Шон Макглинн - Узаконенная жестокость: Правда о средневековой войне

• Название: Узаконенная жестокость: Правда о средневековой войне
• Автор: Шон Макглинн
• Издательство: Русич
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 13-978-0-297-84678-9 (англ.), 978-5-8138-1010-7 (рус.)

Несмотря на бытующие до сих пор представления о рыцарском благородстве и кодексе чести, средневековые войны были неизбежно сопряжены с деяниями, которые в наши дни считались бы чудовищными военными преступлениями. Разорение сел и городов, беспощадная резня мирного населения, массовое истребление пленников, несоразмерные по суровости наказания за нетяжкие преступления — вот типичная практика и традиции того кровавого времени.

Путем всестороннего исследования битв, осад и походов, а также недолгих периодов затишья автор воспроизводит убедительную и шокирующую картину далекой, но отнюдь не романтической эпохи.

---

Заступничество за женщин являлось еще одним проявлением послабления королевского гнева. Самый известный пример такого вмешательства — дело о жителях Кале, о чем в ярких и кровавых хрониках пишет Фруассар, описывая начальный этап Столетней войны. В 1346 г. Эдуард III осадил и взял Кале, город на северо-востоке Франции. Закаленный в боях, удачливый и весьма суровый воитель, Эдуард хотел устроить общую резню горожан в назидание любым другим городам, которые могли в будущем оказать сопротивление англичанам. Военный совет отговаривал его от такого шага, напоминая о событиях более чем вековой давности. Имелась в виду осада Рочестера королем Иоанном Безземельным. И здесь Эдуарда III предупредили, что с англичанами могут поступить точно так же, окажись они в руках французов: мало ли как в дальнейшем сложится ход войны. Эдуарда удалось умиротворить, но частично: за то, что пощаду получило большинство, он потребовал принести в жертву меньшинство; на казнь жители должны были сами выдвинуть шесть человек из своего числа. Зазвонили колокола, созывая население Кале на общее собрание. Шесть добровольцев из правящей элиты города, в том числе самый богатый человек, Эстас де Сен-Пьер, вызвались принести себя в жертву для умиротворения разгневанного английского короля. Раздетые до нижнего белья и связанные веревкой за шеи, они выступили из города навстречу Эдуарду. Приблизившись, они опустились на колени, моля монарха о пощаде. Эдуард, однако, был тверд и велел отрубить им головы. Тогда вмешалась его супруга, Филиппа Эно. Она сжалилась над несчастными и, невзирая на беременность, бросилась к ногам супруга и принялась молить о милости к ним во имя своей любви. Король, естественно, уступил, и узники были освобождены. Этот эпизод не навредил репутации Эдуарда III как беспощадного правителя: его ярые сторонники позаботились об этом. Но какой бы поучительной ни выглядела эта история о милости, проявленной королем, она была отнюдь не типичной: один военачальник, из жалости позволивший вражескому гарнизону уйти, лишился головы. Подобные меры не поощряли сдержанности к врагу на поле битвы.

В своем повествовании о Кале Фруассар неоднократно подчеркивает, как сильно был разгневан король Эдуард потерями своего войска при осаде этого города; таким образом, его гнев был и оправдан, и понятен. Господь Ветхого Завета являет множество примеров, из которых мы видим, как суровое возмездие обращалось на благо людей. А поскольку короли и лорды представляли власть, ниспосланную Богом, общество полагалось на справедливость своих правителей, понимая, как показал в своем исследовании Ричард Бартон, «что они могли воспылать праведным гневом, если их положению или находящимся под их опекой территориям что-то угрожало», и те, кто сопротивлялся власти, «рассматривались как грешники, заслуживающие наказания». Такое понимание имеет под собой недвусмысленный военный подтекст; отсюда совсем короткий шаг до изуверств на поле брани, на которые подталкивали своих солдат средневековые военачальники. Проявление гнева и жестокости принималось как выражение иерархии власти, оно «закреплялось» за воюющими и отрицалось для трудящихся; низшие сословия опирались на более высокие и доверяли им орудовать «мечом» правосудия, а не «вилами».

Удержание масс в подчинении — вот одна из задач, стоявших перед правителем, а поддержание мира среди знати — другая материя, причем гораздо более тонкая. Среди представителей высших слоев общества обращение к жестокости было привычным делом при разрешении любого спора, и по своим масштабам оно выходило за рамки обычных преступления и наказания. Всегда существовала опасность того, что споры из выяснения личных отношений перерастут в длительную междоусобную вражду. В своем знаменитом труде «Феодальное общество» / Feudal Society (1940) Марк Блок рассуждает о том, что люди средневекового общества были подвержены воздействию «неукротимых сил». Живя в такой «близости с природой», они почти не могли ею управлять. «При всем развитии общественных отношений действовала некая атмосфера примитивного подчинения неукротимым силам, неослабевающих физических контрастов»; эпидемии, голод и «непрекращающиеся акты насилия» приводили к состоянию «перманентной опасности».

Неудивительно, что на фоне такой нестабильной ситуации власти предержащие при всяком удобном случае использовали свои возможности, чтобы силой повлиять на ход событий. Литература того периода была под стать эпохе; произведения вроде французской эпической поэмы о Рауле де Камбре были весьма «кровожадны», в них все пропитано междоусобной борьбой; как правило почти все действующие лица погибали. Единственным камнем преткновения анархии насилия оставалась королевская власть, которая пыталась обуздать аристократическую агрессию, действуя не из альтруистических побуждений, а из соображений самосохранения. Как проницательно отметил Ричард Каупер: «Когда лорды всех уровней, а также горожане брали в руки оружие и собирались воедино, чтобы выразить накипевшее недовольство, долгая традиция соблюдения прав частных лиц, подкрепленная характером рыцарства, лоб в лоб сталкивалась с развивающейся теорией государственной власти, переданной монарху ради всеобщего благоденствия».

Поедание пленников

Когда общество столь часто пребывало в лихорадочном и шатком состоянии, спровоцировать тот или иной инцидент было нетрудно. Источником многих кровавых вспышек на междоусобной почве являлось генеалогическое древо. Большинство семей определяли себя через прямое кровное родство и имущественные правоотношения и составляли многочисленные семейные группы, расширяемые посредством частых повторных браков. Если один член такого обширного семейства вступал в какой-нибудь спор, то соответствующая семейная группа втягивалась в запутанный конфликт. Вспыльчивые юнцы (на которых, кстати, и лежит ответственность за большинство актов насилия и преступлений на этой почве), действуя в порыве гнева, часто служили причиной дальнейшего разгорания спора и перерастания его в непримиримую вражду. Зачастую они действовали по воле циничных семейных старожилов, а последние намеренно «раздували огонь», предвидя для себя политическую или материальную выгоду.

В распрях проливались кровь и чернила. Попытки многих ученых четко классифицировать междоусобные раздоры, поставить их особняком по отношению к различным частным войнам и общественным волнениям не должны отвлекать нас от осознания того, что все эти вещи можно охарактеризовать каким-то одним термином. Средневековый правитель прежде всего был озабочен постоянно существующей опасностью разрастания междоусобного спора далеко за пределы вовлеченных в него семейств, способного захватить обширные территории страны. Одной из причин возникновения войны Алой и Белой Розы в Англии называют как раз феодальную раздробленность и междоусобицы. И хотя в настоящее время сложилось мнение о том, что истинной причиной этих войн стало некомпетентное правление Генриха VI, многие сходятся в том, что эта некомпетентность наиболее четко проявилась в неспособности Генриха как можно скорее погасить различные междоусобицы местного значения и тем самым предотвратить их перерастание в более крупные конфликты. Например, в Германии битва при Воррингене в 1288 г. стала впечатляющим и весьма кровавым завершением долговременной вражды между архиепископами Кельна и их светскими соседями. Неизбежность обоюдного насилия подстегивали и различные средневековые теории, предложенные еще святым Августином, суть которых заключалась в том, что война в отместку за нанесенное оскорбление является войной справедливой. Тем самым создавались все условия для перерастания мелкой распри в полномасштабную войну. Все это отнюдь не способствовало сохранению мира в королевстве. Несмотря на всю терпимость общества к междоусобным конфликтам, они только вредили или мешали упрочению королевской власти.

Даже поверхностный анализ некоторых кровавых междоусобиц в средневековой Европе покажет, что они как инструмент в руках вспыльчивых, несдержанных мужчин, обуянных жаждой быстрой мести, — лишь верхушка «айсберга». На самом деле мы увидим, как часто и с какой готовностью люди прибегали к насилию и жестокости для достижения своих хладнокровно рассчитанных целей, с какой одержимостью они шли на это. Бенджамин Арнольд в своей книге «Правители и территории в средневековой Германии» / Princes and Territories in Medieval Germany (1991) четко прослеживает, как с помощью таких междоусобиц захватывались чужие земли и ставились различные преграды для оппонентов. «Распри среди землевладельцев были настолько распространены, что все институциональные, династические и юридические приоритеты эволюции власти подчинялись политическим ритмам внутреннего конфликта… Едва ли не каждый правитель наследовал целый ворох споров и конфликтов, которые нужно было разрешать с помощью силы в качестве нормального и общепринятого средства региональной политики».