Робер Мантран - Повседневная жизнь Стамбула в эпоху Сулеймана Великолепного

• Название: Повседневная жизнь Стамбула в эпоху Сулеймана Великолепного
• Автор: Робер Мантран
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Культурология
• Год: 2007
• ISBN: 5-235-02803-1

Книга посвящена самому загадочному городу, соединяющему Европу и Азию, — Стамбулу. Наследник древнего Византия, город стал преемником великого Константинополя — столицы самой большой православной империи Средневековья, превратившись в центр империи османов и притяжения мусульман всего мира.

Повседневность Стамбула в его блестящую эпоху, жизнь обитателей дворцов и янычар, деятельность купечества и заботы бедняков ярко раскрывает книга крупнейшего французского историка Робера Мантрана.

---

Кафе, кабачки и таверны — тоже места отдыха и развлечений. С тем, однако, отличием первых от вторых и третьих, что в кафе пьют только кофе и что эти заведения не бросают вызова общественной нравственности. Известно, что кофе был завезен в Стамбул двумя друзьями сирийцами (один из Алеппо, другой из Дамаска) в середине XVI века. Мода на этот напиток и на кахвехане (кафе) распространилась с быстротою эпидемии. Вскоре к дегустации кофе во многих кахвехане добавились и иные развлечения: игра в триктрак, шахматы, музыка. Но самое главное в том, что кафе стали обычным местом встречи поэтов, литераторов и вообще представителей мира искусства. «В этих местах могут общаться люди различных религий и общественного положения — посещение их не наносит ущерба ничьей репутации. Вне помещения кахвехане, на свежем воздухе, нередко устанавливаются каменные скамьи, устланные циновками. На них именитые посетители любят посидеть, посмотреть на уличных прохожих и себя им показать. Обычно в кахвехане выступают скрипачи, флейтисты, другие музыканты — их нанимают владельцы заведений, чтобы они играли и пели для привлечения публики»{474}. Этим «кафешантанам» удалось даже потеснить отчасти трактиры, особенно в фешенебельных кварталах столицы, где кафе строились в тени парков, среди цветущих садов, по соседству с красивыми фонтанами. Что не помешало их закрытию, когда поднялась волна борьбы с питьем кофе. Впрочем, гонения на кафе не были ни серьезными, ни продолжительными.

О тавернах, напротив, с самого их возникновения идет дурная слава. Их держат только немусульмане, и в мусульманских кварталах их, в принципе, быть не должно. Запрет на их существование вблизи мечетей оформлен даже и в соответствующих документах. Эвлийя Челеби, даром что мусульманин, был, судя по всему, одним из усердных их посетителей, знал их досконально, а потому и оставил потомству ценные сведения о них: «Их мерзкие заведения, числом в 1060, имеются во всех четырех основных районах города, а число их самих, продавцов вина, неверных и нечестивцев, достигает 6000… В наибольшем количестве кабаки сосредоточены у ворот Саматии, в Кум-капы, в Ени Балыкпазари, Ункапани, Джибаликапысы, Айякапысы, в Фанаре, Балате и напротив него (то есть на другом берегу Золотого Рога) в Хаскёй. Что касается Галаты, то сказать: „Галата“ — это все равно что сказать: „таверны“… Вдоль по Босфору, вплоть до самого Черного моря, что ни деревня — то таверна»{475}. Достойно внимания то обстоятельство, что кабачки группируются главным образом около портовых причалов, то есть там, где клиентура, состоящая из моряков, грузчиков и всех тех, кто имеет отношение к заморской торговле, делает такого рода заведения прибыльными наверняка. Однако это заслуга не только моряков и всех, кто с ними, — свою широкую дорогу протоптали, несмотря на все запреты, и янычары, обнаружив в них однажды неисчерпаемый источник наслаждений, иногда и противоестественных: «Несколько янычар в одной из портовых таверн за чертой города, приведя с собой женщин и мальчиков, после того, как изрядно, по обычаю, напились и пресытились всеми видами разврата, принялись курить и заснули со своими трубками, не вынимая их изо рта. Горящий табак посыпался из трубок на циновки — они загорелись, и вскоре вся таверна заполыхала»{476}.

Худшие из таверн служат местом встречи для всего «дна» Стамбула, и требуется особая бдительность полиции, чтобы эти подонки и пьяные янычары после «хорошо проведенного вечера» расходились по домам и казармам более или менее мирно, без очередного ночного буйства. Пьяницы на ночных улицах — вовсе не редкость. Среди них немало женщин (легкого поведения и немусульманок, по большей части). Наверное, именно такого рода «социальный элемент» как раз и устраивает всяческие бесчинства в хамамах и мирных кварталах столицы.

Проституция Стамбулу хорошо известна, а в некоторые эпохи она выставляет себя напоказ не только по вечерам, но и средь бела дня. При Селиме II некоторые проститутки достигали известности, сравнимой с той, какой пользовались крупнейшие тогдашние поэты. Действуют публичные дома, персонал которых регулярно обновляется путем набора среди гречанок, евреек, армянок, черкешенок, даже европейских женщин. Есть среди них и мусульманки — сирийки, персиянки, даже турчанки. Одни проститутки (и их большинство) избирают в качестве поля деятельности таверны, другие слегка вуалируют свою истинную профессию, выступая в роли продавщиц каймака в лавках каймакчи. В конце XVI века кварталы с наихудшей репутацией в этом смысле — Галата, Топхане и Эюб. В Эюб проститутки слетаются как мухи на мед, потому что гробница святого привлекает к себе множество паломников, немало из которых не в силах устоять перед соблазном. Неверные устроили там и кабаки, и лавки по продаже каймака, которые выполняют функцию домов свиданий. Мурад IV пытался суровыми мерами остановить распространение проституции в святом месте: множество проституток было арестовано, неверные изгнаны из Эюба, лавки, изобличенные как гнезда разврата, закрыты. Однако султан не мог предвидеть всех последствий своих решительных мер: теперь уже в разных кварталах собственно Стамбула как-то вдруг и сразу стали одна за другой открываться прачечные. За этой благонамеренной вывеской скрывались все те же дома свиданий, дома терпимости, по отношению к которым столичная полиция проявляла терпимости больше, чем нетерпимости; и эта ее высокая толерантность не оставалась, конечно, без вознаграждения{477}.

Личные встречи, даже частные собрания, весьма распространены. Стамбульцы народ общительный: они любят ходить в гости и принимать у себя гостей, любят за чашкой хорошего кофе, покуривая свой чубук, поболтать о том и о сем, а заодно уж и решить все вопросы мироздания. На свои собрания они часто приглашают поэтов, а если хозяин дома принадлежит к высшему обществу и располагает достаточными средствами, то он созывает гостей на спектакль с музыкой, пением и танцами. По словам Эвлийи Челеби, в Стамбуле середины XVII века было более шести тысяч музыкантов{478}, среди которых следует выделить «музыкантов на государственной службе», размещенных по казармам вблизи Сераля. Их обязанности состояли, во-первых, в исполнении утренних серенад, посвященных падишаху и видным особам после их вступления в новую, еще более высокую должность, и, во-вторых, в том, что они должны были в урочный час будить весь дворцовый персонал, дабы он успел приготовиться к утренней молитве. Эти музыканты объединены в особый корпус мехтеров. Принадлежность к нему почетна, и его члены хорошо вознаграждаются. Однако он не входит в состав городских корпораций и корпорацией не является. Другие музыканты распределяются на группы соответственно тем инструментам, на которых играют. Они находятся в подчинении у своего шефа, сазендебаши. Всего же этот видный персонаж культурной жизни столицы руководит 71 музыкальной корпорацией исполнителей на струнных, духовых и ударных инструментах.

Именно музыкантов второй категории приглашают давать частные концерты в конаках. Часто — совместно с танцовщицами, черкешенками и цыганками. Не столь уж и редко эти концерты с танцовщицами перерастают в оргии. В этом отношении высший свет следует малопоучительным примерам, которые в свое время были даны Селимом II и Ибрагимом I.

Среди корпораций имеются и такие, которые объединяют тех, кого Эвлийя Челеби определяет как профессиональных «забавников» и развлекателей. Этот разряд деятелей искусства подразделяется, согласно одной турецкой хронике, на комедиантов, шутов и фокусников. Среди них есть турки, арабы, евреи, армяне, цыгане. По словам Эвлийи Челеби, все они — повесы и негодяи с твердо установившейся репутацией распутников, а праздничные вечера с их артистическим участием непременно заканчиваются оргиями тоже с их участием, но уже в качестве партнеров для гостей{479}.

Имеются развлечения и более пристойные. Турки очень любят играть в триктрак (тавда), игра эта особенно распространена в кафе. Они играют также в шахматы (сатранч). Те из них, кто привычен к спорту, в большинстве своем предпочитают борьбу (гюреш), которая имеет глубокие корни в национальной турецкой традиции. Этот вид спорта подразделяется на вольную борьбу и на борьбу, перед вступлением в которую противники обильно смазывают свои тела оливковым маслом, чтобы затруднить захват. В борьбе второго рода особенно отличаются дубильщики из Касим-паши. Стамбульцы увлекаются также борьбой верблюдов, баранов и петушиным боем{480}. Плавание и легкая атлетика пользуются гораздо меньшей популярностью. Зато подлинно национальным видом спорта следует признать стрельбу из лука: первоначально она входила неотъемлемой частью в общую тренировку воина и лишь потом превратилась в общенародное развлечение. В соревнованиях по стрельбе из лука нередко принимают участие самые высокие сановники Империи. Обычное место этих состязаний — Окмейдан, площадка, разбитая на вершине холма, возвышающегося над Касим-пашой; по краям этой площадки установлены стелы с высеченными на них именами победителей соревнований.