Иван Киреевский - Европеец

• Название: Европеец
• Автор: Иван Киреевский
• Жанр: Публицистика

В настоящем издании полностью воспроизводятся первые два номера журнала И. В. Киреевского «Европеец», вышедшие в свет, и часть третьего номера, которую успели отпечатать до запрещения журнала.

---

Приняв вначале титло Принца Регента и защитника Бразилии, Дон Педро провозглашен был потом Конституционным Императором. Тогда не было еще конституции. Депутаты различных провинций, собранные в Рио-де-Жанейро, занимались сим многотрудным делом. Вскоре, однако, обнаружилось довольно сильное направление к республиканизму. Дон Педро стал бояться за свою власть и вдруг распустил конституционное собрание, подвергнув изгнанию некоторых членов оного, замечательных своими дарованиями и красноречием. Столь смелое и решительное действие произвело всеобщее недоумение в народе и на короткое время увеличило власть императора. Но чтобы воспользоваться всеми следствиями оного, нужно было показать постоянство и искусство в делах, а сие не было уделом государя еще столь юного. Разрушение конституционного собрания, по внимательном исследовании оного, послужило только к тому, что император сделался менее любим народом. Дон Педро объявил, что он внесет в новое собрание проект конституции, замечательной своею благонамеренностию, и проект сей действительно представлен был нации 11 декабря 1823. Но уже начали не доверять Дон Педру; боялись, чтобы он, созвав новое конституционное собрание, не разогнал его прежде окончания всех прений, и народ, через посредство своих муниципалитетов, требовал, чтобы представленный проект немедленно объявлен был законоположительною хартиею. 25 марта 1824 учинена была присяга новой конституции, и вскоре потом обе палаты собрались и начали свои занятия.

Нет, конечно, большого единства в характере бразильского народа; впрочем, можно сказать, что вообще все бразильцы добры, великодушны, гостеприимны и склонны к некоторому великолепию, а в иных провинциях жители отличаются особенною понятливостию и живостию ума. Колониальная система удерживала бразильцев в глубочайшем невежестве: существовавшее между ними рабство приучило их к самым отвратительным порокам. Со времени же прибытия португальского двора в Рио-де-Жанейро продажность водворилась во всех состояниях. Начальники многих аристократических партий, разделенных между собою интригами, суетностью и мелочными интересами, рассеяны были по всей Бразилии, но в сей земле общество не существовало, и едва можно было заметить в ней некоторые элементы жизни общественной.

Само собою разумеется, что должно бы было применить новую форму правления к сему несчастному состоянию дел; что сия форма правления долженствовала бы быть направлена к соединению Бразильцев; что она должна была дать им нравственное и политическое воспитание. Но чтобы дать обитателям Бразилии хартию, составленную в сем духе, нужно было познать их основательно. Дон Педро, постоянно удаляемый родителем его от участия в делах, едва мог знать один Рио-де-Жанейро, город, народонаселение коего, весьма трудное к изучению, представляет странную смесь американцев и португальцев, белых, негров, креолов, людей свободных, отпущенных и рабов. Город, будучи в одно и то же время и колониею, и гаванью, и столицею, и местопребыванием двора, всегда находится под различными и вредными для него влияниями.

Дон Педро, одушевляемый благородными чувствами, искренно желал свободы своему народу. Сия великодушная идея была основанием законодательной грамоты. Хартия утвердила собою начала справедливости, и некоторые статьи оной достойны великой похвалы. Но в ней не было существенного различия со всеми прочими законоположениями сего рода; в ней ничего не было бразильского. Хартия сия столько же приличествовала Мексике, как и Бразилии, Франции, как и Германии.

С самого начала революции толпа людей невежественных, вскормленных в навыке рабства, была внезапно призвана к участию в делах. Страсти, порожденные в одно и то же время и колониальною системою и изнеможенною властию Иоанна VI, вырвались из цепей, ринулись на Бразилию и, казалось, готовы были растерзать ее.

Книгопечатание, это ручательство народного благоустройства, сделалось только органом ненависти и зависти. Мелкие политические сочинения, печатаемые в Бразилии, гнусные и своею плоскостию и личностями, показались бы отвратительными и тем из европейских народов, кои сами переступают через границы благоразумной свободы тиснения. С 1821 года едва ли вышли в Бразилии два или три сочинения, истинно полезные, и страна сия обязана иностранцам тем, что ныне она становится более известною.

Напрасно Дон Педро между окружавшими его придворными искал министров, которые бы могли водворить благоденствие в Бразильской империи. От человека слабого переходил он к человеку порочному и всюду встречался с самою обезнадеживающею ничтожностию.

Некоторые из нас видели в Париже военного министра, высланного бразильским правительством. Вряд ли последний из наших полков согласился бы принять его капралом. Уже столько людей неспособных получали один за другим высшие правительственные места, что нечему удивляться, если большая часть бразильцев стараются теперь сделаться министрами, каждый в свою очередь. С другой стороны, Дон Педро в царствование свое встретился с таким множеством людей порочных, что после сего, может быть, для него извинительно — не верить более ни чести, ни правоте.

Правительству невозможно было постоянно следовать одной единообразной системе при беспрестанной перемене министров. За действием власти, сильным и решительным, следовало действие слабости.

Правительство шло неровными скачками и на каждом шагу теряло прежде приобретенное им уважение.

Несмотря на то, в Бразилии обнаруживались некоторые успехи в общественной жизни; но этим обязана она была не столько свободе в своих торговых сношениях, в особенности своему благодетельному климату, быстро произращающему на необозримом пространстве все семена естественного богатства.

Лудвиг XIV и Петр Великий призвали ученых иностранцев для просвещения своих народов. Счастливые следствия сих мер весьма известны. Вначале и бразильское правительство имело мысль обратить себе в пользу просвещение образованнейших наций. Но вместо того, чтобы призвать в Бразилию ученых профессоров, которые, преподавая уроки многочисленным слушателям, распространили бы в народе полезные сведения, они отправили во Францию молодых бразильцев, издержали на них большие деньги и дали им приказание сделаться учеными. Может быть, цель правительства и могла бы отчасти быть достигнута, если бы, вызвав желающих на места пансионеров, подвергнул и их приличному испытанию и, таким образом, отправили бы во Францию юношей более других образованных и трудолюбивых. Но одни происки и непотизм управляли сим выбором, и сильные тогда люди посылали в Европу своих родных и людей им преданных, а в этом числе находились молодые люди, которым бы не лишнее было поучиться грамматике и арифметике. Пансионеры наслаждались на счет своих соотечественников всеми удовольствиями Парижа; напоследок бразильскому правительству наскучили большие на них издержки, и оно, с такою же грубостию, с какою прежде неразборчивою поспешностью отправило их в Европу, предписало этим молодым людям, не весьма, впрочем, жадным к познаниям, возвратиться из Парижа в Бразилию.

Не одно это обстоятельство доказывает, что бразильское правительство было не совсем равнодушно к успехам просвещения; оно вознамерилось наградить некоторых знаменитых иностранцев, и выбор его пал на людей, которым никто не может отказать в превосходстве дарования. Но как правительству невозможно было отличить наградами все роды заслуг, то, вероятно, подумают, что оно отдало преимущество, например, А. Гумбольту[8], которому американский материк столько обязан; или тем ученым, которые, подобно Спиксу[9], Полю[10] и Марциусу[11], предпочтительно старались дать верное понятие о Бразилии, о ее произведениях и богатствах; или, наконец, людям, исследования и наблюдения коих имели великое влияние на успехи полезнейших наук и способствовали благосостоянию всех народов, — людям, каков наприм.: Кювье[12], Ге-Люсак[13], Деви[14], Ампер[15], Пуасон[16], Араго[17] и Берцелиус[18] Нет, не сим ученым мужам бразильское правительство оказало знаки своего благоволения: выбор его пал на Скриба[19] и Россини54* [20].

Если бы целью нашею было представить все события бразильской империи в течение последних 12 лет, то мы могли бы иметь удовольствие наименовать многих людей, по справедливости достойных уважения. Война, равно неблагоразумная как и несчастная, с Рио-де-Плата, морские разбойничества Кокрена[22], мятежи, возникавшие в провинциях, представили бы нам много весьма любопытных подробностей о правах сей страны: но изображая историю правительства в Рио-де-Жанейро, историю тамошнего двора и всех его интриг, мы не раз бы могли подумать, что переписываем некоторые страницы из летописей Восточной Римской Империи.

Дон Педро, утомленный делами правления, коего он был главою, мучимый беспрестанно возрождающимися препятствиями и страшившийся дать полную доверенность своим министрам, искал утешений в откровенности и коротком обществе некоторых своих придворных, людей неизвестных и необразованных. Одиночество, в котором он находился, конечно, извиняло в нем сию ошибку; но она тем более казалась важною в глазах бразильцев, что любимцами Дон Педро были португальцы. Любимцы сии, ослепленные пристрастием к своему отечеству, в очаровательных красках представляли воображению юного императора удовольствия Европы и поселили в нем отвращение к Бразилии, которая также мало-помалу изменялась в чувствах своих к Дон Педру.