Галина Шевцова - Япония. В краю маяков и храмов

• Название: Япония. В краю маяков и храмов
• Автор: Галина Шевцова
• Издательство: Амфора
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-367-02095-3

Тот, кто хочет узнать побольше о Японии — этой по-прежнему таинственной и загадочной стране, — не разочаруется, прочитав книгу путешественницы, писательницы, а по совместительству еще и архитектора-реставратора Галины Шевцовой.

Автор с юмором и нескрываемой нежностью рассказывает о повстречавшихся ей в краю маяков и храмов удивительных людях и их не менее удивительных обычаях.

Годы идут, на дворе XXI век, но Страна восходящего солнца, кажется, никогда так и не изменится.

---

А после того я решила еще в окрестные храмы по-заглядывать. Храмы оказались совсем не маленькими. Вот что меня до сих пор безумно удивляет, так именно этот феномен — карабкаешься в киотийские горы по узким улочкам, среди малюсеньких домиков, залезаешь в какой-нибудь закоулок, а там — огромная махина храмовых ворот, а дальше — пагоды, сады, деревянные колонны… Как будто это уже другая реальность. В тот раз я нашла новое чудо: представьте себе узкую крутую лесенку, всю в солнечных зайчиках, а на ее вершине — оранжевую штукатуренную обтекаемую скобку рожками вниз. Над скобкой — деревянная изогнутая храмовая крыша с черепицей и стропилами. А под ножками скобки — как раз проход. Ворота такие. Закат. За оранжевой штукатуркой ворот оранжевое, полное хурмы дерево, рыжие цветы и рыжие столбы храма. И золотистая гора. А солнце между веток подвешено апельсином…

Еще я ездила в киотийский дзенский храм Сококудзи. Он красивый, с огромным центральным павильоном и уже знакомым нам драконом на потолке. Но внутрь павильона не пускали: шла какая-то служба и там по кругу маршировали важные монахи. Зато по соседству я зашла во дворик-садик маленького подчиненного храма и увидала открытую деревянную калитку. Раз открыто, значит, можно зайти. Там, за калиткой, была изнанка монашеской жизни, то, чего обычно туристам не демонстрируют. На темно-коричневой оконной раме сушилась связка очищенной от кожицы ярко-оранжевой хурмы. По ней прыгали солнечные зайчики. Мшисто-каменный ковер устилал землю под выгнутым старинным мостиком, углы крыш и черепица причудливо изогнулись, под навесом валялись велосипеды, под порогом — шлепанцы, на веревке сушились трусы и носки. Шланг для полива небрежно свернут. Инжировое дерево полно инжира и завешено сеткой — от птиц. Тишина и безлюдье. Казан для подогрева воды. Солнце, солнце на звездочках мха… Сбой программы — появление чужака. Только не видит его никто, этого пришельца. Так и мы, наверное, частенько не замечаем кого-то, слишком отличного от нас. Настолько отличного, что его даже не видно — он просто выпадает из картины реальности. Не отсюда ли берут начало сказки о домовых и барабашках? По дороге назад калитка оказалась закрыта. Неудивительно. Такие пути открываются только раз. Хорошо еще, что японцы почти ничего не запирают. Я потянула за щеколду, и дверца в реальный мир сдвинулась с места и впустила уличный шум.

От Сококудзи было недалеко до синтоистского храма Симогамо-дзиндзя. Он находится на V-образном мысу в развилке рек Камогава и Таканогава, там, где они сливаются вместе, образуя широкую реку Камогава[65]. Дорога к храму — вдоль ручья, через рощу. Зелень кленов. За огромными красными воротами белый гравий, озеро, павильоны и чудовищно-горбатый мост. На фоне желтой сурепки: красный мост и красные ворота. Солнце отражается в воде и просвечивает сурепку насквозь. Над ручьем стоит маленький павильон на сваях. И вода неторопливо течет под ним.

На обратном пути сквозь рощу замечаю полуистертую табличку: «Остатки пруда периода Хейан». Продираюсь сквозь заросли каких-то колючек и обнаруживаю пустую, засыпанную опавшими листьями ступенчатую квадратную земляную чашу. И несколько поваленных бревен по ее бортам. Огромные клены протягивают далеко над ней горизонтальные мелколиственные ветки. От верхней террасы чаши (очевидно, некогда тут был водопад) отходит в рощу русло высохшего ручья. Через два метра оно ныряет в заросли колючек и камышей выше меня ростом. Русло тянет, как свежий след. Иди по следу, не сходи — в Японии везде порядок и таблички, все следы давно взяты и остыли, а тут вдруг такое! Ныряю в заросли. Идти тяжело, как в джунглях. Мачете бы мне! Вскоре натыкаюсь на твердое высокое препятствие… Разгребаю листья и понимаю, что пришла: это старинный горбатый мостик через бывший ручей. Ручей бывший, а мостик как? Он же есть. Но одновременно — давно сгинул. Потому что больше ни через что не перекинут. Залезаю на него. Он маленький. Наверное, именно с такого моста дочь самурая Таня-тян уронила когда-то свой мячик… Уронила мячик в период Хэйан, 1000 лет тому назад…

Вечером я иду в старый город и хожу там со штативом. Крутая лестница в храм Кодайдзи поднимается сквозь бамбуковую рощу, и каждая ее ступенька подсвечена узким голубым лучом. Еще не покрасневшие клены радостно ждут своего часа. Вдоль бумажных стенок домов на брусчатку выставлены квадратные фонари, старая пагода Ясака с задней, неподсвеченной стороны, чернеет силуэтом на фоне темно-синего неба. С подсвеченной стороны пагода дрожит слабым серебристым светом, больше похожим на ледяное сияние. Изредка по горбатым переулкам проезжает скутер. В ярко-белом свете маленького окошка видна хирургически белая комната с обтекаемыми роботами. На фоне бумажных фонарей и старинных черепиц. Это Япония. Крадусь со штативом от угла к углу. Компанию мне составляет словоохотливый молоденький панк — тоже большой любитель ночной красоты. С фотоаппаратом. Панк знает места и щебечет со мной без всякой опаски, не подбирая детских слов, смешивая в кучу киотийский диалект и молодежный сленг. Зеленоволосый панк знает все про ночные переулки старого Киото и про красные клены-момидзи. Хороший проводник — издалека в темноте виден! Я спускаюсь по переулку. Окна второго этажа престарелого домика закрыты матовыми темно-красными стеклами. Вытекающий сквозь них свет приобретает глубокий вишневый оттенок. Я ходила тут очень много раз. Старые легкие строения похожи на котят: они помнят меня и бесхитростно шуршат мне в уши свое шепелявое ночное «здрасьте». Я местная, и они это знают, ведь домишки не различают человеческих лиц, для них, как и для старого Лиса, зорко одно лишь сердце…

Одно из центральных событий осеннего Киото — Дзидай-мацури, что значит «фестиваль веков». Это праздник храма Хейан-дзингу. В этот день через весь центр Киото из императорского дворца Госё к храму Хейан-дзингу шествует длиннющая процессия пеших и конных, представляющая великих людей и все слои населения за всю историю существования Киото. Парад начинается с эпохи Мейдзи (XIX век) и, постепенно откручивая время назад, доходит до конца VIII века — времени основания города. Самое удивительное то, что все люди в этом шествии кажутся настоящими. Не бутафорскими картинками, нет… Просто начинаешь верить, что это идут именно они — великие сёгуны и императоры древности. А ведь, бьюсь об заклад, у большинства из них сейчас в карманах мобилки, а в глазах контактные линзы. И у того типа в рогатом шлеме и пятнистых штанах из оленьей шкуры, который едет верхом на огромной пятнистой лошади, тоже!

Я смотрела на все это действо с прекрасного места — уютной, зарезервированной для почетных гостей ложи перед самой дорогой с парадом. Как я туда попала? Да просто зашла, и все дела. Еще и проспект дорогой бесплатно получила — книгу с фотографиями участников и пояснениями, кто из них кто. Как мне это удалось, сказать тяжело. В таких случаях я обычно вспоминаю высказывание одной моей знакомой по поводу того, что «у Гали всегда такая морда, и такая речь, как будто она имеет право». И это, знаете, помогает, как ни крути.

Наряды участников парада я вам даже не стану описывать. Наверное, это просто невозможно сделать. Просто немыслимое зрелище. Упомяну только об особо поразивших меня деталях. Как вам, например, компания мужичков в «шароварах» такого сорта, где сзади штанины есть, а спереди ноги почти от верха голые? Или несколько красавцев на лошадях, у каждого на голове огромные сверкающие рога (у всех разной формы)? Или всадники в юбках из длинного черного меха? Воины в соломенных плащах? Или монахи в абсолютно плоских соломенных шляпах, подвязанных толстыми веревочными жгутами под нижней губой?

Ансамбль дворцовой музыки «гагаку» состоит из мальчишек в черных кимоно. Мальчишкам — от 13 до 15 лет. Они дудят в дудочки и церемониально маршируют парами — два шага вперед, один назад. Впереди строя пятится тринадцатилетний дирижер и напряженно вытягивает вперед (то есть к голове строя) не только руку с дирижерским веером, но и все тело. Шаг вперед, два назад… Пятки дирижера щупают путь и намертво влипают в асфальт. Шаг назад, два вперед… Сбоку от оркестра идет пожилой мужчина и периодически покрикивает: «Маки, разогни спину, Акира, полшага влево!» А сзади ансамбля шествует огромный толстый парень лет семнадцати и самозабвенно лупит колотушкой в здоровенный, висящий на шее барабан…

Веселье в рядах благородных жителей — это бегут молодые люди в коротких шортиках и ярко-красных головных платках, завязанных так, как у нас старушки в селах завязывают, — узел под подбородком и два хвостика вниз. Молодые люди тащат на плечах нечто напоминающее дверь с бортиками и ухохатываются на ходу сами над собой. Их предводитель, бегущий впереди без всякой ноши, периодически останавливается и кланяется толпе. Заметив меня с фотоаппаратом, он почему-то безумно обрадовался, замер напротив, извернулся, высунул язык, согнул одну ногу в колене и пяткой вверх поднял ее почти до пояса, а потом раскрыл перед лицом золотой веер. Так я его и сфотографировала!