Хорхе Ибаргуэнгойтия - Убейте льва

• Название: Убейте льва
• Автор: Хорхе Ибаргуэнгойтия
• Издательство: АСТ
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-071334-9

Действие романа известного мексиканского сатирика Хорхе Ибаргуэнгойтии развивается в вымышленной стране Пончике в 20-е гг. XX. в. Однако события, описанные на страницах этого остросюжетного произведения, отражают в гротескной, фарсовой форме ситуацию, актуальную сегодня для некоторых стран Латиноамериканского континента, где господствуют режимы реакционных диктатур.

Первое издание — М.: Известия, 1985, Библиотека журнала «Иностранная литература».

---

В Зеленом салоне дворца — с люстрой, мебелью и гобеленами в стиле ампир, приобретенными обожавшим аристократизм губернатором елизаветинской (точнее, испанско-изабельской) эпохи, — сидят мистер Хамберт X. Хамберт, сэр Джон Фоппс и мсье Жупен, послы соответственно Соединенных Штатов, ее Величества королевы Великобритании и Франции, покуривая сигары «партага», предложенные им шефом протокола.

В аудиенц-зале Бестиунхитран принимает депутатов, пришедших сообщить ему о поправке, внесенной ими в Конституцию. Дубинда берет слово:

— Сеньор президент, теперь вы вольны выдвинуть свою кандидатуру.

Маршал, изображая некоторое смущение, беспомощно разводит руками:

— Но я так устал, ребята.

Мордона, видя, как рушатся его надежды, сидит с кислым видом.

За окном слышатся крики и пение. Чучо Сарданапало, министр общественного благосостояния и комендант дворца, упрашивает Бестиунхитрана:

— Выйдите на балкон, сеньор президент, народ хочет вас видеть.

На Главной площади одураченное простонародье нараспев скандирует в негритянском ритме:

Бестиунхитран,
Ты нас не покидай,
Нет-нет, ай-ай-ай,
Ты нас не покидай,
Бестиунхитран!

На балконе Бестиунхитран льет слезы от волнения и благодарит за чествование. Выражая свою благодарность, он кивает головой в знак согласия, что вызывает взрыв ликования, и бесшабашная гульба продолжается.

Бестиунхитран покидает балкон.

В аудиенц-зале среди министров и депутатов стоит Мордона, не только понурый, как всегда, но совсем сникший. Бестиунхитран входит в зал, направляется прямо к Мордоне и крепко его обнимает. При этом говорит хриплым от волнения голосом:

— Прости меня, Агустин, но я не в силах им отказать. В следующий раз — обязательно.

Бестиунхитран отстраняется от Мордоны, который не отрывает глаз от ковра, смотрит с умилением на других, с сочувствием — на Мордону и выходит за дверь в коридор, ведущий в его личный кабинет.

Здесь Бестиунхитран преображается. От растроганности и собранности не остается и следа, он поспешно огибает массивный письменный стол, отталкивает кресло, заходит за свое скульптурное изображение и открывает дверь в туалет, попутно расстегивая пуговицы.

В Зеленом салоне скучают послы, вперив взор в пустоту. Шум падающей воды выводит их из задумчивости. Они навостряют уши, выпрямляются и, когда открывается дверь, с любопытством поворачивают головы в сторону входящего.

Бестиунхитран под затухающие всплески устроенного им водопада появляется на пороге, оправляя штаны и любезно улыбаясь:

— Сеньоры, я к вашим услугам.

После приветствия он усаживается в кресло, несколько более высокое, чем те, в которых сидят послы.

Мистер Хамберт X. Хамберт, плотный и льстивый, расточающий улыбки и пошлые остроты, лезущий из кожи, чтобы казаться симпатичным малым, заговаривает первым:

— Мои здесь присутствующие коллеги и я пришли сообщить вам, что нашим правительствам весьма по нраву ваше дальнейшее пребывание у власти, ибо там считают вас правителем, не знающим себе равных.

— Премного благодарен, — говорит Бестиунхитран.

Сэр Джон Фоппс, сухонький старичок, не понимающий по-испански и глухой, мило улыбается Бестиунхитрану и одобрительно кивает, искренне желая, чтобы то, что сказал Хамберт X. Хамберт, совпало с тем, что желал бы выразить он сам. Мсье Жупен, округлый и лысый, со стойкой укоризной во взгляде, не проявляет никаких эмоций и не сводит глаз с борзых собак на гобелене. За двадцать лет пребывания на посту посла в индейских землях ему так и не удалось вступить с кем-нибудь в речевое общение, благодаря убеждению, что коль скоро французский является языком дипломатов, то не имеет смысла утруждать себя освоением другого языка.

— Что касается Закона об экспроприации и Аграрной реформы, которые вы намерены провести в жизнь, дорогой маршал, — продолжает Хамберт, показывая зубы в широчайшей улыбке, — мы против них не возражаем, поскольку они никоим образом не ущемляют интересы иностранцев и не помешают Пончике выполнять взятые на себя обязательства в отношении наших правительств, не так ли?

— Именно так, мистер Хамберт, — говорит Бестиунхитран, слегка улыбаясь и глядя в глаза каждому из визитеров, дабы не было сомнений в его искренности.

Англосаксы благосклонно улыбаются Бестиунхитрану. Жупен буркает по-французски:

— Bien![1]

Глава IV. Личная жизнь

Сальвадор Простофейра — в кепи автомобилиста и в «палм-бич»-куртке с чужого плеча, — зажав под мышкой портфель, копается в груде дохлых рыбешек и отыскивает самую маленькую. Он сначала ее ощупывает — достаточно ли мясиста? Потом смотрит ей в слепые глаза и наконец обнюхивает. Довольный результатом обследования, кладет рыбку на прилавок, где торговец ее потрошит, чистит и заворачивает в газету. Простофейра вынимает деньги и кладет сверток в портфель, рядом с угольниками и сонатой Шуберта.

Стоя в тени миндального дерева, Простофейра смотрит на приближающийся трамвай, который на ходу качается и трещит, притормаживает со скрипом, набирает скорость со стоном. На крыше вагона указание конечной остановки — «к Стенке» и реклама импортеров американской и европейской обуви «Красный ярлык». Простофейра с легкостью и ловкостью, обретенной за двадцать пять лет своей бедняцкой жизни, вскакивает на подножку.

В домике своей матери Эсперанса, жена Простофейры, насупленная и непричесанная, шьет на заказ в комнате с перкалевыми занавесками, плетеной мебелью, желто-земляным полом, распятием, портретом молодоженов и литографией, изображающей амурчиков, которые везут в гондоле дородную Венеру. На кухне донья Соледад, хозяйка дома и теща Простофейры, обливаясь потом и приглядывая за черной фасолью, кипящей в глиняном горшке, с горечью думает о том, как ужасно жить, когда не имеешь прислуги.

Простофейра приходит домой, награждает жену беглым поцелуем, остающимся без ответа; вешает куртку и кепи на клыки дикого кабана, идет в угол, где стоит пюпитр, берет скрипку, открывает партитуру и поднимает смычок, но Эсперанса вдруг говорит:

— Ты не спросил, как я себя чувствую.

— Как ты себя чувствуешь?

— Очень плохо. У меня опять болит печень.

— Пойди к доктору.

— У меня нет денег.

— Сделай отвар из святой травки.

— Не помогает.

— Тогда помолись Иисусу Христу.

Он берет одну ноту, настраивает инструмент, начинает играть. Входит донья Соледад, обмахиваясь японским веером в жирных пятнах, убирая со лба мокрые волосы.

— Ты опять забыл купить рыбу или растратил деньги?

Простофейра, не раздражаясь, покорно откладывает скрипку в сторону, достает сверток и отдает теще, которая, выходя из комнаты, развертывает покупку и подозрительно принюхивается к рыбе.

Простофейра принимается играть. Вытянув вторую ноту, слышит, что Эсперанса тихо всхлипывает. Опускает скрипку и с беспокойством спрашивает:

— Что случилось?

Эсперанса прикрывает рот платком и начинает рыдать. Затем порывисто встает, словно больше не хочет и не может притворяться, и направляется к двери, бормоча в платок, которым утирает нос и слезы:

— Я не в силах терпеть нашу бедность!

Выходит, хлопнув дверью, и в тиши своей спальни бросается на железную кровать, где находили душевное успокоение женщины трех поколений, опечаленные жизненной неустроенностью своих мужей.

Простофейра открывает дверь и, стоя у порога, сокрушенно смотрит, как вздрагивает от рыданий тело жены. Входит в комнату, запирает дверь, ставит скрипку на стул, с отчаянием на лице бросается рядом с Эсперансой и кусает ее в затылок. Она сквозь слезы говорит «нет, нет, нет», но позволяет себя крепко обнять.

Простофейра, выполнив свой супружеский долг, играет на скрипке, с подъемом, но фальшивя. Рядом с ним сидит Эсперанса и, опустив взор, умиротворенно шьет.

Простофейра, Эсперанса и Соледад после обеда молча пьют черный кофе, с некоторой грустью поглядывая на рыбий скелет, покоящийся на блюде с отбитым краем.

По вечерам Простофейра приходит на берег моря и часами сидит там на корточках, засучив рукава рубашки, подперев лицо руками и устремив взор к пустынному горизонту.

Перед сном при свете керосиновой лампы Простофейра весьма осмотрительно играет в шахматы с Монстром полицейского управления Педро Гальванасо в доме своей тещи. Донья Соледад, Эсперанса и Росита Гальванасо сидят в плетеных качалках на улице перед домом, попивают прохладительное, почесывают в голове, обмахиваются веером и пронзительными голосами обсуждают добродетели всех соседей.

Простофейра делает ход слоном и говорит:

— Мат.

Гальванасо, побагровев, в ярости трахает кулаком по столу красного дерева, окрашенному в голубой цвет, опрокидывает королеву и говорит: