Елена Лобанова - По обе стороны любви

• Название: По обе стороны любви
• Автор: Елена Лобанова
• Издательство: М.: ACT: ACT МОСКВА
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9713-8692-6

Подруги считают учительницу Веронику «человеком не от мира сего». Скажите, какая семейная женщина, мать двоих детей, станет тратить свое свободное время не на стирку и готовку, а на написание пьесы о судьбе великого Данте Алигьери, которую никто никогда не опубликует?

Все так, но однажды удача приходит и к Веронике.

Режиссер провинциального театра решается поставить ее пьесу на сцене.

Итак, до счастья и успеха — уже подать рукой?

Увы. Жизнь не пьеса — и в ней ничего не дается легко и просто…

---

Елена Лобанова

По обе стороны любви

Глава 1

По дороге домой Вероника в очередной раз проехала свою остановку.

Вообще сбиться с дороги или потерять билет на поезд — тут ей просто не было равных. Ибо память ее имела привычку время от времени преподнести ей сюрприз: совершив загадочный кульбит, покинуть хозяйку в самый неподходящий момент и отправиться блуждать невесть где. А тем временем неконтролируемые события вытворяли такое, что, опомнившись, оставалось только вскрикнуть: «Мамочки, где это я?» или «Ведь только что в руках держала!» Но вскрики эти, как правило, уже ничего не могли изменить…

На сей раз Вероника отключилась от действительности, погрузившись в изучение собственного отражения в троллейбусном окне.

С лицом она, увы, имела некоторые проблемы. То есть на первый взгляд все в нем как будто располагалось на месте — нос, рот и глаза. Но при этом общее выражение почему-то побуждало людей, узнав о ее профессии — учительница, — обязательно уточнить: «В младших классах?»

Лет примерно до тридцати Вероника простодушно относила такой странный вопрос к своей молодости. После тридцати — к своей моложавости. Но однажды Олечка Лукьяненко, староста ее седьмого «Б», опрометчиво пролила свет на эту загадку. Оправдываясь за тройку по биологии, она шепнула доверительно: «Мы Анну Петровну знаете как боимся! У нее лицо знаете какое умное! — после чего, уловив некоторое недоумение во взгляде классной руководительницы, добавила утешающее: — Нет, но и вас мы тоже… любим!»

И тогда-то горькая истина наконец приоткрылась Веронике.

Общее впечатление от ее лица, надо сказать, не обманывало окружающих. Два наиболее характерных его выражения — жалобная неуверенность и робкое любопытство — в полной мере отражали суть Вероникиной натуры. И если вдуматься, довольно странным представлялось, что человеку с подобным характером доверено было воспитание подрастающих юношей и девушек.

Впрочем, дети, в особенности дети из классов коррекции, не слишком продвинутые в учебе, быстро привыкали и даже привязывались к Веронике, ценя ее неумение читать нотации и употреблять решительные выражения в беседах с родителями. Она же, со своей стороны, относилась к работе если и не совсем пунктуально, то по крайней мере добросовестно, не теряя надежды из очередного веселого и раскрепощенного пятого «Б» или «Г» вырастить восторженных поклонников или хотя бы знатоков и ценителей изящной словесности.

Правда, надежда эта обычно слегка тускнела в седьмом классе, таяла на глазах в восьмом и бесследно исчезала в девятом; последние же два учебных года представляли собой отчаянные и бесплодные попытки ее реанимации.

Разумеется, где-то в ученом мире разрабатывались новые альтернативные программы и прогрессивные методики преподавания; существовали в природе учителя-новаторы, воспитывающие чудо-детей, победителей всевозможных олимпиад, со знанием нескольких языков и умением писать сочинения в стихах. Но все это великолепие прогресса как-то обтекало Веронику стороной, ничуть не влияя на ход ее жизни и профессиональной деятельности.

А впрочем, — кто знает? — быть может, если бы она каким-то чудом перестала проезжать остановки и всюду опаздывать, если бы наконец собралась с силами и дошила платье из ткани букле, а вместо чтения на ночь детективов завела бы обычай вставать в пять утра и проверять тетради…

Несбыточные мечты привычно витали в воображении, пока Вероника, наконец-то спохватившись и бормоча «извините» и «будьте добры», поспешно проталкивалась к выходу, спускалась по ступенькам троллейбуса и направлялась пешком в обратный путь к дому.

Опавшие листья шуршали под ногами. Сентябрь подходил к концу.

Осень Вероника не то чтобы не любила, но как-то никогда не успевала почувствовать ее знаменитого, воспетого классиками очарования. Замечала она лишь отдельные ее этапы: когда, например, начинались дожди и одновременно как сквозь землю проваливались все зонты в доме. Или когда половина ее класса, набегавшись по первому ноябрьскому снежку, заболевала ангиной. Памятными вехами выделялись также первое родительское собрание, изготовление поделок и плакатов ко Дню города и дежурство на дискотеке «Осенний бал».

Девочка лет восьми и две старушки, сидящие на углу с семечками, поздоровались с ней, уже узнавая ее в лицо и, как видно, принимая за свою соседку. Она степенно кивнула в ответ, уныло представляя, что бы подумали о ней бабульки, узнай они ее адрес. «Вот так хозяйка! Чокнутая! Еще и мать двоих детей!» — или что-нибудь похлеще…

В довершение неприятностей как раз и пошел осенний дождь. Нет, не дождь и не пошел! За несколько мгновений вокруг потемнело, со всех сторон загромыхало, и здоровенное небесное водохранилище обрушилось на город.

Вероника, вылетевшая утром из дому, как обычно, без зонта, вымокла, прежде чем успела сообразить, бежать ли три квартала домой или прятаться в подворотне. И так и не решив ничего определенного, вдруг услышала звонкое:

— Вероника Захаровна! Скорей сюда!

Родители учеников имели обыкновение встречаться ей в самое неподходящее время: когда, например, простоволосая и ненакрашенная, она возвращалась из бани. Или, еще лучше, выносила мусор. Или, как сейчас, близко напоминала видом мокрую курицу.

Однако мать Алены Карповой принадлежала к той редчайшей и лучшей категории родителей, которые смотрят на учителя, как хорошие ученики — снизу вверх. Она ходила с классом на экскурсии, помогала устраивать «огоньки» и конкурсы и доверяла Веронике тайны своей бурной личной жизни.

В довершение всего она была красавицей того классического типа, который преобладает в рисунках детей младшего школьного возраста: с тонюсенькой талией, золотыми волосами до плеч и широко распахнутыми небесно-голубыми глазами. По мнению Вероники, жить с такой красотой должно было быть даже страшно. Однако Карпова жила довольно решительно и одна воспитывала своенравную Аленку.

И в данный момент она призывно махала крохотной лакированной сумочкой со ступенек бара «Лаванда».

Вообще-то нога Вероники не ступала на порог подобных заведений лет по крайней мере двенадцать. Так неужто возможно было переступить его именно сегодня, в таком плачевном виде?!

Но не успела она опомниться, как могучий поток жизненной энергии Карповой уже подхватил ее и властно увлек в разверзшиеся с порочным скрипом зеркальные двери. При этом голос родительницы-активистки так и звенел, так и переливался искушающе-ласково:

— Да присядем на секундочку, Вероника Захаровна, пока дождь! Расслабимся после рабочего дня, выпьем кофейку… Могу я угостить раз в жизни любимую учительницу или нет? Ну что там у вас дома может случиться за двадцать минут!

И, двигаясь за ней, точно микрочастица под действием мощного силового поля, Вероника тщетно подбирала слова для отказа. Непостижимым образом Карпова читала ее мысли:

— Муж-то, наверно, с работы еще не пришел?.. Ну вот! А детки ваши, слава Богу, вроде не грудные. Да садитесь же вы, садитесь… Вот здесь хорошее местечко… Нинуля! У меня тут племянница официанткой устроилась. Грузинка, из Грузии, — пояснила она, погружая Веронику в низенькое плетеное кресло.

Явление племянницы-грузинки ничуть не удивило Веронику. В жизни Карповой, как в приключенческом сериале, то и дело возникали и закручивались самые разнообразные сюжетные линии.

Вот и сейчас, в неестественно-сиреневой полутьме бара, среди смутных силуэтов и размытых пятен лиц, Вероника чувствовала себя словно в сцене из фильма, где ей позволили сняться в эпизоде. Главная же героиня, золотоволосая и голубоглазая, в черном бархатном комбинезоне, скорее обтекавшем, чем облегавшем ее точеную фигурку, сидела перед ней и вдохновенно произносила свой монолог, то вертя сигарету в перламутровых ноготках, то поднося ее к перламутровым же губам:

— …И в то же время ссоримся каждый день! Вот вчера — так я просто из терпения вышла! Говорю ему: решай, дорогой, сам, где тебе жить и с кем быть! Хотя если бы там было что-то настоящее — понимаете, Вероника Захаровна? — настоящая женщина, я имею в виду я б ему в ту же минуту сказала: «Флаг тебе в руки и майку лидера!» — И она взмахнула рукой в неопределенном направлении.

Поток страстей уносил ее, и Вероника слушала с напряженным вниманием, боясь пропустить мелькающие в воображении кадры: вот героиня и герой в ссоре — он, провинившийся, на коленях, она с гордо откинутой назад головой; а вот — нежное примирение…

— Конечно, разница в возрасте и все такое… Ведь ему, Вероникочка Захаровна, всего двадцать три! — поведала шепотом героиня. — И притом все время твердит: «Ты для меня — девчонка!» Представляете?