Саша Черный - Собрание сочинений. Т. 5

• Название: Собрание сочинений. Т. 5
• Автор: Саша Черный
• Издательство: Эллис Лак
• Жанр: Детская проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-7195-0049-9

В пятый том собрания сочинений С. Черного вошли почти в полном объеме стихи и прозаические произведения, обращенные к детям.

---

Плик. Покажи.

Букс (приносит из-за кулис ящик и ставит его открытой стороной вверх). Ты видишь ящик?

Плик. Вижу.

Букс. Если ты в этом ящике успеешь раздеться за пять минут, значит, ты умный.

Плик. А если не успею?

Букс. Значит, ты глупый…

Плик. Тоже, фокус… (Лезет в ящик и, высунув оттуда голову, кричит к публике.) Смотрите все на часы! Чтоб он не смошенничал… (Быстро раздевается и выбрасывает по частям одежду из ящика.)

Букс (смотрит на часы). Четверть минуты, полминуты, минута, две минуты… Молодец, разделся! (Быстро собирает одежду и уносит за кулисы.)

Плик (из ящика). Букс! Я уже разделся! (Пауза.) Куда же ты ушел?

Букс (высовывая голову из-за кулис). Ку-ку! А что? Разве тебе скучно?

Плик (высовывая голову из ящика, испуганно оглядывается кругом). Кто украл мое платье?! Как же я теперь вылезу? Я же в одной рубашке.

Букс. А тебе одной мало?

Плик (ревет). Мне ужасно стыдно!..

Букс. Но зато ты умный, а я глупый… (Вынимает из мешка яблоко и ест.)

Плик (вылезает из ящика и с ревом бежит в длинной нижней рубашке за кулисы).

Директор (вбегая). Занавес! Занавес!.. Фуй, какой стыд!

(За сценой шум. Выбегает служитель и задергивает занавес.)

Сцена 8

Директор. Номер седьмой! Сейчас вы будете слышать и видеть г. мексиканского чревовещателя Муркина с его знаменитой куклой Нелли. Больше ничего не могу прибавить, потому что я очень тороплюсь: за кулисами клоун Плик колотит клоуна Букса ящиком по животу. (Быстро уходит.)

(Входит чревовещатель с куклой на руках. Посреди сцены столик со скатертью, опущенной до полу. Под столом сидит девочка, говорящая за куклу. Чревовещатель садится за столик. Куклу держит на коленях.)

Муркин. Ну, мисс Нелли, как ваше здоровье?

Кукла (пискливо). Как масло коровье!

Муркин. Что вы видели вчера во сне?

Кукла. Собаку на сосне.

Муркин. Как она туда попала?

Кукла. С луны упала.

Муркин. А сколько у вас рук?

Кукла. Восемь штук.

Муркин. Почему так много?

Кукла. Какой вы странный, ей-богу… Две, чтоб драться, две, чтоб щипаться, две, чтоб одеваться, и две, чтоб раздеваться…

Муркин. Ого! А, может быть, вы нам что-нибудь споете?

Кукла. Я забыла свой голос в комоде у тети.

Муркин. А какое у нас сегодня число?

(Кукла молчит.)

Муркин. Что же ты, оглохла? Какое у нас сегодня число, я спрашиваю?.. Ну?!

Девочка (вылезая из-под стола и, откашлявшись, плаксиво говорит). Господин Муркин! Я не могу больше за нее пищать… Под столом такая пыль, что я совсем подавилась…

Муркин (хлопает ее куклой по голове). Директор! Я выхожу из труппы… В контракте не было, чтобы она вылезала из-под стола… (Толкает девочку и, схватив куклу за ногу, уходит. Девочка, всхлипывая, бежит за ним.)

Сцена 9

Входит Директор (голова завязана платком). Многоуважаемые девочки и высокоуважаемые мальчики! Программа окончена. Вы видите, на что я похож?.. Но вы должны быть снисходительны, потому что состав труппы был приблизительный. Все артисты такие же дети, как вы, кроме белого медведя, который совсем взрослый и свой номер исполнил аккуратно…

Завтра мы едем в Амстердам — вот уже шесть пригласительных телеграмм! Табачной лавочки я решил не открывать, их и так на каждом углу четыре штуки.

Артисты! Все, все, пожалуйте на сцену — и господин фокс Микки и белый медведь… Allez!

Полный парад!.. (Все выходят.) Поклон налево. Поклон направо. Поклон в середину. Поклон вверх. Поклон вниз… Кругом марш! — Музыка! Заключительный марш!

(Все артисты во главе с директором обходят несколько раз сцену под звуки марша и уходят за занавеску.)

<1926>

ЛУК В КЛЕТКЕ*

Катя третий день не разговаривает с кошкой. Стоит ли с ней разговаривать, посудите сами… Катя развела на кухонном окне «огород», — насыпала в ящик из-под гвоздей земли с песком, посадила в ящик лук, а по краям четыре пучка незабудок (на базаре они ведь с корнями продаются).

Бывают, конечно, огорода и побольше: с чугунной оградой вокруг, со стеклянными огромными колпаками, под которыми дыни да огурцы выводят, но Катя своим ящиком была довольна. Травка какая-нибудь сбоку вытянется — она ее прочь, а по вечерам дядя брал огород под мышку и уносил до утра в коридор. И уж зато, когда в доме нужен был зеленый лук, все к Кате обращались; а когда гости ели селедку, дядя говорил: «Селедка аховая, да и Катин лучок неплох!» И вел гостей на кухню показывать огород.

Словом, что долго говорить… Побежала как-то утром Катя к своему ящику, да так и присела. Кошка их, тварь рыжая, лежит в ящике, на солнце греется, как королева голландская, лапы вытягивает, а лук с незабудками весь выдран и кругом по полу, как сорная трава, разбросан. А кошка еще заигрывает, — Катю за передничек зубами ловит…

Много было слез. Характер у Кати твердый: третий день с кошкой не разговаривает. Но ведь кошка не пес. Пес напроказит — сам не свой ходит, угрызения совести его мучат, а кошке хоть бы что.

Пришлось, однако, смириться и кошке. Пришла она на кухню по своим помойным делам, видит — перед окном Катя с дядей стоит, в руках у дяди старая клетка, в клетке ящичек, а в ящичке зеленый лук.

— Поваляйся теперь, поваляйся! — захлопала Катя в ладоши.

Кошка сердито фыркнула и забилась за угольный ящик.

— Порядочные хозяева птичек в клетках держат. Дверцы иной раз забудут закрыть, кошка уж своего не упустит, будьте покойны… А лук… очень он мне нужен!

А сама из-за ящика выглядывает, соображает: пролезет ли сквозь прутики лапа или нет? Нет, не пролезет!

И хвостом, кошачьим барометром, сердито-сердито задергала.

<1926>

О МЫШИ, КОТОРАЯ ЛЕГКОМЫСЛЕННО ЗАБРАЛАСЬ В ЧЕМОДАН*

В полуоткрытом чемодане завозилась мышь. Прорыла траншею в воротничках и рубашках, вытерла старательно усики, присела на край чемодана и осмотрелась. Куда же это ее хозяин завез?.. Обои незнакомые, портреты на обоях незнакомые, кровать в полкомнаты, тоже совсем не то, что в Париже. И воздух совсем другой: сырее и потяжелее, чуть-чуть устрицами попахивает. В окно круглый фонарь смотрит, шипит и на дожде покачивается.

Неуютно стало мыши, вскарабкалась по вязаному одеялу на кровать к хозяину, — все же свой человек…

А дело было так: вчера ее хозяин белье да разные бумаги в чемодан запихал, в дорогу собрался. Мышь из-под стола смотрела и пришла ей в мышью голову фантазия на чистом белье поваляться… Влезла тихонько в чемодан, а хозяин возьми да и закрой крышку. Протряслась часа три в поезде в сетке и к ночи вот в чужом городе, в чужой комнате и очутилась…

— Пи! Какое досадное положение…

* * *

— Кто вы такая, как вы сюда попали, и почему вы нарушаете в посторонней квартире тишину? — спросила сидевшую на одеяле гостью появившаяся из-под комода толстая старая мышь.

— Я? Приехала с хозяином по делам из Парижа. У него нет детей, и он всегда берет меня с собой… Но мы так часто с ним путешествуем, что я даже не знаю, куда мы, собственно, теперь приехали: в Копенгаген или в Берлин…

— В Брюссель. А зачем вы сюда пожаловали?

— Мы пишем сценарий из жизни парижских мышей, и я самая главная героиня. Для пьесы нам, кстати, нужно несколько неуклюжих служанок. Парижские мыши слишком грациозны, но вы бы, например, подошли. Хотите, я за вас замолвлю словечко? Выговор у вас, простите, тяжелый, как недопеченная булка, но для кинематографа это неважно.

Брюссельская мышь обиделась.

— Не нуждаюсь! Я из солидной фламандской семьи и вертеть в кинематографе хвостом мне не пристало. У моей хозяйки, честной и доброй старушки, тоже нет детей, но у нее есть попугай, с которым я в большой дружбе. Попугай получает два раза в день кусочки поджаренного мяса, на второе орехи и семечки и на третье — шоколад. Он очень щедр и, когда ест, разбрасывает пищу во все стороны, а я, конечно, подбираю… У вас, должно быть, более изящная пища, ишь как у вас живот подвело…

— Нет, что же… это я ради моды похудела. Кусочек поджаренного мяса я бы, впрочем, охотно съела, или ломтик шоколада… — пискнула парижская мышь.

Намек, кажется, достаточно ясный, но брюссельская толстуха поскребла лапками брюшко и отвела разговор подальше от съестного: