Жан-Анри Фабр - Жизнь насекомых. Рассказы энтомолога

• Название: Жизнь насекомых. Рассказы энтомолога
• Автор: Жан-Анри Фабр
• Издательство: Государственное учебно-педагогическое издательство
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1963

Жан-Анри Фабр (1823–1915) был чем-то похож на тех, чьи обычаи, повадки и тайны он неутомимо изучал всю свою долгую жизнь, — на насекомых. Сухонький человек с острым носом и внимательным взглядом, от которого не ускользало ничего, Фабр всего в жизни добился сам: выбрал призвание по душе и заставил поверить в себя весь мир; исключительно собственными усилиями создал великолепную лабораторию по изучению насекомых; вывел науку о насекомых из пыльных залов с засушенными жуками и бабочками на прокаленные солнцем просторы, где все экспонаты ученых коллекций рыли норки, охотились, размножались и заботились о потомстве.

Упорный, настойчивый, бесконечно трудолюбивый, Фабр совершил настоящий переворот в науке, но широкая публика его узнала и полюбила благодаря вдохновенным историям о жизни бабочек, пауков, жуков, ос и других мелких обитателей нашего мира. На его рассказах о насекомых, стоящих в одном ряду с «Жизнью животных» Альфреда Брема, выросло не одно поколение любителей природы и просто увлекающихся людей.

«Насекомые. Они — истинные хозяева земли. Их — миллиард миллиардов, больше, чем звёзд в нашей галактике... Фабра должен прочесть каждый, так же как один раз в жизни надо заглянуть в микроскоп и поглядеть в телескоп на звёзды» (В.Песков).

Сокращенный перевод с французского и обработка Н.Плавильщикова.

---

Что же такое поражено через рот, что повлекло за собой глубокий паралич ядовитых крючков? Мои анатомические знания недостаточны для ответа. Управляет ли движениями ядовитых крючков, которыми заканчиваются челюсти паука, особый нервный узел? Или же к ним подходят лишь особые нервные нити, выходящие из общего центра? Пусть этот темный вопрос выяснят ученые, более меня знакомые с анатомией пауков[2].

Мне кажется более вероятным второе предположение, потому что нервы щупиков, представляющих часть ногощупальца, должны, как я думаю, выходить оттуда же, откуда отходят нервы челюстей с их крючками-коготками. Если рассуждать именно так, то каликург должен поразить своим жалом лишь нервы, идущие к челюстям и управляющие их движениями, нервные нити с волосок толщиной.

Я настаиваю на этом. Хотя они и очень тонки, эти две нити должны быть поражены точно и непосредственно. Если бы яд осы был впущен куда-то по соседству с ними, то были бы отравлены и нервы щупиков, находящиеся совсем рядом, а это вызвало бы их неподвижность. Однако щупики долго сохраняют свою подвижность, а это показывает, что действие яда их не затронуло. Это очень деликатная операция, и не удивительно, что жало осы так долго остается во рту паука: его острие ищет тончайшую нить, на которую должен подействовать яд. И оса находит эти нити. Вот на что указывают нам двигающиеся щупики возле неподвижных крючков. Поразительные искусники, эти каликурги!

Предположение, что у челюстей с их крючками есть особый нервный центр, не уменьшает таланта оператора. Тогда жало должно было бы поразить крохотную точку, на которой мы едва ли нашли бы место для острия иголки.

Мне не удалось проследить еще раз нападение каликурга на эпейру: в неволе оса нападает неохотно. К тому же случается, что дичь обманывает охотника. Я дважды видел такой обман и расскажу о нем.

Эпейра сидит, широко растянув в стороны свои ножки, на внутренней стороне сетчатого колпака. Каликург ходит кругами по своду колпака. При виде приближающегося врага паук падает и лежит с поджатыми ножками. Каликург подбегает, обхватывает паука ножками, осматривает его и принимает позу, в которой он делает укол в рот. Но он не выпускает жала. Я вижу, как каликург наклонился к ядовитым крючкам, словно изучая эту ужасную машину, потом уходит. Паук лежит неподвижно, словно мертвый. Я думаю, что он парализован, вынимаю его из-под колпака и кладу на стол, чтобы рассмотреть на досуге. Но паук тут же оживает и проворно убегает. Оказывается, что он только притворился мертвым, да так ловко, что обманул меня. Впрочем, был обманут и каликург: он отказался от якобы мертвой дичи.

Норки помпилов

Покончим с этими битвами и вернемся к помпилу, оставленному нами с его добычей около подножия стены.

Помпил оставил парализованную им сегестрию для того, чтобы вернуться к стене. Он начинает посещать одну за другой воронки пауков, бегая по паутине так же легко, как и по камням. Осматривает шелковые трубки, запускает в них свои усики, пробирается в них сам. Откуда такая храбрость? Секрет прост: оса осматривает жилища без хозяев — это покинутые гнезда. Будь жилье занято, паук встретил бы осу тут же, на пороге. Порог пуст, значит, паука нет.

К одной из воронок помпил часто возвращается: по-видимому она ему особенно понравилась. Осмотры воронок длятся около часа. По временам оса спускается на землю, подбегает к своему пауку, немножко передвигает и снова спешит на стену. Наконец она схватывает паука за брюшко.

Помпил и паук (x 2).

Добыча так тяжела, что помпил едва передвигается даже по земле. Всего пять сантиметров отделяют его от стены, и он проходит их с большим трудом. Но лишь только он добрался до стены, работа пошла быстро: прикосновение к стене словно удесятерило силы охотника.

Пятясь, помпил потащил по стене свою огромную, болтающуюся добычу. Он карабкается то прямо вверх, то вкось, перебирается через щели и трещины. Ему приходится переходить через промежутки между камнями, и он шагает спиной вниз, а дичь его повисает в воздухе. Ничто не останавливает осу. Не выбирая дороги, она не видит и цели своего пути, потому что пятится и пятится. И вот, идя так, она взбирается на высоту до двух метров. Здесь есть карниз, очевидно, подмеченный раньше, во время обследования паучьих воронок. На этом карнизе помпил и оставляет свою добычу. Шелковая трубка, облюбованная им, находится в двадцати сантиметрах отсюда. Помпил идет к ней, осматривает еще раз, возвращается к пауку и втаскивает его в трубку. Немного погодя я вижу, как он выходит наружу, ищет тут и там, находит несколько кусочков штукатурки, переносит их к трубке и загораживает ими вход в нее.

Работа окончена. Помпил улетает.

На другой день я иду, чтобы рассмотреть эту странную норку. Паук лежит на дне шёлковой трубки, словно в гамаке. Яйцо помпила приклеено к спинной стороне брюшка, недалеко от его основания. Оно белое, цилиндрическое, в два миллиметра длиной. Кусочками штукатурки оса только кое-как завалила вход в шелковую комнатку.

Помпил черный (с пауком) (x 2).

Итак, черный помпил кладет свою добычу и яичко не в норку, сделанную им самим, а в жилище самого паука. Может быть, эта паутинная трубка принадлежала самой жертве, и тогда паук разом доставил личинке помпила и жилье, и пищу. Какое превосходное убежище для личинки: теплое помещение и мягкий гамак паука!

Два охотника за пауками — кольчатый каликург и черный помпил — плохие землекопы. Они пристраивают свое потомство без особых трудов: в случайной щели в стене или даже в жилье паука, которым питается его личинка. Но не все помпилы таковы. Среди них есть и хорошие землекопы, выкапывающие норки сантиметров в пять глубиной. Таков, например, помпил восьмиточечный, одетый в костюм, черного и желтого цветов, с янтарными крыльями, темными на концах. Его добыча — эпейры (полосатая и шелковистая), строители больших вертикальных паутинных сетей.

С одним из таких помпилов-землекопов мне удалось проделать ряд интересных опытов. Мне хотелось выяснить прочность памяти помпила. Об этих опытах я и расскажу теперь.

Помпил сначала разыскивает паука и парализует его, а потом уже роет норку. Тяжесть добычи была бы серьезной помехой при поисках места для норки, и оса не таскает ее с собой. Она кладет парализованного паука на каком-нибудь возвышении, на кустик травы или на кучку былинок, подальше от всяких воров, в особенности от муравьев. Пристроив свою добычу, помпил ищет место для норки, находит его, начинает рыть, Во время этой работы он временами наведывается к пауку. Слегка куснет его, пощупает, словно порадуется роскошной добыче, а затем возвращается к норке и продолжает ее рыть. Если помпила что-нибудь беспокоит, он не просто навещает паука, а переносит поближе к месту работы, но всегда на какое-либо возвышение. Эти повадки легко использовать для проверки памяти помпила.

Пока оса роет норку, я беру паука и кладу его на открытом месте, на расстоянии около полуметра от прежнего. Вскоре помпил прерывает свою работу и отправляется проведать паука. Он идет прямо к тому месту, где лежал паук. Эту верность направления и точность памяти можно объяснить тем, что помпил уже не в первый раз идет навещать свою добычу. Он без всяких колебаний находит тот кустик травы, на котором лежал паук. На кустике ничего нет. Помпил начинает искать, тщательно исследует весь кустик, по многу раз возвращаясь на одно и то же место. Убедившись, что паука нет, помпил начинает обследовать окрестности, медленно шагая и ощупывая усиками почву.

Оса вскоре же заметила паука, положенного на открытом месте. Она не сразу хватает его: то подойдет, то отскочит. Жив паук или нет? Действительно ли это моя дичь? — как будто говорит она. Но эти колебания недолги: охотник схватывает паука и, пятясь, уносит его, чтобы положить на возвышении, на кустике зелени, в двух-трех метрах от первого места. Затем он возвращается к норке и принимается рыть ее. Я снова перемещаю паука и кладу его на обнаженную землю.

Теперь-то можно будет проверить память помпила. Оба раза дичь лежала на кустиках зелени. Первое место, которое помпил нашел так легко, он мог узнать потому, что не один раз уже наведывался к нему. Второе место, конечно, оставило у него лишь поверхностные впечатления: выбрано оно было без всякого предварительного обследования. Да и останавливался помпил здесь лишь на время, необходимое, чтобы втащить паука на кустик. Он видел это место всего один раз, притом мимоходом. Достаточно ли для него беглого взгляда, чтобы сохранить точное воспоминание? Наконец, помпил может перепутать первое место со вторым. Куда он пойдет?

Помпил покидает норку и бежит прямо ко второму месту. Долго ищет исчезнувшего паука. Он хорошо знает, что дичь была именно здесь, а не где-нибудь еще. После поисков в кустике начинаются розыски в окрестностях. Найдя свою дичь на открытом месте, охотник переносит ее на третий кустик.