Борис Васильев - Не стреляйте белых лебедей

• Название: Не стреляйте белых лебедей
• Автор: Борис Васильев
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-063441-5, 978-5-271-26018-6

Проза Бориса Васильева всегда строится вокруг сильных характеров и драматических судеб - идет ли речь о войне или о мирной жизни. В книгу вошли повести "Не стреляйте белых лебедей", "Иванов катер", рассказы "Самый последний день", "Вы чье, старичье", "Великолепная шестерка", "Коррида в Большом Порядке".

Содержание:

Иванов катер

Не стреляйте белых лебедей

Самый последний день

Вы чье, старичье?

Великолепная шестерка

Коррида в большом порядке

---

Зал клуба был набит до отказа. Вел собрание Пронин.

- Так что будем считать - за совесть вез Прасолов…

- Точно! - пробасил Степаныч. - Именно что за совесть!

Захохотали:

- Степаныч у нас - первый спец насчет совести!

- Так и считаем, - продолжал Антон Сергеевич. - И все-таки по-разному Бурлаков и Прасолов провели то воскресенье, и вина у них разная. Прасолов оставался за капитана, он и виноват в первую голову. А Бурлаков не сумел правильно воспитать экипаж, вот как я полагаю. Что скажешь, Иван Трофимыч?

- Вину свою полностью признаю, - с места сказал Иван. - Обязуюсь прощение заслужить.

- К дате! - крикнули из зала.

- Что? - спросил директор.

- К дате! Ну, какая там на очереди?

- День кино!

- Давай, председатель, закругляй! Все ясно-понятно!

Сергей прошел к трибуне и долго молчал, облизывая пересохшие губы. В голове путалось, ощущение чего-то непоправимого мешало говорить. Он понимал, что надо ломать возникшее у собрания представление о его личной вине. Он все продумал, он твердо знал, что в самом начале должен удивить людей, а уж потом поворачивать их в нужную ему сторону. Он продумал все и все-таки боялся…

- Надо быть честным, - глухо, словно сквозь стиснутые зубы, сказал он. - Честным перед коллективом, перед своими товарищами. Тут одним признанием не обойдешься, тут нужно все как на ладони. В прятки играть с вами я не хочу и не буду.

Собрание насторожилось. Легкий говорок, летавший по залу, притих: слушали напряженно.

- Я виноват не столько в том, что вы знаете, сколько в том, что от вас скрыл! - вдруг выкрикнул Сергей.

Он прошел к президиуму и положил на стол горсть скомканных рублей.

- Что это? - удивился Пахомов.

- Я вез за деньги. Я использовал катер в целях личного обогащения. Мне стыдно, товарищи!…

Гул прошелестел по рядам, и собрание опять смолкло.

- Я ночей не спал. Я думал, кого мы обманываем, товарищи? Мы себя обманываем. Мы себе врем, товарищи!

Вновь пробежал гул, на этот раз недоуменный. Сергей поднял руку.

- Сейчас все расскажу. В начале работы моей на "Волгаре" пошли мы заправляться. И я, я лично сделал так, что получили мы одно масло. Сделал потому, что у "Волгаря" перерасход по топливу свыше двух тонн. Было это, товарищ Бурлаков?

Иван привстал, провел рукой по лицу и снова сел. А Еленка, сидевшая в другом конце зала, поспешно закивала.

- Пойдем дальше. По ведомости на нашем катере числится четыре человека. Зарплата идет четверым, а работают трое. Один из матросов - фигура фиктивная, он только в ведомости расписывается, а работать никогда, ни часу еще не работал! Так ведь это же обман, товарищи!…

Гулом взорвался зал, и опять Сергей притушил этот гул, подняв руку. Теперь он держал собрание в своих руках, теперь от него зависело, куда и как повернуть.

- А теперь - самое главное. Купил известный вам шкипер Игнат Григорьевич телку, и понадобилось телке сено. И вот в следующее воскресенье взяли мы катер, пошли к Лукониной топи и выкосили там всю траву. Всю, под бритву! Погрузили, пошли назад, а нас колхозники перехватили. Но и тут нам удалось уйти и свалить это ворованное сено на барже у шкипера для прокорма его личной скотины! Нас судить надо, товарищи!

Последние слова утонули в шуме:

- Бурлакову слово! Пусть объяснит!…

- А с травой решать надо, товарищи! Это - не шутка!…

- Что же ты, Прасолов, раньше молчал? Думал, сойдет?

- Тише, не кончил он еще…

- Он еще скажет! Он еще отчудит!…

- Тихо, товарищи, тихо!…

С трудом успокоили зал. Сергей залпом выпил стакан воды, продолжал:

- Вот в чем я повинен. И хочу точку на этом поставить. Хватит, товарищи! Жить надо честно!…

Опять поднялся шум. Сергей не пошел на свое место, а сел в первом ряду, в уголке. Пронин перекричал гул:

- Слово предоставляется Бурлакову!…

Стихло в зале. Иван медленно поднялся, долго шел по проходу. Стал возле стола, растерянно оглядел зал.

- Все правильно.

И замолчал. И собрание молчало, ожидая, что он еще скажет. Потом Пронин спросил:

- Все, Иван Трофимыч?

Иван посмотрел на него невидящими глазами, тихо сказал:

- Подлец он. Неужели не видите?

В зале зашумели:

- Что он сказал?…

- Громче, Трофимыч!…

- Я говорю, что Прасолов подлец, - громко сказал Иван. - Никого не щадит: ни стариков одиноких, ни Пашу. Разве ж можно так? Разве можно за счет чужого несчастья?… Да волк он!…

- Давайте без оскорблений, - сказал Антон Сергеевич. - Вину свою признаете?

Иван крепко сжал челюсти. Глянул через плечо:

- Нет.

- Как нет?… Сам же только что сказал, что правильно…

- Все правильно, а вины моей нет, - упрямо повторил Иван. - Нет моей вины, не признаю.

И, шаркая, пошел на место. В зале молчали.

- Странно мне Бурлакова слышать! - вскочил вдруг Антон Сергеевич. - Знаю его давно, считал, что хорошо знаю, а выходит, не знаю совсем. Удивил ты меня, Иван Трофимыч. У тебя получается, что правду товарищам сказать - подлец, а сено украсть у колхоза - друг!

И сел на место. Сергей с облегчением расправил плечи и откинулся к спинке стула. А собрание по-прежнему помалкивало. Пронин оглядывал зал.

- Ну, товарищи, кто хочет высказаться?…

- Я хочу высказаться, - сказал Николай Николаевич.

Он не пошел к трибуне, а, выйдя к рампе, остановился против Сергея. В зале вдруг стало очень тихо, и в этой тишине Николай Николаевич негромко спросил:

- Почему вы уволились из Саратовского порта, Прасолов?

- Я уволился по собственному желанию.

- В середине навигации?

- Смешной вопрос! - крикнул Сергей. - Захотел и уволился!…

- Я все равно выясню это.Прасолов. Выясню! - Николай Николаевич повысил голос. - А вот к Бурлакову у меня вопросов нет. Я Бурлакова с детства знаю. И вы знаете!…

- Точно! - восторженно и звонко крикнул Вася и зааплодировал.

В зале зашумели, а к столу уже шел угрюмый бригадир плотовщиков Андрей Филиппыч. Стал рядом с трибуной, привычно расставив ноги, нахмурился.

- Трофимыча не оправдываю. Нет. Дров, понимаешь ли, много. Наломал, значит, без надобности. Солярка, значит, и матрос этот. Так. Опять же - сено. Вот главный вопрос! Моя скотина или колхозная - она все одно по несознательности жрать просит. А корма где?

- Не о кормах же у нас вопрос, Андрей Филиппыч, - сказал Пахомов. - Давай ближе к теме.

- К теме?… - Плотовщик вздохнул, потоптался. - К теме, что ж, все ясно. Не оправдываю. Нет. Только вопрос: для кого Трофимыч старался? Для себя?…

Зал неожиданно рассмеялся.

- То-то вот и есть. Осудим мы его, конечно. И правильно. А только так скажу: если мне, не дай бог, нужда какая припрет, так я не к тебе, парень, побегу, хоть ты тут рвал на грудях тельняшку. Я к Трофимычу побегу понимаешь ли…

Последние слова потонули в аплодисментах. Сергей уже не поднимал глаз.

- Да жук он, Прасолов этот!… - кричали из зала.

- Ну, не скажи, похитрее: правду-матку резал - аж кровь хлестала!…

- Гнать его, сукиного сына, товарищи!…

- Врете! - вдруг выкрикнула Еленка, вскочив. - Врете вы все потому, что струсили! Вам правду в лицо сказали, а вы, тараканы несчастные, гнать за это, да? Друг за дружку стоите, друг дружку покрываете, а как чужой кто, так - вон, да? Вон?!

Она рванулась к выходу, не сдерживая слез. В президиуме поднялся директор.

- Это все - нервы, - негромко сказал он. - А вот - документы. Два письма: копии адресованы в обком и в газету "Водник". И вот что сказано в этих письмах. Первое: обман с горючим и приписка моточасов капитаном Бурлаковым. Второе: о несчастье с Федором Никифоровым. Говорится, что несчастье это произошло потому, что капитан Бурлаков не справился с катером из-за больной ноги. Поэтому автор письма требует привлечь Бурлакова к суду…

- Кем подписано? - крикнул Вася. - Кто подписал?

- Письма анонимные.

- А анонимные - так в гальюн их!…

- Тихо! - крикнул Пахомов. - Тут не орать, тут думать надо, товарищи дорогие!…

После долгих споров обоим - и Бурлакову и Прасолову - записали по выговору, и Сергей при людях с трудом сдержал радость.

Собрание кончилось. Все повалили к дверям, шумно переговариваясь. Михалыч, Вася и Андрей Филиппыч задержались у выхода, поджидая Ивана, но он прошел мимо, остекленело глядя перед собой.

Следом спешил кадровик. Выскочил в густую темь, крикнул:

- Трофимыч!…

Иван не отозвался. Николай Николаевич догнал, тронул за плечо.

- Пройдемся, что ли? Духотища в зале-то.

Иван молча пошел за ним. Они вернулись за крайние порядки, вышли на песчаный берег. Мерно плескалась вода, на фарватере светились бакены. Тишина сонно висела над рекой.

- Брюхо болит, спасу нет, - сказал Николай Николаевич. - Будто до сих пор там тот штык поворачивают.

- Полежал бы, - глухо, без интонации сказал Иван.

- Полежал бы! - вдруг зло подхватил начальник. - Иисус Христос, миротворец чертов! По одной щеке съездили - другую подставить не терпится?