Максим Кантор - Сетевые публикации

• Название: Сетевые публикации
• Автор: Максим Кантор
• Жанр: Публицистика

Работы художника Максима Кантора находятся в Британском музее, в Третьяковской галерее, во многих галереях Европы и США. Максим Кантор-писатель известен в первую очередь как автор романа «Учебник рисования», который критики назвали одновременно пособием по рисованию, антипостмодернистским манифестом, политической сатирой и философическим трактом и который вызвал в середине нулевых большую полемику. Максим Карлович Кантор часто отзывается о делах повседневных и мимолетных — к примеру, всяческих социально-политических событиях. Однако его отзывы об этом таковы, что по ним лет через дцать вполне можно будет собирать учебник по Истории. В мимолетном Кантор неизменно замечает вечное и, кажется, предпочитает именно такой способ изучения бытия.

---

Принято считать, что это решение отбросило Россию в ее цивилизационном развитии. Так оно и было, вероятно. Впрочем, коль скоро цивилизационное развитие привело к мировой бойне, было бы странно считать данное развитие абсолютным благом, от которого отказываться ошибочно.

Как бы то ни было, страна оказалась в изоляции, а планируемая мировая революция по разным причинам не состоялась. Внутри самой России революционные планы за кратчайший период уступили место имперским; общество равных построено не было, хотя риторика сохранялась долгие годы и, в известном смысле, именно равенство продолжало оставаться идеалом. Для построения империи использовалась риторика революции, но стиль правления сделался колониальным — причем применялся метод колонизации к титульному народу в первую очередь; но и к другим народам империи также. Впрочем, идеология равенства была жива некоторое время и спаяла общество: несмотря на репрессии по отношению к части населения, народ осознал себя единым целым во время Второй мировой войны и сумел победить беспрецедентную по размерам и жестокости армию вторжения. Учитывая плачевный опыт Первой мировой войны, эту победу следует отнести на счет Октябрьской революции.

Социалистическое хозяйство поначалу давало ощутимые общественные результаты — но люди справедливо критиковали систему за то, что равенство при социализме это равенство нищих. Достижения капиталистического Запада в обустройстве индивидуального быта — превышали социалистические достижения наглядно. И если в культуре Россия тщилась показать свою самобытность, русским указывали на то, что культура — это прежде всего индивидуальная, личная свобода, коей при социализме очень мало. Данный факт вызывал недовольство многих инициативных людей. Социализм мешал развиться индивидуальному предпринимательству, мешал самовыражению одаренных и амбициозных художников, не давал возможности стать богачом. Многие решили, что социализм это тупик.

Постепенно возникла теория, согласно которой социализм есть лишь краткий исторический эпизод в бурном и длительном развитии капитализма. Этот эпизод был преодолен. Октябрьскую революцию объявили актом варварства и диверсией против цивилизации, а большевиков назвали преступниками.

Россия вернулась в сонм цивилизованных капиталистических народов. Стремительно все реформы, произведенные революцией, были дезавуированы, собственность народную уничтожили и судьбы миллионов людей перешли, как и прежде, в руки владельцев недр и корпораций. Этот процесс назвали объективным историческим цивилизационным движением к прогрессу.

Стали повторять те же речи и читать те же книги, что и в начале двадцатого века. Так западный мир еще раз вошел в глобальное кризисное состояние, предшествовавшее Первой мировой воне. Сегодня это состояние усугублено отсутствием социалистической программы, подъемом и взлетом Востока, абсолютным моральным ничтожеством современных политиков.

На этом благостном фоне принято объявлять социалистическую революцию варварством. Так оно и есть, если иметь в виду то, куда ведет нас цивилизация.

С праздником!

Новые вялые (13.11.2012)

Либеральные умы уповали, что однажды Россия станет как прочие страны, ворвется в прогресс. Вековая мечта сбылась: Россия вошла в общеевропейский дом.

Общеевропейский теремок при этом развалился, совсем как в сказке: едва медведь полез жить вместе с зайчиком и лисичкой, как стены домика рухнули.

На развалинах общеевропейского дома заговорили о поисках нового стиля: стало ясно, что конструкция была ветхая — вот бы заново теремок отгрохать.

Некогда генсек-механизатор щеголял словечками «новое мышление», а недавний президент даже создал инновационный городок. Страсть к актуальности — вечная тема в России: подтяжки, пудра, модные словечки. Но вдруг до всех дошло, что та современность, современными которой пытались стать наши современники — уже давно замшелое старье.

Концептуализм, постмодернизм, Деррида, соцарт, инсталляция — это позавчерашний день. То есть, собачкой можно лаять, но это уже не актуально. Постмодернизм был востребован для разрушения тоталитаризма — но рушить уже нечего: все давно разрушено, стоим среди развалин. Сталина ругать приятно, но тиран помер шестьдесят лет назад.

Хорошо бы теперь построить что-нибудь.

Во все века у всех народов считалось, что новое слово приходит яростно и шумно — поскольку новое рождается от недовольства старым. Так возникли движения — «Буря и натиск», «Рассерженные молодые люди», «Новые Дикие».

Новое велит старому потесниться, наступает на ноги; новое предъявляет счет.

Но сегодня затевают новое дело с установкой: не сказать лишнего, не обидеть оппонента. Вежливо не иметь обидных убеждений, хотя высказаться приятно.

Происходит это так.

Ласковый педераст, застенчивый вегетарианец и климактерический либерал организуют вежливый кружок и намерены взорвать общественную жизнь. Выходит вперед оратор-заика и тихим голосом сообщает, как он провел выходные на даче.

Проходит сонная конференция Полит. ру: «Появление нового в современном обществе». Знакомые, немного просветленные лица; ораторы, не просыпаясь, говорят о том, что главное — создать новый язык. Зачем язык? Куда этот язык засунуть? Собрание заканчивается, новаторы идут кушать и спать.

Схожая тягомотина везде.

Старые пердуны и молодые вялые юноши отвечают на вызов времени.

Мухи дохнут от свободного слова.

Досадное неудобство момента состоит в том, что «старым», которое необходимо свергнуть, является уже не тоталитаризм. Сталин и тоталитаризм были врагами позавчера. Тридцать лет назад их надо было столкнуть с корабля современности, чтобы сказать новое слово. А сегодня это не «старое» уже. Сегодня это уже древнее. Старым является вчерашнее представление о свободе и либеральный дискурс.

Вот это и надо объявить вчерашним днем; требуется дать хорошего пинка всем этим инсталляциям с бантиками. Надо глотнуть водки для храбрости и сказать, что музеи современного искусство — унылое дерьмо, вроде архитектуры семидесятых годов. Надо набрать в грудь воздуху и стать на секунду смелыми — как того и требует нонконформизм.

Но грубить либеральному унылому оппоненту — невежливо.

Поэтому продолжают грубить покойному тоталитаризму, разрывают могилы, соколом налетают на пепелища.

Не думайте, что «новые вялые» — это лишь российское направление в искусстве — это везде сегодня так.

Одухотворенные полусонные лица, светлые пустые глаза. Эти люди собираются стать новаторами, но боятся испортить отношения с пенсионным фондом.

Одинокая старость менеджера (18.11.2012)

Свобода, как нас научили ее понимать, — ведет к вымиранию западного мира.

Такая свобода не лучше чем несвобода, а гораздо хуже.

На востоке это поняли давно, но сегодня стало понятно везде.

Свободу и прогресс истолковали как менеджмент; последние семьдесят лет Европа по сути была менеджером в мире: ничего не делала, суетилась — но выглядела прелестно.

Ни религии, ни философии, ни искусства, ни семьи, ни революции, ни промышленности Европа уже не производила, — хотя беспрестанно напоминала о том, что эти продукты в принципе существуют, а Европа их полномочно представляет.

То есть, искусство как бы имелось, называлось «концептуализм» и «второй авангард». И семья как бы существовала, в виде гражданских и однополых браков и партнерских отношений. И революция в разжиженном виде присутствовала — в виде протестных демонстраций против войны в Ираке и налогов.

Но все это было не самой продукцией, а образцами, которые менеджер по продажам достает из чемоданчика. Желаете искусство? Вот, извольте, концепт, он напоминает о том, что некогда было рисование.

Европейская философия постмодерна — есть ни что иное, как посредничество между бытовой моралью обывателя и категориальной философией.

Императивного бытия нет, но договорились считать, что безответственная жизнь и есть философия.

Искусство концептуализма — это простая договоренность считать каляку-маляку произведением, на том основании, что каляка-маляка напоминает о существовании настоящего искусства.

Абстракция — есть менеджмент в отношениях с религиозным искусством: достигнута договоренность, что приватный духовный мир может состоять из полосок и загогулин. Общее представление о горнем требует внятного рассказа, но частный мир обывателя выражает сумбурная, зато собственная, духовность.

Детей не заводили именно потому, что дети — это реальность, а все реальное есть помеха для пост-модерна. Партнерские отношения и «поиск себя» — именно этим и занимались люди, освобожденные навсегда.