Дэн Симмонс - Двуликий демон Мара. Смерть в любви

• Название: Двуликий демон Мара. Смерть в любви
• Автор: Дэн Симмонс
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Мистика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-59019-3

На время вырвавшись из ада вьетнамской войны, Джон Меррик и его боевой друг Трей решили провести отпуск в Бангкоке. Двое молодых солдат шатались по городу в поисках самых экзотических приключений. И наконец нашли нечто совершенно необычное. Про этот секс-аттракцион рассказывали разное — вплоть до того, что тебя будет любить демон в обличье женщины по имени Мара. И действительно, парни увидели нечто такое… Трей, одержимый идеей попробовать все это сам, поехал к Маре в одиночку… и погиб жуткой смертью. Джон пытался его остановить, но не смог… И вот спустя много лет он возвращается в Бангкок, чтобы рассчитаться за смерть друга. Рассчитаться с демоном, дарующим любовь…

---

— Это ничего не доказывает, — возразил Хока Уште. — Существа иктоме, которых я убил, наверняка умели делать такие же вапийя-фокусы.

— Верно, — вздохнула карга. — И я никак не могу доказать, что это тот же самый огонь, который моя родная-двоюродная сестра дала твоему народу. Бесконечный огонь.

Хока Уште долго молчал, глядя на языки пламени. Потом наконец проговорил:

— Если ты сестра Женщины Белый Бизон, то как оказалась здесь… — Он кивнул в сторону полуповаленного типи.

— Я была очень красивой, но очень непостоянной в мире духов, — проскрипела она надтреснутым старческим голосом. — Лила хинкнатупни с'а… Часто меняла мужей. Превращала мужчин в одержимых… висаюкнакскин. Одержимых страстью ко мне. Одним из них был сам Иктоме, человек-паук. Когда он надоел мне и я порвала с ним, он отдал меня своим сестрам-паучихам. Мужчин привлекали сюда не их чары, а мои. Июхависа юкнакскиньянпи… Это я превращаю всех в одержимых.

— Я не одержимый, — сердито выпалил Хока Уште.

Дряхлая карга улыбнулась, показав единственный зуб:

— Ты одержим с самого времени своего видения. Но тебя привела сюда не магия одержимости, а терийаку… любовь ко мне.

Хока Уште попытался рассмеяться — в конце концов, старуха представляла собой омерзительный мешок морщин, бородавок, чирьев и дряблой плоти, — но не сумел. Он вдруг осознал, что именно любовь составляла скрытый смысл видения и именно она привела его сюда. Юноша положил лук на землю и придвинулся ближе к уродливой карге.

— Если ты прикоснешься ко мне, — предупредила она, — за дальнейшее я не отвечаю.

— Я тоже, — промолвил Хромой Барсук и осторожно дотронулся до древнего создания.

И в следующий миг у него открылись глаза сердца. Мерзкая карга оказалась не каргой вовсе, а молодой девой, краше которой он в жизни не видел. Истлелые лохмотья превратились в платье из ослепительно белой оленьей кожи. Мягкие полные губы, кожа стократ шелковистее и глаже, чем у коварных существ, пытавшихся его одурачить, очаровательные глубокие глаза с густыми ресницами и длинные темные волосы, блестящие и переливающиеся в свете звезд. После долгого поцелуя Хока Уште подхватил красавицу на руки и отнес на свое одеяло. Он распустил завязки платья и стянул его с податливого теплого тела. Груди у нее были безупречной формы, пупок выступал нежным бугорком, и Хромой Барсук прильнул к нему щекой.

Она притянула лицо юноши к своему и прошептала:

— Нет, Хока Уште. В одном отношении я похожа на сестер человека-паука… — Она взяла его ладонь и положила себе между ног. Ее виньян шан была влажной от возбуждения, но она хотела показать не это. Хока Уште осторожно раздвинул пальцами нежные потайные губы и нащупал мелкие острые зубы. — Я сменила много мужей, потому что ни один из них не отваживался взять меня, когда обнаруживал…

— Тш-ш-ш… — прошептал Хока Уште, исследуя пальцами влагалище. — Это дело поправимое.

Она прерывисто вздохнула, изнемогая от желания, и сложила его пальцы в кулак:

— Да, если ты их выбьешь…

— Что? — тихо выдохнул юноша, гладя ее волосы свободной рукой. — Причинить тебе боль? Никогда!

Сестра Женщины Белый Бизон отвернула лицо:

— Значит, мы никогда не сможем…

Хока Уште потянулся через нее и достал из-под груды шкур сосуд с огненной водой вазичу, спрятанный там девушкой-пауком.

— Выпей это, — велел он. — А когда в тебя войдут духи и ты перестанешь чувствовать боль, я воспользуюсь подарком вазичу.

— Подарком? — переспросила она. Ее глаза округлились, когда он вытащил из скатанного одеяла клещи, доставшиеся ему от солдата — пожирателя лучших кусков.

Таким вот образом родная-двоюродная сестра Женщины Белый Бизон, прекрасная дева, впоследствии известная под именем Та Которая Улыбается, стала первой любовницей и единственной женой Хромого Барсука. Когда он вернулся в селение, шаманы созвали большое собрание и пришли к единодушному мнению, что именно она станет матерью детей, которые однажды выведут икче вичаза из темной пещеры обратно в настоящий мир.

А позже мой прадед признался, что вырвал тогда не все зубы, росшие в неположенном месте: один маленький зубик он все-таки оставил, уж больно приятные ощущения тот доставлял при соитии. Мой дед, которого я упоминал в своем рассказе, был первым ребенком мужского пола, родившимся у Хоки Уште и Той Которая Улыбается. Шрам у него на голове — оставленный при родах единственным лонным зубом матери — стал вакан-источником его силы, когда он сделался шаманом, провидцем и колдуном.

Я не застал в живых своего прадеда, но по рассказам знаю, что он и моя прабабушка дожили до глубокой старости, пользовались великим почтением всех вольных людей природы, всегда были очень счастливы и по милосердной воле судьбы умерли, прежде чем мир, который они знали, накрыла тень вазикунов. И умерли они с твердой верой, что однажды видение Хоки Уште сбудется и темная тень рассеется.

Я вижу твое выражение лица. Чувствую твое сомнение. Но не сомневайся: точно знаю, что эта история — чистая правда. И ты знай: я не сомневаюсь, что видение ханблецеи, полученное моим дедом, однажды станет явью. Ладно, теперь забирай свой аппарат и ступай восвояси. История закончена. Все, что следовало сказать, — сказано.

Говорят, последними словами, обращенными моим престарелым прадедом к умирающей жене, были «токша аке чанте иста васиньянктин ктело». Я увижу тебя снова глазами моего сердца.

И в этом я тоже не сомневаюсь.

Ну что ж, прощай. Митакуе ойазин. Да пребудет вечно вся моя родня. Дело сделано.

ФЛЭШБЭК

Кэрол проснулась, увидела свет утра — настоящего, в реальном времени — и с трудом подавила желание открыть последний двадцатиминутный тюбик флэша. Вместо этого она перекатилась на спину, надвинула на лицо подушку и сделала попытку заново представить свои сны, не поддаваясь ознобу пробуждения в реальном времени. Не сработало. Ложась в постель прошлой ночью, она просмотрела трехчасовой флэш о второй поездке на Бермуды с Дэнни, но потом ее сны стали хаотичными и бессвязными. Как жизнь.

Кэрол ощутила, как страх перед реальным накрывает ее ледяной волной: она не имела понятия о том, что этот день может принести ее семье: смерть или опасность, стыд, боль — одним словом, непредсказуемость. Прижав обе руки к груди, она свернулась в тугой комок. Не помогло. Озноб продолжался. Бессознательно выдвинула ящик прикроватного столика и даже подержала последний тюбик в руке, прежде чем заметила три пустых смятых контейнера, которые уже валялись на полу у кровати. Кэрол поставила последнюю двадцатиминутку на стол и пошла продолжать борьбу с утренним ознобом при помощи горячего душа, крикнув по пути Вэлу, чтобы тот вылезал из постели. Увидев открытую дверь в комнате отца, поняла, что он давно на ногах — еще до восхода солнца съел, как обычно, свои хлопья, запив их кофе, а потом возился в гараже, пока не пришло время вернуться в дом и приготовить кофе ей и тосты Вэлу.

Ее отец никогда не пользовался флэшем, пока в доме кто-то был. Но Кэрол постоянно находила в гараже тюбики. Старик проводил в «отключке» от трех до шести часов в день. И каждый раз просматривал одно и то же пятнадцатиминутное воспоминание, Кэрол знала. И каждый раз пытался изменить неизменное.

Каждый раз пытался умереть.

Вэлу пятнадцать, и он несчастен. В то утро он вышел к столу в интерактивной футболке от Ямато, черных джинсах и темных видеоочках, настроенных на случайную окраску. Ни слова не говоря, залил молоком хлопья и проглотил апельсиновый сок.

Дед вошел из гаража и встал в дверях. Деда звали Роберт. Жена и друзья всегда называли его Бобби. Теперь уже никто его так не называл. У него было слегка потерянное, чуть сварливое выражение лица — то ли от старости, то ли от частых «отключек», то ли от того и другого. Сосредоточившись на внуке, он кашлянул, но Вэл не поднял головы, и Роберт не понял, где сейчас мальчик — с ним, в настоящем, или в мелькании видеозаписи за стеклами очков.

— Тепло сегодня, — сказал отец Кэрол. Он еще не выходил на улицу, но в районе Лос-Анджелеса редкий день не был теплым.

Вэл хмыкнул, продолжая глядеть в направлении обратной стороны коробки с хлопьями.

Старик налил себе кофе и подошел к столу:

— Вчера звонила школьная программа-консультант. Сказала, что ты опять прогулял три дня на прошлой неделе.

Это привлекло внимание мальчика. Он вскинул голову, опустил очки на кончик носа и спросил:

— Ты сказал ма?

— Сними очки, — ответил старик. Это была не просьба.

Вэл снял очки, отключил телесвязь, сунул их в карман футболки и стал ждать.

— Нет, я ей не говорил, — сказал наконец дедушка. — Должен был сказать, но не сказал. Пока.

Вэл слышал угрозу, но не отреагировал.