Леонид Влодавец - Душегубы

• Название: Душегубы
• Автор: Леонид Влодавец
• Жанр: Детектив

Двое солдат-срочников бегут из части. Первый не хочет воевать в Чечне, второй очень хочет попасть на войну. Случай приводит их в ряды бандитского формирования, которое создают криминально-властные круги. Дезертиры становятся объектами страшного эксперимента по созданию «суперсолдат»…

---

И вот теперь от него, самого молодого в этой компании, требовали не отмалчиваться, а раскрывать служебные тайны. Причем с немалой вероятностью, что кто-то их здесь прослушивает, записывает, фиксирует на видео…

— Ну и что, Василий Михайлович, — спросил Глава сурово, — как вас проинструктировали на предмет выявления коррумпированных элементов, компрометирующих административную вертикаль?

— Были инструкции неофициальные… — пробормотал Теплов. — Но вся методика — исключительно в рамках законодательства.

— Правильно. А то ваша привычка задерживать крутых мафиози, в жизни ни миллиграмма наркотика не употребивших, за якобы хранение десяти-пятнадцати граммов героина, который вы сами же им подбросили при задержании, уже начинает утомлять, — заметил Иванцов. — Хоть бы еще что-нибудь придумали, если не можете нормальным образом работать. У вас ведь в прошлом немало толкового народа было…

— Толковые давно на пенсии, Виктор Семенович, — пожаловался Теплов.

— …или в криминальных структурах, — нежно добавил Рындин.

— Ладно, — пожалел Теплова Глава, — вы, Василий Михайлович, замначальника пробыли совсем недолго, всего два года на этом нынешнем посту, так что пока с вас спрос невелик. Главное — не зажимайте информацию, чтоб не ставить ни нас, ни себя в неловкое положение.

— Да я понимаю, понимаю… — пробубнил Теплов. Рындин поморщился и решил, что зря увел разговор в сторону.

— Информация информацией, но до нас ведь не все доведут, если примут серьезное решение. Поэтому нам надо как можно скорее определиться по двум направлениям. Первое — продумать вопрос о выборах губернатора, а второе подготовить проект договора о разграничении полномочий с Федерацией. Разговор об, этом у нас уже был месяца полтора назад. Что-нибудь сделано? Не вижу. Вот от этого и сомнения в полной искренности нашего уважаемого Главы.

— Андрей Ильич, — нахмурился Глава, — вы таким начальническим тоном разговаривайте, пожалуйста, у себя в управлении. Я сюда не вами поставлен, у меня свои взаимоотношения с Москвой, и мне определять, какие задачи надо решать форсированно, а какие во вторую очередь. В конце концов у меня ведь не только эти направления в работе. Да, есть соответствующие комиссии, срок выборов определен одновременно с президентскими, уже кандидатов выдвигают. А с проектом договора есть технические осложнения. Согласно действующему законодательству, большая часть промышленных предприятий отнесена к объектам федеральной собственности. Соответственно они и приватизироваться должны по федеральным законам. А у нас предполагается, что все предприятия, расположенные на территории области, подлежат приватизации согласно областному законодательству. Вроде бы в центре особо не возражают, потому что предприятия все равно стоят и покупать их задорого никто не собирается. Вместе с тем они не закрыты, на них народ числится, которому зарплату платить нужно, и каждый месяц от них государство миллиардные убытки несет…

— Все это мы знаем, — довольно бесцеремонно перебил Рындин, — только у меня создается впечатление, будто вам просто желательно выждать. Не советую! Недальновидно. Отсидеться не удастся ни в коем случае. Или вас выставят сейчас — «для соблюдения чести мундира» перед выборами, или после. Причем кто бы их ни выиграл, — а пожалуй, уже сейчас ясно, что реальных кандидатов будет только два, — держать вас на этом посту не будет. Если вы проведете выборы, то сможете усидеть — народного избранника не тронь!

— А если я пролечу на этих выборах? — прошипел Глава. — Вы мне что, стопроцентную поддержку обеспечите?

— Стопроцентной не потребуется. Но пятьдесят один процент сделать сумеем. И кандидатов лишних не будет.

— Пропаду я с вами, — вздохнул Глава, — пропаду… Опутали, совсем опутали…

— Без нас пропадете вдвое быстрее, — набрался духу Иванцов, краем глаза отметив одобрительное движение головы Рындина. — Во всяком случае, те решения, которые надо принять, сделают вас намного менее уязвимым.

СТЕПА & Со

О том, насколько прекрасна и удивительна может быть жизнь, многие в постсоветское время стали забывать. Другие, наоборот, только после свержения коммунизма стали замечать, что в этой самой жизни бывают приятные моменты. Потому как после долгих и упорных трудов по строительству рыночной экономики и собственного домашнего хозяйства некоторым крупномасштабно мыслящим и действующим людям иногда хочется спокойно подышать зимним воздухом, ощутить внутреннее расслабление и умиротворение. Отдохнуть, так сказать, от всего интенсивного, импульсивного и агрессивного.

Конечно, для такого отдохновения человек этого круга мог бы избрать какие-нибудь Гавайи, Антилы, Багамы, Балеары или Канары. Ну, может, на худой конец, Анталью. А то экзотики ради мог бы, например, из русской зимы в антарктическое лето перебраться — денег хватило бы.

Но человек, которого в определенных кругах областной общественности именовали Степой, уже досыта похлебал и тропического, и субтропического, и, к сожалению, приполярного (правда, арктического, а не антарктического) солнца тоже. Само собой, что он не очень любил показываться широкой публике, давать телеинтервью и напоминать международной общественности о своем существовании. Громадное большинство населения вообще не ведало о том, что на территории данной области проживает такой Степа. Ничтожное меньшинство, принадлежавшее к весьма узкому и специфическому кругу лиц, когда-либо и где-либо слышавших о наличии этого конкретного Степы, хотя и знало о его существовании, но никогда его не видело. И надо добавить — совершенно не стремилось увидеть. Потому что такое знакомство могло очень дорого стоить. И в финансовом, и в чисто медицинском смысле слова.

Конечно, число людей, общавшихся со Степой, было намного больше. То есть в области и за ее пределами было достаточно много граждан, водивших дружбу с Эдуардом Сергеевичем Тихоновым. Кое-кто из них даже догадывался, что у г-на Тихонова есть неувязки с законом, но предпочитали этого не оглашать. В числе знакомых Тихонова имелись те, кто из других источников был наслышан о Степе как об очень крутом и серьезном человеке, но они и понятия не имели, что общаются именно со Степой, а не со скромным Эдуардом Сергеевичем. К таким господам, как это ни удивительно, относился даже сам Глава обладминистрации.

Впрочем, в области имелось человек пятнадцать еще живых людей, которым был, так сказать, оформлен «допуск». То есть этим товарищам дозволялось знать, что Степа и Тихонов есть одна личность, а не две. В их числе, например, были господа Иванцов и Рындин.

А вот для господина Соловьева Антона Борисовича, то есть для Ваниного папы, никакого Степы не существовало. Зато с милейшим гражданином Тихоновым он поддерживал прочные деловые контакты, носившие взаимовыгодный характер. Антон Борисович обладал очень полезными для жизни московскими знакомствами и выходами на зарубежных партнеров, а у Эдуарда Сергеевича были столь же необходимые связи на уровне областных структур. Финансовые интересы у обоих деловых людей тоже переплетались тесно, и уровень доверительности в их отношениях был достигнут достаточно высокий.

Впрочем, на сей раз причиной их встречи послужили не столько деловые, сколько семейные проблемы господина Соловьева.

Три дня назад он примчался в воинскую часть, откуда за сутки до этого убежали Валерка и Ваня. Докладывать сразу командир не решился — рассчитывал, что сумеет отловить беглецов. Известие о ЧП сообщил по телефону прапорщик Середенко, который, узнав о побеге своего подопечного, поначалу чуть не удавился, запаниковав до зубовного лязга. Может, именно это обстоятельство благоприятно отразилось на его физическом состоянии. Гриша отделался лишь небольшой синевой под левым глазом и ссадиной на правой скуле.

С командиром части Соловьев-старший говорил тет-а-тет, но очень энергично. Сгоряча, конечно, пообещал, что выкинет полковника по неполному служебному соответствию — мол, в Минобороне полно друзей, — но потом, когда полковник, в свою очередь, озверев, гаркнул, что ему терять нечего, Соловьев немного поостыл. Командир части, употребляя на одну фразу по 75 процентов матюков, очень доходчиво объяснил любвеобильному папаше, что он, полковник, «афганец» и «чеченец», дважды раненный и маленько контуженный. А потому, если он прямо тут, в родном кабинете, грохнет господина предпринимателя прямо в лобешник из табельного оружия, а охрану вместе с двумя джипами и подарочным «мерседесом» размажет по снегу танковыми гусеницами, то скорее всего попадет в дурдом, а не в тюрьму. Но даже если ему и дадут вышку, то останется моральное удовлетворение.

Хотя командир части вряд ли имел при себе что-то стреляющее и уж наверняка не сумел бы раньше, чем за час, выгнать из бокса танк, Антон Борисович сбавил тон до умеренного. В конце концов он понимал, что винить надо не задерганного всякими катавасиями офицера, а самого себя за то, что воспитал сына-придурка.