Дороти Сэйерс - Встреча выпускников

• Название: Встреча выпускников
• Автор: Дороти Сэйерс
• Жанр: Классический детектив

---

— Очень хорошо. Если вы считаете, что недостойны чистить его ботинки, скажите ему об этом прямо и откажите ему.

— Я пыталась отдалить от себя Питера в течение пяти лет. На него это не действует.

— Если бы вы действительно захотели, то отшили бы его за пять минут… Простите меня. Не думаю, что это были лёгкие времена для вас самой. Но для него это также не могло быть легко: видеть всё и быть не в силах вмешаться.

— Да. Мне почти жаль, что он не вмешался, вместо того, чтобы быть таким ужасно умным. Было бы настоящим облегчением для разнообразия услышать грубость.

— Он никогда этого не сделает. В этом его слабость. Он никогда не будет принимать решение за вас. Необходимо будет принимать свои собственные решения. Вы не должны опасаться потерять свою независимость, он всегда насильно вернёт её вам. Если вы когда-нибудь обретёте с ним хоть какой-то покой, это будет лишь очень неустойчивое равновесие.

— Именно так он говорит о себе. Скажите, на моём месте вы захотели бы выйти замуж за такого человека?

— Если откровенно, — сказала мисс де Вайн, — то нет. Я не сделала бы этого по многим причинам. Брак двух независимых и одинаково раздражительных интеллектуалов кажется мне опрометчивым и вообще на грани безумия. Можно причинить друг другу такую ужасную боль.

— Я знаю. И я не думаю, что смогу ещё выдержать боль, которую я ощущаю.

— Тогда, — сказала мисс де Вайн, — полагаю, что следует прекратить причинять боль другим людям. Рассмотрите факты и сделайте заключение. Приложите к проблеме ум учёного и покончите с ней.

— Думаю, вы совершенно правы, — сказала Харриет. — Так и сделаю. И это напомнило мне одну вещь. На «Истории просодий» мисс Лидгейт сегодня утром собственноручно написала «В ПЕЧАТЬ». Я подхватила весь материал и послала первую попавшуюся студентку отнести его наборщикам. Я почти уверена, что слышала слабый голос из окна — что-то о сноске на странице 97, — но притворилась глухой.

— Хорошо, — сказала, смеясь, мисс де Вайн, — слава Небесам, хотя бы эта часть научной работы дала, наконец, результат!

23

Последнее и самое верное средство, которое следует употребить в самом крайнем случае, когда никакие другие уже не помогают, это позволить им быть вместе и наслаждаться друг другом; potissima cura est ut heros amasia sua potiatur, как говорил Гванериус… Даже сам Эскулап, не смог изобрести лучшего средства от этой болезни, quam ut amanti cedat amatum… чем дать возлюбленному предмет его желаний.

Роберт Бертон

Утром от Питера не было ни словечка. Директриса выпустила краткое и осторожное объявление по колледжу, гласящее, что преступник выслежен и проблема разрешилась. Профессорская, немного оправившись от шока, постепенно занялась текущими делами семестра. Все вновь стали нормальными. Да они никогда и не были другими. Теперь, когда кривое зеркало подозрений было удалено, они вновь стали доброжелательными, умными людьми, — возможно, видевшими ненамного дальше собственных интересов, чем обычный мужчина вне его профессии или обычная женщина вне её собственного домашнего хозяйства, — но столь же понятными и приятными, как хлеб насущный.

Харриет, выбросив из головы корректуры мисс Лидгейт и чувствуя, что у неё пока не хватает решимости заняться Уилфридом, взяла свои заметки о Ле Фаню и вышла, чтобы немного поработать в Камере Рэдклиффа.

Незадолго до полудня до её плеча дотронулась чья-то рука.

— Мне сказали, что вы здесь, — произнёс Питер. — У вас найдётся свободная минутка? Мы можем подняться на крышу.

Харриет подала руку и прошла вместе с ним через круглый зал со столами, за которыми сидели тихие читатели.

— Я так понимаю, — сказал он, открывая вращающуюся дверь, которая вела к винтовой лестнице, — что наша проблема решается сейчас медицинскими средствами.

— О, да. Когда академический ум действительно ухватил суть, что может занять некоторое время, он работает с большой тщательностью и эффективностью. Ничто не будет упущено.

Они поднялись в тишине и вышли через небольшую башенку на галерею библиотеки. Вчерашний дождь закончился и оставил солнце, заливающее весь город. Осторожно ступая по дощатому полу в сторону юго-восточного сегмента, они были немного удивлены, натолкнувшись на мисс Кэттермоул и мистера Помфрета, которые сидели рядышком на каменном выступе и вспорхнули при их приближении, как галки, вспугнутые на колокольне.

— Не уходите, — любезно сказал Уимзи, — места хватит на всех.

— Всё в порядке, сэр, — сказал мистер Помфрет. — Мы как раз собирались. В самом деле. У меня лекция в двенадцать.

— Вот это да! — сказала Харриет, наблюдая, как они исчезли в башенке. Но Питер уже потерял интерес к мистеру Помфрету и его делам. Он облокотился о парапет и смотрел вниз на Катт-стрит. Харриет присоединилась к нему.

Там, в восточном направлении, на расстоянии брошенного камня высились башни-близнецы колледжа Всех Душ, фантастические, нереальные как карточный домик, чётко вырезанные ярким светом, ниже промокший овал дворика сиял как изумруд в кольце из драгоценных камней. Позади них, чёрно-серый Новый колледж был мрачен, как крепость, с тёмными кругами прорезей в колокольне; далее шёл Квин-колледж с его куполом из зёленой меди; а когда глаза направились к югу, Магдален-колледж, жёлтый и стройный, высокая лилия из башен; Экзаменационные школы и зубчатый фасад Университетского колледжа; Мертон-колледж, с острыми шпилями в вершинах квадрата, полускрытый позади затенённой северной стороны и возносящегося шпиля колледжа Сейнт-Мэри. На западе вновь Крайст-Чёрч, протянувшийся между шпилем собора и башней Том-тауэр; прямо под рукой Брасенос-колледж; Сейнт-Олдейтс и дальше башня Карфакс; шпили, башни и четырехугольники двориков, — весь Оксфорд лежал под ногами с трепещущими листьями и вечными камнями, окружённый защитной линией из голубеющих холмов.

«Город Башен, от которых прихотливо ветвятся улочки,
Заполненный эхом кукушек, роем колоколов, очарованием жаворонков, увешанный грачами, окружённый речками и
Покрытый узором из лилий.»

— Харриет, — сказал Питер, — Я хочу попросить у вас прощение за прошедшие пять лет.

— Думаю, — ответила Харриет, — должно быть наоборот.

— А я считаю, что нет. Когда я вспоминаю, как мы встретились в первый раз…

— Питер, не думайте о том ужасном времени. Я был сыта собой по горло — душой и телом. Я не понимала, что делала.

— И я выбрал именно то время, когда обязан был думать только о вас, чтобы навязывать вам себя, требовать вас, как глупый высокомерный дурак — как если бы мне достаточно было только попросить, чтобы получить. Харриет, я хочу, чтобы вы знали, что, независимо от того, на что это было похоже, мои ошибки не были ничем худшим, чем тщеславием и слепым, ребяческим нетерпением получить свой собственный шанс.

Она покачала головой, не находя слов.

— Я нашёл вас, — продолжил он немного более спокойно, — без каких-либо надежд или ожиданий в то время, когда считал, что никакая женщина никогда не сможет значить для меня ничего, разве только легкомысленно продать мне удовольствие или дать его в обмен. И я так боялся потерять вас прежде, чем смог бы за вас ухватиться, что я выболтал всю свою жадность и страх, как если бы, — да поможет мне Бог — вам было не о чём думать, кроме как обо мне и моём ветреном самомнении. Как если бы это имело значение. Как если бы само слово любви не было самой большой дерзостью, которую мужчина мог тогда совершить по отношению к вам.

— Нет, Питер. Совсем не так.

— Моя дорогая, вы продемонстрировали, какого вы мнения обо мне, когда сказали, что согласны жить со мной, но не выйти за меня замуж.

— Не надо. Мне стыдно за эти слова.

— Не настолько стыдно, как было стыдно мне. Если бы вы знали, как я старался это забыть. Я говорил себе, что вы боитесь социальных последствий брака. Я успокаивал себя притворством, что ваше предложение доказывает, что я вам хоть немного понравился. Я поддерживал своё тщеславие в течение многих месяцев, прежде чем принял оскорбительную правду, которую должен был понять с самого начала: вы настолько были сыты по горло моими домогательствами, что готовы были бросить себя мне в качестве кости, которую бросают собаке, чтобы она отстала.

— Питер, но это не так. Это именно собой я была сыта по горло. Ведь я попыталась всучить вам фальшивую монету вместо брака!

— По меньшей мере у меня хватило порядочности, чтобы понимать, что я не могу взять её в погашение долга. Но я никогда не смел сказать вам, что тот ваш упрёк значил для меня, когда я, наконец, понял его значение… Харриет! Я не особенно силён в религии или этике, но я действительно признаю некий кодекс поведения. Я действительно знаю, что худший грех — возможно, единственный — который может совершить страсть, это лишить человека радости. Она должна стать весёлым счастьем или адом, а середины нет… Не поймите меня неправильно. Я часто покупал… но никогда не принуждал к продаже и не требовал жертвы… Ради Бога, никогда не считайте, что вы мне что-то должны. Если у меня не может быть подлинной вещи, я смогу обойтись имитацией. Но я никогда не приму капитуляции или крестной жертвы… Если вы сейчас достигли того состояния, что чувствуете ко мне хоть какие-то добрые чувства, скажите мне, что больше никогда не сделаете мне такого предложения вновь.