. Место здесь нехорошее нужно уйти. Уйти как можно дальше.

Платон, по-видимому, единственный кто это услышал, передернулся, и по спине пробежали мурашки.

Роберто взял некоторые инструменты и рабочую панель, чтобы сделать записи. Сурянов, прикованный к нему наручниками, плелся следом. Остальным же ничего не оставалось делать, как начать разбивать лагерь.

Митрич увел всех подальше от капища, и палатки расставили среди сосен, растущих на опушке.

На небе уже горели звезды и луна, как и прошлой ночью, глядела голубым глазом с неба, когда от капища вернулись Арарат и Вероника.

Все это время Платон ждал, сидя в палатке, и глядя на ночное небо сквозь раскрытый вход. В руках юноша держал рабочую панель и что-то усердно туда записывал. Недалеко от палатки горел костер, и его нежный и приятный слуху треск доносился до ушей математика. Варя сидела на раскладном стуле возле костра и обжигала в пляшущем огне длинную ветку. Она иногда поглядывала на Платона, который вел себя уж очень таинственно. На часах, которые мама подарила Варе на 18 день рождения, уже было чуть больше одиннадцати вечера. А Андропову еще предстояло познакомиться с идолами неизвестных божеств уже под полночь. Математик склонил голову над рабочей панелью, лишь изредка он поднимал свой взгляд на небо, глядел на звезды, как на что-то далекое и необъятное, затем переводил глаза на костер и в его серых бездонных глазницах плясали огоньки.

Вдалеке закричала птица, заставив Варвару резко обернуться. Платон же остался недвижим. Он, казалось замер, как замирают звери семейства кошачьих, перед броском. Девушке показалось, что произойди сейчас что-нибудь из ряда вон выходящее, Платон отреагирует неимоверно спокойно.

Варя подняла глаза вверх к небу, в тот момент, когда Андропов оторвал взгляд от рабочей панели. На иссиня-черном ночном небе не было облаков. Лишь звезды, по-разному мерцавшие, красовались, разбежавшись как стадо от пастуха. Какие-то звезды мерцали ярко какие-то тускло. Вдруг по ночной черни пролетел яркий метеор. Здесь в мае такое частенько бывает. Так вроде сказал Митрич, когда еще в сумерках небо рассек космический странник.

Все уже разошлись по палаткам. Парни у себя, девушки у себя, бородатый проводник похрапывал, перебирая ногами в спальном мешке возле палатки Верховцевых. Митрич отговорился тем, что ночи нынче теплые, а комаров он не боится, здесь их все равно не бывает. Комаров и вправду не было, как и любой другой живности. Иногда издали доносился голос ночной птицы, резавший тишину леса над Уральскими холмами, или вой какого-нибудь зверя, блуждающего в ночной темноте, но они были крайне далеко. Казалось, даже ветер не рискует сюда заглядывать.

Подобная атмосфера рождала в душе самые смутные эмоции. Даже неподвижный и сконцентрированный с виду Платон, поддался страху. Непонятному, неподдельному. Такому страху, который забирается в самое сердце и выедает душу изнутри. Варя, боялась открыто. Было видно, как девушку бьет мелкая дрожь, не от холода, а от неизвестности, которая окружает всех и вся. Девушка встала и, молча, обойдя костер, приблизилась к математику. Он сидел в палатке Верховцева, высунув ноги наружу, и не сделал ни одного лишнего движения, когда Варя села рядом и положила свою голову ему на плечо. Так было спокойнее.

Между деревьев, полосой разделяющих опушку и поляну, замелькал свет прожектора. Платон повернул голову. Это возвращались Верховцевы. Когда Арарат и Вероника добрались до лагеря, они первым делом начали искать математика.

— Платон, — произнес Арарат, найдя Андропова в своей палатке, — может, уже завтра пойдем с тобой?

В душе Платона зашевелились непонятные нотки размытых ощущений.

— Нет, — ответил он, — нужно идти сегодня, сейчас. Я чувствую. Завтра уже никак. Только сегодня.

Верховцев взял из рюкзака фляжку с водой.

— Бери все, что ты считаешь нужным для исследований и пойдем, — произнес он, затем жадно сделал пару глотков. Вместо рабочей панели Платон взял большую пачку бумаги А4, и карандаш, также он захватил с собой фонарик, фляжку с водой и еще некоторые мелочи, которые лежали в рюкзаке.

— Жутковато туда возвращаться второй раз, — тихо проговорил Арарат, так будто их кто-то подслушивал. Огонь костра, весело потрескивающего в лагере, стал удаляться в темноту. Андропов наступил в небольшую лужицу, тем самым промочив ботинок на правой ноге. Юноша вдруг явственно ощутил весь ужас и величие момента. Лагерь уже остался далеко позади, а впереди лишь языческое капище, созданное для поклонения неизвестным божествам.

Яркие лучи прожектора выхватывали из темноты высокие фигуры идолов, полукругом расставленных по поляне. Ночью фигуры ростом в четыре метра выглядели довольно зловеще. У некоторых изваяний были видны лица, улыбающиеся в злобном оскале. Восемь фигур, подобно восьми мертвецам в склепе глядели сквозь мрак ночи на двух археологов. Арарат то и дело выхватывал светом прожектора лица, головы, руки и прочие части идолов. Платон стоял как завороженный. Он за всю свою жизнь не видел ничего более великого и страшного.

Верховцев отошел на несколько шагов назад, включая прожектор на полную мощность. Теперь яркий искусственный свет охватывал всех идолов. Арарат поставил прожектор на подставку и замер. Математик бросил рюкзак на траву и сделал пару несмелых шагов вперед, к деревянным богам. Внутри все будто съежилось от непонятного чувства страха, накрывавшего Платона с головой. Юноша приблизился к тому идолу, что стоял прямо по центру. Он подошел почти вплотную к статуе и протянул вперед руку. Опять этот неясный холод, исходивший некогда от фигурки, найденной в склепе. Холод обжег пальцы. Казалось, что его испускает сама древесина, простоявшая в болотах уже восемнадцать столетий. Андропов прижал пальцы к идолу и провел рукой по грубо обработанной поверхности. По телу пробежала дрожь, подобная той, когда юноша взял предмет в первый раз. В голове будто взорвалась петарда. Свободной рукой Андропов прикоснулся к виску. В голове побежали цифры. Непонятные, ни с чем не связанные цифры. Ноги подкосились, и математик упал на колени. Верховцев будто примерз к месту, он стоял не в силах сделать шаг. Платон поднял свой взгляд на идолов, аккуратно вырезанные в древесине руны, покрывающие изваяния светились в отблеске луны. Они переливались голубым светом, выделяясь на темном фоне фигур. Андропов обернулся к Верховцеву и понял, он ничего не видит.

Юноша обвел взглядом все восемь статуй. Непонятные закорючки, символы, знаки в мгновение ока превращались в цифры и последовательности, столь привычные для Платона. Математик отбежал к рюкзаку, чтобы вынуть бумагу и карандаш. Его рука, крепко перехватившая карандаш пальцами, против воли начала выводить на клетчатых листах цифры. Андропов сел, сел прямо на траву. Верховцеву, стоявшему чуть поодаль, казалось, будто там возле статуй сидит не его друг. Там сидит непонятное существо, завладевшее сознанием Платона. Да и самому математику так казалось. Отключись он сейчас, рука так и будет судорожно выводить цифры на бумаге. Десятки, сотни, тысячи цифр, имеющих один смысл.

Спустя час Верховцев без сил заснул прямо на траве, подложив под голову свой рюкзак. Перед сном он бросил взгляд на своего друга. Издалека не понятно, пишет он что-то или же спит, но как Платон сел час назад, так он и сидит в одной позе. Со стороны склона, находящегося за капищем подул ветер, и Верховцев поежился. Он еще долго наблюдал за своим другом, смотрел как тот неподвижно, подобно многовековым статуям, сидит и смотрит, похоже, что даже в одну точку. Глаза Арарата медленно стали наливаться тяжестью, и вскоре археолог уснул. Лес мягкими объятиями ночи, принял его сон, оградив от внешних проблем.

Верховцеву прямо во сне пришло осознание, что он уснул посреди языческого места поклонения, и эта мысль оказалась довольно жуткой, настолько жуткой, что сердце забилось чаще раз в сто, и широко открылись глаза. В уши тут же хлынула вся атмосфера звуков, сплетавшихся в одно целое, циркулируя по лесу. Археолог быстро подскочил на месте. Прожектор, поставленный им с самого начала, погас, и, по-видимому, давно. Поэтому первым делом Верховцев добавил немного света, в попытке развеять темноту ночи. Помимо высоких деревянных статуй, прожектор осветил еще одну фигуру. Платон, все также неподвижно сидел на траве. «Уже четыре часа так сидит», — подумал Арарат, глядя на светящийся циферблат часов, — «Интересно он там вообще живой? Нет, лучше не буду проверять».

Такие мысли заставили археолога сесть возле рюкзака, раннее используемого в виде подушки. Небо все чаще расчеркивали короткие, но яркие полоски метеоров.