Григорий Базлов - Русские гусли: история и мифология

• Название: Русские гусли: история и мифология
• Автор: Григорий Базлов
• Издательство: Тверской государственный университет
• Жанр: Культурология
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7609-0729-5

В новой книге «Русские гусли: история и мифология» кандидат исторических наук, этнолог, путешественник Григорий Николаевич Базлов прослеживает происхождение и распространение русских крыловидных гуслей, рассматривая инструмент не как устройство для звукоизвлечения, а как этнокультурный феномен очень древней натурфилософской традиции. Автор предлагает по-новому взглянуть на место гуслей в русской традиционной культуре. Впервые гусли исследуются как яркий мифо-поэтический архетип русского народа. Крыловидные гусли рассматриваются в качестве этнического маркера, помечающего расселение восточных славян по территории Евразии.

Книга адресована историкам, этнологам, фольклористам и всем читателям, интересующимся историей и традицией русского народа.

---

Григорий Николаевич Базлов Русские гусли: история и мифология

Посвящение

Книгу посвящаю моему учителю, соратнику и другу — Анатолию Михайловичу Мехнецову. А так же всем моим соотечественникам, влюблённым в родной обычай.

Предисловие

Что такое гусли для современного человека, для современного русского?

Какое-то знакомое слово из забытых сказок и почти стёршиеся из памяти картинки в детских книжках…

И всё же, при упоминании о гуслях, как-то по-особому отзывается сердце у каждого русского человека. Что-то безвозвратно утраченное, но очень важное неотступно напоминает о себе, когда мы слышим слово «гусли».

На наше счастье древний инструмент жив! Его можно услышать, на нем можно сыграть, под него можно научиться плясать по-русски! В его сопровождении можно познакомиться с древнейшими песнями, зачаровывающими душу сюжетами и образами полными любви к Родной земле.

Традиция гусельной игры является мощным инструментом формирования патриотической жизненной позиции и национального самосознания. Эта книга призвана обратить взоры нашего народа на самый главный традиционный инструмент. Автор надеется, что этот труд поможет возвратить практику гусельной игры современному русскому народу и что, вновь заслышав вещие струны, к нам вернётся слава наших великих предков.

Эта книга не о музыке и не про музицирование, хотя, конечно и касается немного этих вопросов. Она не служит руководством по игре на гуслях и не является нотным сборником гусельных наигрышей. Это исследование о богатырях и монахах, волхвах и сказителях, древних философах и кулачных бойцах. О тех, кто играл на русских крыловидных гуслях, воспринимая мироздание через призму гусельной игры, создавая музыку и системы рукопашного боя, созвучные приёмам игры на гуслях. О православных монахах-отшельниках, сравнивающих утонченные способы богообщения с умелой игрой на гуслях. Это книга о древних народах, о которых остались только легенды, потомками которых являемся мы — русские. Это рассказ о нашем самом главном древнем инструменте — о русских крыловидных гуслях.

Глава I. ПРЕДАНЬЯ СТАРИНЫ ГЛУБОКОЙ

1.1. Гусли-«гу́ны». Следы древней натурфилософии в славянских представлениях о создании мира игрой на гуслях

Кандидат исторических наук Светлана Васильевна Жарникова, известный этнолог и искусствовед, в докладе «Гусли — инструмент гармонизации вселенной», который был прочитан в Санкт-Петербурге 22 ноября 2009 года[1], обратила внимание коллег на тождество славянского слова «гусля», что значит «струна, тетива, нить» санскритскому — «гу́на», означающему «нить, верёвка, струна».

Русская культура, язык и мифология в своей корневой основе имеют очень близкое родство с древнеиндийской традицией. Эта близость объясняется тем, что в глубокой древности протославяне и ведические арии были либо одним и тем же народом, либо близкородственными народами, проживавшими длительное время на одной территории или по соседству. Наличие в славянской мифологии очень древних мифопоэтических и натурфилософских представлений, а также хорошая сохранность древнеиндийской традиции позволяет нам проводить сравнительный анализ древнейших пластов ранних представлений в индийской и русской культурах. Это позволяет лучше понять дошедшие до нас предания. Иногда даже восстановить забытые, но некогда существовавшие, представления об устройстве мира и о месте человека в нём. Одна из интереснейших тем исследования в отечественной этнологии и культурологии — это система представлений, обычаев и действий, связанных с игрой на гуслях и с самими гуслями. Очевидно, что в жизни наших предков гусли занимали некое серьёзное место и были чем-то большим, чем просто инструмент. Мы встречаем упоминание о гуслях в былинах и сказках, в песнях и поговорках, с ними связаны некие обряды и религиозные наставления. Вся древняя русская культура настолько насыщенна рассказами о гуслях, описаниями игры на них, историями о гуслярах, что следует попытаться выяснить ту важную роль и то значительное место, которое гусли занимали в жизни наших предков, в их натурфилософских представлениях и поэтическом творчестве.

В древнеиндийской натурфилософии слово «гу́на» обозначает не только ряд понятий, связанных с нитью, верёвкой или струной; «гуна» используется как философское понятие. Гу́на — санскритский термин, который в более широком смысле означает «качество, свойство, нить, первооснова, элемент, признак». Это одна из категорий индийской философии санкхья, где описываются три гуны — «нити — элементы», из которых соткана материальная природа:

Саттва-гуна («гуна благости»)

Раджас-гуна («гуна страсти»)

Тамас-гуна («гуна невежества»).

Гуны выступают как субстанции-силы и первооснова материи (пракрити), как энергетические или информационные потоки. Сплетаясь, они образуют бесчисленное множество качеств, определяющих характеристики материальных объектов. Гуны находятся между проявленным и непроявленным. С ними связано все живое и неживое. В непроявленном состоянии гуны пребывают в равновесии, которое нарушает только присутствие вселенского духа (Пуруши). Когда вселенский дух приводит гуны в волнение, то они порождают объекты, чувства и идеи. Затем гуны возвращаются в состояние покоя.

Саттва-гуна привносит во все спокойствие и ясность.

Раджас-гуна сообщает всему активность, с ней связан прогресс.

Тамас-гуна отождествляется с косностью, инерцией, безразличием, неведением. Она обусловливает существование неодушевленного мира.

Также считается, что саттва-гуна порождает эволюционные процессы. Раджас — революционные изменения. Тамас — регресс, инволюция, догматизм, косность. Гуны существуют всегда, не исчезая, но одна из них всегда доминирует в том или ином процессе.

Таким образом, весь материальный мир является сплетением гун, сочетанием их качеств. Мы уже говорили о родстве значений санскритского слова «гуна» и славянского слова «гусля», что значит нить, тетива, струна. В славянской традиции мы не находим прямого упоминания о том, что тварный мир каким-то образом связан с образами нитей и струн. Хотя нам хорошо известны выражения: «нить судьбы», «материя», «завязка событий», «развязка»… Это говорит о том, что подобные представления некогда существовали — тогда, когда формировался язык. Однако заметим, что корень «гун» в русском языке обозначает звукоподражание и образует ряд производных: гундеть, гудеть, гукать, гулять (в значении праздновать, веселиться, петь), гудок, гулить. Корень «гун», в русском и шире — в славянских языках, накрепко связан не только с понятием нить-струна (гусля), но и со звуком и звукоизвлечением.

Известный современный гусляр, фольклорист и исследователь русской музыкальной традиции Дмитрий Парамонов обратил внимание коллег на сходство в посадке гусляра, способе удержания инструмента и движениях рук при игре на гуслях с игровым окном, с положением ткача и основными приёмами традиционного ткачества. Он подчеркнул, что сходство, по всей видимости, носит не случайный характер, но и имеет некое важное в прошлом мифологическое тождество между игрой на гуслях и ткачеством.

Царь Давид. Книжная миниатюра

Процитируем сказание из Махабхараты о мальчике Уттанки и его встрече с богинями-пряхами, которые на станке, «объемлющем миры… по мере того, как непрерывно движется Полярный круг… посылая (челнок), непрерывно прядут (ткань) из черных и белых нитей, постоянно создавая существа и миры»[2].

Наблюдение Дмитрия Парамонова чрезвычайно выразительно показывает общность древних представлений о переплетающихся нитях — гунах, образующих все явления материального мира и соединяющихся в мелодию звуках, возникающих по воле музыканта. В 7-ом гимне X книги Ригведы, говорящем о создании и строении Вселенной, есть следующие строки, где вновь упоминается о двух пряхах, которых, воспринимая аллегорически, можно соотнести и с руками гусляра, ткущего музыкальное полотно:

42. Две юницы снуют основу

На шесть колышков две снующих

Одна другой протягивает пряжу

И не рвут ее, не прерывают.

43. Вот колышки они основа небу

Стали гласы для тканья челноками

Да услышат меня Земля и небо[3].

В гимне весьма наглядно сопоставлены, даже тождественны, звук голоса (гласы) и нити ткущегося полотна:

Стали гласы для тканья челноками

Да услышат меня Земля и небо.

Более того, колышки ткацкого станка следует соотнести с шестью колками гуслей. Эту часть гимна из Ригведы можно воспринимать не только как изображение ткачества, но и как мифопоэтическое описание исполнения песни под игру на шестиструнных гуслях.