Галина Шевцова - Япония. В краю маяков и храмов

• Название: Япония. В краю маяков и храмов
• Автор: Галина Шевцова
• Издательство: Амфора
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-367-02095-3

Тот, кто хочет узнать побольше о Японии — этой по-прежнему таинственной и загадочной стране, — не разочаруется, прочитав книгу путешественницы, писательницы, а по совместительству еще и архитектора-реставратора Галины Шевцовой.

Автор с юмором и нескрываемой нежностью рассказывает о повстречавшихся ей в краю маяков и храмов удивительных людях и их не менее удивительных обычаях.

Годы идут, на дворе XXI век, но Страна восходящего солнца, кажется, никогда так и не изменится.

---

Еще в комплекс храма Бё непременно входит большая красивая печь, часто отдельно стоящая во дворе, оформленная под пагоду, с иероглифами на тяжелых чугунных дверцах и гудящим огнем внутри. В этой печке жгут пожертвованные богам деньги. Не спешите поражаться, все на самом деле не так катастрофично. Сначала настоящие купюры обменивают на специальные «куклы» — символические, раскрашенные пачки «денег». Вот эти-то пачки в печи и сжигают. Дураков нет! Но все равно, выглядит премило, когда жгут деньги. И хранят до того эти пачки на складе при храме — тоже приятно смотрится. В одном храме богам приносили не только фрукты, но и миски с едой: суп, лапша с яйцами. Готовили тут же, в пристенке. Там еще была огромная чернобородая статуя, сидящая за деревянным столом. На столе перед статуей стояли миски с настоящей едой, а в руках она держала веничек из птичьих перьев и еще что-то, похожее на ложку. Вот-вот начнет хлебать.

Вообще, статуи в Бё очень интересные, натуралистические, как детские игрушки, — все волосы и усы у них из волосатых ниток, одежда тоже настоящая — из специальной парчовой ткани с выкрутасами, накладками, помпончиками на пружинках и прочей дурней. Я тихонько проверила одного такого красавца — может, он под этим покрывалом голый? He-а, тоже одетый, только уже в статуйную, каменную одежду. Жаль.

Народ в Бё становится на специальные мягкие подколенники перед алтарем и молится, сложив руки. Или занимается гаданием типа «исполнится мое желание или нет». Для этого из бочонка с палочками вынимается одна, та, которая при встряхивании оказалась самой торчащей. Ее кладут перед собой на алтарь, потом берут две такие деревянные штучки, похожие на огромные половинки фасоли. Их кидают и смотрят, как они упали. Одна сторона такой полуфасолины круглая, а другая плоская. Ответом «сбудется» считается такое расположение деревяшек, когда одна упала вниз полукруглым боком, а другая — плоским. Сакураи предложил мне тоже так погадать. Я сказала, что не хочу. Почему? Потому что у меня нет желаний! «А разве такое бывает?» — удивился он. Иногда бывает…

В каждом Бё по бокам одного из залов в витринах стоит десяток статуй каких-то грозных личностей. Каждая со своими отличительными признаками — одна, например, имеет длинные волосатые брови, а у другой из пуза высовывается еще и дополнительная мордочка. Как я поняла, это судьи душ. Грешник отправляется в ад только в том случае, если все десятеро признают его виновным. Если хоть один из судей будет против, ад отменяется. Довольно удобно. Каменные резные панно с изображением ада (в стиле Иеронима Босха) тоже вывешены на всеобщее обозрение. На всякий случай.

За алтарем, над заваленным бумагами столом, сидит толстый пожилой каллиграф. Из одежды на нем только ловко свернутая белая простынка. Он пишет оранжевой тушью вертикально, справа налево мелкие кругловатые иероглифы. Шуршит бумага. Шум и гам Бё ничто перед этой тихой мелодией веков.

Вдоволь налазившись по жаре, устраиваемся за столиками в одном из Бё. Японцы явно собираются выпить чего-то из здоровых запаянных фольгой стаканов. Это местный сладкий чай.

— Храм все-таки ведь, неудобно тут пить…

Сакураи ухмыляется:

— Жизнь коротка, и следует ловить все ее радости без остатка, так тут считается, вот смотри! — Он тыкает пальцем куда-то поверх фасадной стены — там на огромной деревянной табличке, на каких обычно пишут название храма, жирными черными иероглифами написано: «дайдзёбу», что значит по-японски нечто вроде «нормалек, все в порядке». Что это значит по-китайски, понять тяжело, не исключено, что то же самое.

— Прочитала? Это небось специально для таких умников, как ты, вывесили, пей давай!

А в буддийских монастырях тишина и ручейки и бритые наголо монахи ходят в конических соломенных шляпах и розовых или светло-лиловых полотняных костюмчиках — длиннополый пиджачок и штаны: ниже колен в виде дудочек, а кверху с расширением типа галифе. И монахинь тоже таких много — бритых, упитанных и в шлепанцах. Поскольку мы были посетители не обычные, то нас в буддийских храмах заводили в комнаты с резными стульями и наливали чай. В маленькие чашечки, но зато по многу раз. Жутко горячий в жуткую жару. Забавное ощущение. Даже приятное.

Поскольку архитектура Бё и Тера очень похожа, с непривычки отличить одно от другого казалось тяжеловато. Но я быстро адаптировалась. В Бё совсем другой дух. Не спутаешь.

— Это что? — спрашивает Сакураи.

— Это Бё!

— Как ты их различаешь???

— Честно?

— Честно!

— Если у входа сидят несколько мужиков типа бездельники и дуют чай из алюминиевого чайника, то, значит, это Бё!

— А ведь правда, — говорит Сакураи и начинает хохотать. — Надо же, архитектурный признак! Безошибочно!

Мы ходили смотреть жилой дом XVIII века. Я даже сначала не поняла, что это дом, а не храм. Выглядит почти так же, только цвет не красно-серый, а бело-синий и на алтаре вместе со статуями богов стоят фотографии жителей. В этом доме и сейчас люди живут. Нас сам хозяин по дому водил. Непонятное пространство — храм, жилье, улица и внутренний двор, колонны с резьбой, детская педальная машинка и сушащееся на балках белье, мотороллеры, хлам, склад сомнительной чистоты носков, ведра с водой, запах курительных палочек… Переплелось все вместе. И внешнее и внутреннее, и сакральное и бытовое срослось намертво.

А в архитектурном комплексе с двумя старинными крепостными башнями есть мемориал черепах — ряд огромных каменных тортил стоит, уткнувшись носами в бассейн. Закат, цветет розовая зонтичная акация. Крыши башен черепичные и почти сходятся друг с другом. Узкая деревянная лестница ведет на второй этаж. Там маленькая комнатка, где выставлены макеты старинных кораблей. Я выхожу на балкон и гляжу, как по мощеному дну оборонительного рва целеустремленно рыщут Сакураи с Косидой. Оранжевое солнце просвечивает им уши. Я не выдерживаю этого феерического зрелища и щелкаю фотоаппаратом. Чуткий, как кошка. Сакураи оглядывается и молча грозит мне кулаком…

А потом пошел дождь, а зонтик оказался только один, у Сакураи. И мы втроем очень смешно под ним переползали от храма к храму. И смеялись…

— Они варвары! — сказал мне Косида о тайванцах. — Они знаешь как храмы реставрируют? Они их ломают, а потом строят новые, такой же формы. Из бетона!

Тут мне живо вспомнился рассказ Сакураи о спорах в Японии по поводу восстановления старинных храмовых росписей — достаточно ли восстанавливать только цвет, или необходимо делать это красками точно такого же состава, как старинные. Да, почувствуйте разницу.

— Мы что-то сделать пытаемся, — говорит Кошида. — Вот здесь, — он тычет пальцем в темноту, в сплетения строительной сетки и баньяновых веток, — тут хоть использованы старый кирпич и целые деревянные столбы. Но это редкость, потому что в реставрации охрана памятников непосредственно участвует. А бывает знаешь как!

Знаю, мы уже порядком повидали новых бетонных храмовых чудищ. Взять хотя бы тот огромный буддийский храм с жирными бетонными слонами у входа, переходами, галереями и огромной прогулочной крышей при двух башнях. С крыши видны толстые пагоды с балконами: не поймешь, то ли храм, то ли жилой дом. Внутри куча всяких залов — места хватило бы и для университета, и для небольшого театра. Бетон… Бетон и дерево. Интересно, но противно.

Кстати, храм тайваньский в полной мере не деревянный — стены у него кирпичные, а на них уже укладывают деревянные балки каркаса крыши. Столбы и всякую прочую дребедень тоже собирают из деревяшек. Во время реставрации разбирают все, кроме торцевых стен. Статуи и алтарь-жилище бога переносят в соседние, построенные специально для этого красные ангары. Туда пока люди будут приходить молиться.

А внутри реставрируемых храмов пыль и битая черепица с зеленой глазурью. Несколько особенно огромных статуй не смогли вынести и накрыли их домиком-навесом из досок. С окошком — чтобы богам не скучно было… Полуголый парниша смолит балки, сидя на козлах. Девица в шароварах красит олифой деревянного кудрявого льва. Пахнет тайваньским хиноки — кипарисом, из него все сделано. В Японии тоже из кипариса почти все, по крайней мере все хорошее, по выражению Сакураи. Но запахи у тайваньского и японского хиноки разные. Очень забавно. Мы все нюхали. Наша хрупкая сигаретная реставраторша показывает местному персоналу технологию замазывания щелей на старом дереве. Мы с Косидой тоже внимаем: интересно, как она работает, — как мышь, тихо и тщательно, с кучей всевозможных прибамбасов типа целлофановых фунтиков, чтобы клей в узкую щелку было удобно вливать. Если дерево темное, в клей надо добавлять темный пигмент из коробочки от фотопленки…

Сакураи принес мне местную рулетку — на ней четыре системы делений: сантиметры, футы, старинные японские сяку[50] и тайваньские не знаю что. Прикол в том, что на этих тайваньских делениях указаны красным благоприятные числа, а черным — вредные. И не один мастер не использует такой черный размер для постройки дома или храма.