Неизвестно - Начальник

• Название: Начальник
• Автор: Неизвестно
• Жанр: Прочая старинная литература

---

— а рядом такой же, но маленький, это дом для воды, тоже с крышей — колодец; и жить в этой тихой, не­требовательной красоте казалось начальнику, по рас­сеянности, много легче, возникала зависть к живущим среди нее и досада на них за то, что не могут всё устро­ить, как нужно.

И только скользнула неглавная мысль, что эта скорость, с которой идет мимо поезд, может, по­строила всем пассажирам свой дом и из этого дома посторонняя жизнь непонятна, — но мысль не оста­лась и скоро прошла.

С этой, лукаво осмысленной картиной природы начальник и приехал в столицу, в Москву.

8. ДЕЛО ЛУЧШИЙ ОТДЫХ

С поезда начальник поспешил в одну знакомую гостиницу, куда было можно обычно попасть, хотя и довольно неблизко от центра.

В это раннее время у вокзала, на площади стояли две очереди: одна за газетой, другая в Горсправку.

Горсправка не дремлет, уже на посту. В этот ран­ний час кому-то уже надобятся справки по городу.

Еще удивительней газетная очередь. Это един­ственный город, где с утра население окунает опух­шие лица в газету. Во всех других местах страны рано утром очередь стоит лишь за пивом. Начальник встал за газетой; купил. Может, тут особые газеты, для местного центра.

«Сочинители, которых надо унять», — была ста­тья через всю страницу. «Кого же здесь нужно так срочно унять?» — подумал начальник, но не стал чи­тать тут же, а сложил газету и убрал в карман.

Он торопился в гостиницу. Все кругом торопи­лись куда-то, и это было начальнику очень понятно.

— Ты смотри по сторонам, а то задавит транс­портом, — сказал кто-то рядом.

Транспорт шел медленно, но настолько густо, что по его головам можно было пройти не одну оста­новку.

Машина едва не наехала на одного человека и страшно перепугалась, долго ехала, дрожа и виляя от страха багажником.

Троллейбус на остановке гудел всей обшивкой, еле сдерживая свое движение. Вожатый тронул какую- то ручку, и вот он бешено вырвался с остановки, при­няв последних двоих на ходу, и помчался вдогонку по краю дороги, вздымая шинами странную зимнюю пыль, ночной, городской, приобочинный прах.

Все валили в метро, и начальник спустился за всеми.

— Граждане! Спускайтесь скорее! — говорила де­журная в рупор. — Становитесь по два человека на каждой ступени! Между вами свободно!

Дежурная никак не хотела, чтоб между ними было хоть немного свободно.

— Вот это да! — сказал деревенский сосед-мужи­чонка. — Вот это партия! Всё замечает!

Вдоль туннеля ровно дуло земляным подземным воздухом метро. Проходящие поезда, словно поршни, гнали этот воздух вперед себя из туннелей.

На платформе ловко работала женщина в красной фуражке. И это неженское, странное дело — носить на себе, на прическе, фуражку — никому не казалось тут удивительным.

Покамест поезд не тронулся, а двери были уже закрыты, она держала, как зеркальце, красный кру­жок. Потом, крутанув, опустила его, — поезд тронул­ся, набирая с жужжанием ход, и она, потеряв интерес, отвернулась к колоннам. У нее на лице выражалась холодность ко всем, не нужным сегодня ей людям.

И начальник, уносимый в темный туннель быст­рым поездом, вдруг подумал — совсем непривычно: «Хорошо ли, если работник делает с наслаждением дело, к которому он приставлен? Хорошо ли это для него самого? и для других?»

Но тут же он кинулся наперерез этой мысли и дальше снова себя не пустил. Он привычно стал ду­мать вперед, о гостинице, как он войдет в нее и полу­чит ли номер.

Почему-то он, приходя, к примеру, в гостиницу, взрослый человек, начальник цеха, в полных своих правах, с командировкой, при паспорте, с самой нуж­ной на сегодня национальностью, вписанной на пер­вой странице, чтобы видно, с постоянной пропиской и всё остальное — разговаривал с администратором, конечно, не заискивающе, нет, но слишком уж мягко, предупредительно, чтобы не спугнуть возможность жить в Москве под крышей (а ведь не может быть такого окончательного случая, чтобы он остался ноче­вать вообще на улице).

Это был город постепенных привилегий. Тут без привилегий и по улице никому не проехать. На щите его надо начертать ступеньку. В центре города устрое­ны главные ступени страны, а из них образован до­мик-кубик, где отдыхает от жизни и смерти, лежа на сухотке спины, мозг державы и диктует всем подзем­ными путями.

Здесь, в большом, не родном ему городе, началь­ник снова не чувствовал себя начальником, как перед женщиной, хотя и добавил себе ощущения личности, надев толстый шарф и большие, красивые перчатки из кожи. Но здесь надо было ощущать свое значенье, а не личность.

И когда его опасения оказались пустыми, когда он легко получил себе номер, хотя бы и в этой, удаленной гостинице (ходить по центральным он даже не ду­мал!), начальник развеселился и почувствовал себя счастливым.

«Могли бы быть огорчения, а вот ведь — не ста­ли!» — означало его счастливое настроение.

Положив чемодан, он спустился обратно.

Он заказал в столовой обед и, пока его несли, пошел в парикмахерскую бриться. В парикмахерской он занял очередь и, покуда оставалось время, пошел звонить по телефону в Комитет. Когда позвонил, по­дошла его очередь. Он побрился и вернулся в столо­вую. Горячий суп стоял для него на столе.

Довольный от такой удачи (он всегда удивлялся, как много успевают делать люди в промежутке между заботой о своем существовании), начальник снова развернул газету. «Сочинители, которых надо унять», — было по-прежнему написано на странице.

«Ласковый враг», — называлась другая статья. «Что это за враг такой, честное слово? Где такие бе­рутся враги? Мне бы, что ли, такого», — подумал начальник, припомнив угрюмого Жору Крёкшина. И опять у него защемило: «Ну зачем, зачем он меня не любит? Лучше бы я его не любил, я бы ему этого не показывал, а не любил бы себе, да и только».

Эти статьи он слегка просмотрел, но читать их подробно не стал. Разделение труда, считал началь­ник. Нужно каждому делать свое дело, и тот, у кото­рого дело — политика, тот должен делать его и в нем ежедневно разбираться.

«Дело — лучший отдых», — прочел начальник на третьей странице. Эту статью он прочитал до конца. И сказал себе: «Верно. Вот это про нас».

Потом он доел два биточка, компот и поехал по делам в Комитет.

Все-таки он был необыкновенный человек, началь­ник. Он все время находился в состоянии душевных движений, в какое мы входим обычно только тогда, когда выпиваем с друзьями.

Побывать в Комитете было ему интересно. Го­ворили, что там все работают гораздо проворней. Там и порядок продуман такой, чтобы работали быстро и четко.

Указание было заводу выгодно, поэтому письмо задержалось присылкой. Начальник нашел его, с нуж­ными визами, но на нем еще не было одной, главной подписи, а без подписи указание не имело хорошего смысла, даже наоборот: потому что заместитель на­чальника этого указания не поддержал и мог очень просто переуказать ему навстречу.

Письмо начальнику не выдали на руки, но срочно выслали с курьерами через улицу, где помещалась нужная подпись. На подпись подносит письмо рефе­рент, и пока начальник перешел через улицу, получил снова пропуск, поднимался на лифте, референт взял письмо, тут же быстро прочел и отправил обратно — для дополнительных реферативных разъяснений.

Уж вот как быстро он работал, он не мог у себя задержать документ (он тогда оказался бы бюрократ своего дела), а над документом надо было подумать.

На этом и день был сегодня закончен. Начальник уехал обратно в свой номер.

У него был номер на одного, с ванной и уборной и с телефоном.

Уж как он ходил по нему, он заперся и никуда не выглядывал полный вечер. Он пел, звонил куда при­дется по телефону, три раза принял ванну, валялся на кровати. Он посидел возле каждого окна, посмотрел. Голый походил по квартире, нагляделся на себя, на такого, в зеркало. Посидел за столом. Что-то там почитал.

Он объелся одиночеством с непривычки.

9. НЕРАЗВРАЩЕНЕЦ

Наутро он снова пошел к референту.

И опять повторилось такое же, как вчера. Так быстро работал этот самый референт, что опять успел сделать какое-то замечание и услать письмо назад до прихода начальника.

Начальник стоял перед ним со своими бумагами и уже не любил его, этого референта.

«И как мне не страшно его не любить? Он же чувствует, поди, как и я у себя, про Жору Крёкшина, — а мне не страшно», — удивился начальник.

Рассеянно глядя, как начальник подравнивает бу­маги, референт вдруг приподнялся, принял их от него, достал, изогнувшись, из кармана две скрепки и скре­пил ему письма по листам меж собой.

Так невыносимо ему было видеть нескрепленные, простоволосые документы.

— Ну, а что же теперь? — не удержался и спро­сил его начальник, хотя было ясно, что надо делать теперь: а опять подождать.

Референт поглядел на начальника умными глаза­ми и задумчиво, грустно смолчал перед ним.