Леонид Млечин - История внешней разведки. Карьеры и судьбы

• Название: История внешней разведки. Карьеры и судьбы
• Автор: Леонид Млечин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-227-03099-3

Автор представляет широкую панораму истории и развития отечественной внешней разведки. В книге собраны портреты всех руководителей СВР, очерки о разгаданных загадках специальных служб, истории самых знаменитых представителей самой секретной в мире профессии.

Повествование насыщено интереснейшими фактами и выдержками из документов, которые долгие годы хранились в государственных архивах под специальными грифами.

---

«На Северном Кавказе, в Шахтинском районе Донбасса, органами ОГПУ при прямом содействии рабочих раскрыта контрреволюционная организация, поставившая себе целью дезорганизацию и разрушение каменноугольной промышленности этого района…

Следствием установлено, что работа этой контрреволюционной организации, действовавшей в течение ряда лет, выразилась в злостном саботаже и скрытой дезорганизаторской деятельности, в подрыве каменноугольной промышленности методами нерационального строительства, ненужных затрат капитала, понижении качества продукции, повышении себестоимости, а также в прямом разрушении шахт, рудников, заводов».

В реальность обвинений верили почти все, за малым исключением. В октябре 1928 года умер известный ученый-металлург, член-корреспондент Академии наук Владимир Ефимович Грум-Гржимайло, у которого когда-то работал молодой Артузов.

Предсмертное письмо Грум-Гржимайло было опубликовано в эмигрантской печати: «Все знают, что никакого саботажа не было. Весь шум имел целью свалить на чужую голову собственные ошибки и неудачи на промышленном фронте… Им нужен был козел отпущения, и они нашли его в куклах шахтинского процесса».

Дело, придуманное северокавказскими чекистами, должно было показать стране, что повсюду действуют вредители, они-то и не дают восстановить промышленность и вообще наладить жизнь. А вредители — бывшие капиталисты, дворяне, белые офицеры, старые специалисты. Некоторые из них — прямые агенты империалистических разведок, которые готовят военную интервенцию…

Ефима Евдокимова в благодарность за успешную работу перевели в центральный аппарат начальником секретно-оперативно-го управления и членом коллегии ОГПУ. В 1934 году Сталин сделал его первым секретарем Северо-Кавказского крайкома партии, ввел в состав ЦК, а в 1938 году приказал арестовать. В феврале 1940 года Евдокимова расстреляли.

Судьба Петра Федотова сложилась удачнее.

В июне 1937 года отличившегося молодого чекиста перевели в Москву. Ему присвоили спецзвание капитана госбезопасности и в конце года сделали начальником 7-го отделения в 4-м (секретно-политическом) отделе ГУГБ НКВД.

Павел Васильевич быстро поднимался по служебной лестнице, в июле 1938 года стал заместителем начальника отдела, а в сентябре 1939-го переселился в кабинет начальника СПО, то есть политической полиции.

В 1940 году Федотову присвоили звание комиссара госбезопасности 3-го ранга и перевели начальником 3-го (контрразведывательного) отдела. В феврале 1941 года после расчленения НКВД на два наркомата он возглавил второе (контрразведывательное) управление в НКГБ. Он сохранил эту должность и после объединения НКВД и НКГБ в единый наркомат.

На посту начальника контрразведки страны Павел Федотов развернулся.

«Вспоминаю одно тяжелое дело, которым немало пришлось заниматься в то время в крайкоме партии, — вспоминал первый секретарь Хабаровского крайкома Алексей Клементьевич Чёрный. — Один житель Хабаровска настойчиво добивался доверительной встречи с первым секретарем крайкома партии. При беседе выяснилось, что, завербованный работниками НКВД, он был заброшен на сопредельную территорию, где его задержали японцы. Под пытками он дал согласие работать двойником. Когда японцы возвратили его на советскую территорию, он был задержал сотрудниками органов, изобличен как предатель и осужден на длительный срок.

Отбыв срок и вернувшись в Хабаровск, он случайно увидел того самого белогвардейца, который его избивал и допрашивал на маньчжурской заставе. Увидев японского шпиона на улицах Хабаровска, он решил сообщить об этом крайкому партии».

В крайкоме создали комиссию. Ее доклад поразил даже опытных руководителей партийного аппарата.

«В 1941–1949 годах, — пишет Алексей Чёрный, — в краевом управлении госбезопасности по инициативе начальника второго главного управления П.В. Федотова утвердились провокационные методы агентурно-оперативной работы. В пятидесяти километрах от Хабаровска, близ границы с Маньчжурией, на советской территории был создан Л3, то есть ложный закордон. Он состоял из советской погранзаставы, так называемых маньчжурского пограничного поста и уездной японской миссии. Советских граждан работники УНКВД — УМГБ провокационным путем вербовали — якобы для посылки за границу с заданием от органов. Затем инсценировали их переход через границу в Маньчжурию.

В действительности они попадали не за границу, а в так называемую уездную японскую военную миссию. Здесь сотрудники НКВД, переодетые в японскую военную форму, под видом белогвардейцев-эмигрантов учиняли допросы с применением мер физического воздействия, добиваясь согласия работать на японскую разведку. После этого их возвращали в район советской погранзаставы, где они арестовывались и отправлялись в хабаровскую тюрьму.

Таким путем были фальсифицированы дела на сто сорок восемь человек, которые впоследствии оказались осужденными на длительные сроки заключения. Многие бывшие работники Хабаровского управления НКВД — МГБ были исключены из партии и уволены, часть из них понесла строгие партийные наказания».

За такую работу наград Федотову не жалели: два ордена Ленина, четыре ордена Красного Знамени, полководческий орден Кутузова I степени.

30 мая 1947 года постановлением правительства был учрежден Комитет информации при Совете министров (Комитет № 4), который должен был вести и политическую, и военную, и научно-техническую разведку. В состав комитета включили первое главное управление МГБ, Главное разведывательное управление Министерства вооруженных сил, а также разведывательные и информационные структуры ЦК партии, Министерства иностранных дел и Министерства внешней торговли.

Личный состав всех этих служб был сведен в единый аппарат, размещенный возле ВДНХ в зданиях, где когда-то работал Исполком Коминтерна. Впрочем, всем помещения не хватило, и нелегальную разведку пристроили в Лопухинском переулке.

Реорганизация стала результатом глубокого недовольства Сталина работой спецслужб. Годом раньше он сменил министра госбезопасности — вместо генерала армии Всеволода Николаевича Меркулова назначил генерал-полковника Виктора Семеновича Абакумова.

Но характерно, что Комитет информации при Совете министров возглавил не Абакумов, а министр иностранных дел Молотов, потом — сменивший его на посту министра иностранных дел Андрей Януарьевич Вышинский. Вождь не хотел излишнего усиления Абакумова. Или не считал его способным руководить разведкой.

Он вообще решил, что разведка напрямую должна служить дипломатии. После победы в войне внешняя политика более всего интересовала Сталина. Он наслаждался своим положением одного из самых могущественных людей мира. Решать судьбы других стран было приятнее, чем восстанавливать экономику и бороться с голодом.

Заместителем Молотова по политической разведке 7 сентября 1946 года стал Павел Федотов, по военной разведке — недавний начальник ГРУ Федор Федотович Кузнецов, по дипломатической — дипломат Яков Александрович Малик, переведенный в комитет с должности заместителя министра иностранных дел.

Военные разведчики впервые оказались на равных с разведчиками с Лубянки и были этому рады.

— Руководители Главного разведуправления сами постоянно ставили себя в подчиненное положение, — вспоминал кадровый военный разведчик генерал-майор Виталий Александрович Никольский. — Я, когда был резидентом в Норвегии, прежде всего старался не давать в обиду мой коллектив. Разведка КГБ норовила «раздеть» военных, отобрать агентуру и выдать наши достижения за свои. Это у нас часто случалось: «соседи» умели кусок из-под носа урвать. Например, я работаю долгое время с каким-то ценным для нас человеком. У нас установились человеческие отношения, чувствую: он готов к вербовке. Но прежде чем оформить наши отношения, я шел к «соседям». Таково правило. На всякий случай надо убедиться, что он не состоит в их картотеке. Прихожу к резиденту внешней разведки КГБ, он делает удивленные глаза: «Да мы с этим человеком два года работаем!» А я вижу, что «сосед» просто блефует. Ему захотелось самому завербовать этого человека, тем более что подготовительная работа вся проделана. Такие замашки — перехватить, забрать себе — вызывали озлобление…

— Политическая разведка действительно всегда ощущала себя на полголовы выше военной, — рассказывал мне один бывший сотрудник первого главного управления КГБ. — Конечно, были соперничество, конкуренция. Все хотели первыми докладывать в ЦК КПСС важную информацию. А шефы на Старой площади, когда возникали споры между двумя разведывательными службами, обычно брали сторону Лубянки. Так мы получали от ГРУ агентов, в которых были заинтересованы. Я, например, работал с несколькими первоклассными шпионами, которых мы получили от военной разведки.