Леонид Влодавец - Душегубы

• Название: Душегубы
• Автор: Леонид Влодавец
• Жанр: Детектив

Двое солдат-срочников бегут из части. Первый не хочет воевать в Чечне, второй очень хочет попасть на войну. Случай приводит их в ряды бандитского формирования, которое создают криминально-властные круги. Дезертиры становятся объектами страшного эксперимента по созданию «суперсолдат»…

---

Однако Валерка ничего не знал. А потому ничего интересного для усатого и его головорезов сказать не сможет. Соответственно те подумают, будто он упирается, и будут терзать до тех пор, пока он не сдохнет. Возможно, при этом постараются, чтоб сдох как можно позже. Так что Русакову смерть облегчением покажется.

Ничего хорошего не получится и в том случае, если дня три потрясут, как грушу, а потом наконец поверят, что Валерка ничего не знает и никакого задания ни от кого не получал. Опять же пристукнут, но до этого инвалида из него сделают.

Нет, надо же! Одну глупость за другой делал, все дальше и дальше лез в бутылку. Ну, просили по-хорошему записаться добровольцем в эту самую Чечню. Одного его, что ли? Нет, еще семь человек отправляли. Все, в общем-то, такие же, как и он. Наверняка эти семеро тоже понимали, что там убить могут или покалечить. С чего он-то уперся? Бунтовщик нашелся! Упрямство подвело… Как так, дескать, предлагают «добровольцем», а отказаться нельзя? Недаром он с самого начала спросил, приказ это или нет. Если б приказ — поехал бы без разговоров. Потому что знал и понимал: он приказу обязан подчиняться. Присягу принимал. Все это дело — законы, уставы и прочее Валерка нарушать не хотел. Но когда не приказывают, а предлагают, то отказаться считал возможным.

А разве нельзя было потом согласиться, когда уже понял, что нажимают? Можно. Наверняка можно и даже нужно. Но нет же — на принцип полез. Зачем? Что-то хотел себе доказать? Или кому-то еще? Вроде бы особо не хотел ничего доказывать. Уперся бараном и дождался, пока на него «дедов» натравили.

Нет, и тогда ничего безнадежного еще не было. Если б после самого первого разговора с Бизоном согласился бы ехать, то ничего ужасного не произошло бы. Даже тех мелких пакостей, которые ему по первости подстраивали, не перетерпел бы. Не говоря уже о том, что ни того жуткого страха перед «дедами», который на него напал во время дневальства, ни идиотской идеи взломать оружейку, ни пальбы, ни крови, ни побега — ничего не было бы. Он сам, сам себя в эту клетку загнал.

И чего он боялся в эту самую Чечню ехать? Кто сказал, что его бы там обязательно убили? И в плен там тоже не все попадают. Опять же, никто не говорил окончательно, что после того, как он свой «добровольный» рапорт напишет, его туда обязательно пошлют. Вполне могли бы все переиграть… А так одно потянуло за собой другое, другое — третье и так далее. И вот теперь влип.

Любопытно бы знать, что там наговорили Тятя и Ванька. Соловьев навряд ли стал бы чего-то придумывать или мозги пудрить. Какой резон? И если эти самые здешние начнут интересоваться, кто у него папа, то нет ему никакого резона врать. Все равно, если захотят — докопаются.

Ваня, конечно, парень странный. Если он неизвестно отчего рвался в Чечню и даже рискнул пойти на побег, в котором, между прочим, уже убийство совершил, это псих. Валерка тоже псих, конечно, но у него все от обстоятельств, а Соловьеву-то чего спокойно не жилось?

Но, как ни поглощали Валеркину мыслительную энергию горькие думы насчет собственной судьбы, не мог он не поразмышлять и над тем, что же произошло и в какую историю он, мягко говоря, вляпался.

Ясно, в коробках везли не сахарную пудру и не муку. Но, с другой стороны, все же в районе родной части как будто не водилось маковых плантаций. Это ж не «Золотой треугольник», не «Серебряный полумесяц» и даже не Чуйская долина. Разве что туда сырье завозили и где-нибудь втихаря в героин перерабатывали. Валерка, само собой, технологию производства этой дури не знал и изучать не собирался, а потому мог допустить, что делали это где-нибудь на неработающем военном заводе. А может быть, в том самом заброшенном пакгаузе, откуда коробки погрузили в вагон.

Одно странно. Если эти самые наркотики так дорого стоят, что их бандюги друг у друга воруют, то почему с ними никакой охраны, кроме Валерки и Ваньки, не поехало? Тогда бы, наверно, Чиж и компания за ними не полезли бы… С другой стороны, неужели этот самый груз должен был при всей его ценности один Тятя встречать? Что-то не верится.

И еще непонятно. Если Чиж со своей бандой пришел брать чужое, то по идее не должен был знать наверняка, что в вагоне нет охраны. А по всему его поведению просматривалось, что он был на сто процентов убежден в этом. Иначе б, наверно, не стал так беспечно открывать двери вагона и подгонять грузовик. Ни у кого из ребят Чижа в этот момент даже не было в руках оружия. Поэтому-то Валерке и Ване сумел ответить только сам Чиж, да и то без толку. Опять-таки если Чиж пытался упереть чужой товар, то мог бы побеспокоиться и о прикрытии тыла, то есть на дороге кого-то оставить, на стреме… А он словно бы знал, что никто не появится. Это отчего же такая уверенность?

Кое-какая странность наблюдалась и в поведении Тяти. То, что он, напугавшись, кричал, дескать, все расскажет и тому подобное, это ладно. Может, на самом деле стал бы врать, что мирно сторожил казенное имущество, оставленное в заброшенном карьере, а тут налетела банда, повязала… С другой стороны, отчего он так напугался Фрола? Ясно ведь, что работал с ним душа в душу. Правда, кто такой Фрол, Валерка не знал. Может, усатый? Очень на это похоже. Сильно интересовался, откуда Валерка это имя знает. Дернул черт перед Тятей повыпендриваться!

Вот тут-то Русакову пришла в голову любопытная версия. Что, если на самом деле Чиж с Тятей были заодно? Там же небось и Степа какой-то замешан был. То, что этот Степа сообщал Чижу какую-то особо секретную информацию насчет порядка перевозок этого самого «товара», — наверняка. Если говорил, что с машинистом постоянные люди контачили, то и еще чего-нибудь докладывал. Точнее, закладывал. А Тятя, скажем, отвечая за доставку товара Фролу, решил его продать Чижу по сходной цене. Но могло что-то не связаться. Например, решил Чиж этого самого Тятю просто кинуть и подставить как-нибудь. Напоить, связать, вывезти героин или что там лежит в коробках, а потом бросить. Поэтому он и боялся, что Фрол приедет и застанет его в теплушке со следами пьянки, повязанного как дурака.

Но и у Чижа все получилось не по сценарию — Валера с Ваней помешали. Поэтому, сначала подумав, что они из ОМОНа или какой-то иной фирмы. Тятя решил, что ему нечего терять, и приготовился, как говорится, давать показания. А когда узнал, что солдатики беглые, тут же решил перестроиться. В смысле, пообещал чистую ксиву и гражданку по размеру. И поскольку Валерка — Ваня-то умнее был, ему поверил, то он и привез их сюда. Конечно, Фрол, — если усатый и был Фролом, — хоть и получил груз почти целым, но кое-кого и кое в чем мог заподозрить. То есть Тятю в нечестности, естественно. А потому Тятя решил подкинуть Фролу «информацию к размышлению» — мол, эти самые ребята вовсе не дезертиры, а подосланные… Слишком уж резво Чижа с его друзьями постреляли, почти не упирались, когда он им предложил груз в неизвестное место отвезти.

Получалось беспроигрышное дело. Тятя выглядел хитроумным героем, который спас хозяйское добро в почти безвыходной ситуации и, кроме того, расколол двух жутко секретных агентов. Наверно, Тятя рассчитывал на то, что Фрол даже допрашивать солдат не станет, а просто и быстро их пристукнет, едва они отдадут оружие. А может, и то, что их будут трясти, предусмотрел. Ведь само собой разумеется: если Валерка и Ваня — чекисты, то сразу в этом не признаются и будут от всего отпираться. Поскольку же они и на самом деле никакие не шпионы, то тоже ни в чем таком признаваться не будут. В результате их так и так для верности ухлопают.

Но вот чего не учел Тятя, так это тех нескольких фраз с упоминанием имен Фрола, Степы и его самого, которые Валерка услышал от Чижа и его подручных и пересказал усачу на допросе. Хотя вроде бы ничего совсем уж порочащего Тятю в этих словах не было, но чем-то они ужасно заинтересовали усатого. И в, этом интересе, отмеченном Валеркой, почувствовалась кое-какая надежда на спасение.

Но тут размышления прервались. В коридоре за дверью послышались тяжелые, даже зловещие шаги, какие-то лязги и бряканье ключей. У Русакова сердце екнуло — может, уже все? Но ничего страшного за этой возней не скрывалось.

Просто Валерка в конце концов дождался жратвы. В дверце камеры открыли окошко, и, подозвав Русакова, вручили ему миску с лапшой, в которую набросали довольно много тушенки, но не свиной, какая была у Вани, а говяжьей. И хлеба дали больше, чем в армии, — аж три ломтя черного и три ломтя белого. Кроме того, отпустили аж целых две армейские «таблетки» из масла, по двадцать граммов каждая. И чаю хорошую, прямо-таки дембельскую кружку, граммов на триста в объеме. Сахаром побаловали — пять кусочков.

Едва Валерка слопал ужин, как его порадовали еще одним явлением. Когда один охранник забрал миску, кружку и ложку, подошли еще два, открыли дверь и подали Валерке свернутый в рулон матрас.

— Сейчас батареи подтопят, — сообщил один из них таким тоном, будто Валерка уже семь официальных жалоб написал на неуставную температуру в помещении.