Жан-Анри Фабр - Жизнь насекомых. Рассказы энтомолога

• Название: Жизнь насекомых. Рассказы энтомолога
• Автор: Жан-Анри Фабр
• Издательство: Государственное учебно-педагогическое издательство
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1963

Жан-Анри Фабр (1823–1915) был чем-то похож на тех, чьи обычаи, повадки и тайны он неутомимо изучал всю свою долгую жизнь, — на насекомых. Сухонький человек с острым носом и внимательным взглядом, от которого не ускользало ничего, Фабр всего в жизни добился сам: выбрал призвание по душе и заставил поверить в себя весь мир; исключительно собственными усилиями создал великолепную лабораторию по изучению насекомых; вывел науку о насекомых из пыльных залов с засушенными жуками и бабочками на прокаленные солнцем просторы, где все экспонаты ученых коллекций рыли норки, охотились, размножались и заботились о потомстве.

Упорный, настойчивый, бесконечно трудолюбивый, Фабр совершил настоящий переворот в науке, но широкая публика его узнала и полюбила благодаря вдохновенным историям о жизни бабочек, пауков, жуков, ос и других мелких обитателей нашего мира. На его рассказах о насекомых, стоящих в одном ряду с «Жизнью животных» Альфреда Брема, выросло не одно поколение любителей природы и просто увлекающихся людей.

«Насекомые. Они — истинные хозяева земли. Их — миллиард миллиардов, больше, чем звёзд в нашей галактике... Фабра должен прочесть каждый, так же как один раз в жизни надо заглянуть в микроскоп и поглядеть в телескоп на звёзды» (В.Песков).

Сокращенный перевод с французского и обработка Н.Плавильщикова.

---

Я втыкаю в песок моего садка жидкий пучок тимьяна, не выше тридцати сантиметров. Укладываю на него мышь, цепляя за его веточки ее хвост и ноги, чтобы жукам пришлось побольше повозиться с добычей. Вскоре подбегают два могильщика, взбираются на тимьян, начинают толкать мышь. Они работают и ногами, и спиной теми же способами, что и на земле. Мышь падает, и жуки принимаются ее закапывать. Ничего нового. Могильщики действовали так же, как на почве, непригодной для рытья ямы.

Настало время повторить опыт с жабой. Сама жаба необязательна: ее заменит крот. Я беру крота и привязываю его веревочкой за задние ноги к концу палки. Другим концом втыкаю палку неглубоко и отвесно в песок. Крот висит вдоль палки, касаясь головой и плечами песка. Могильщики принимаются за работу: роют ямку под головой крота. Заодно подкапывается и палка. Она начинает шататься и наконец падает. Я как будто действительно видел удивительное событие: могильщики проявили необычайную сообразительность. Однако не будем спешить с заключениями, а выясним раньше, как упала палка. Нечаянно или нарочно ее подрыли жуки? Узнать это нетрудно.

Крот привязан к палке. (Уменьш.)

Возобновляю опыт, но теперь палка стоит не отвесно, а наклонно. Голова крота касается земли, но не возле самой палки, а на небольшом расстоянии от нее. Жуки роют, но только под кротом. Ни малейшей попытки устроить подкоп, ни разу могильщик не царапнул песок у подножия палки. Они рыли ямку только под головой и плечами крота, ни на шаг не отступая в сторону.

Стоило чуть отодвинуть висящего крота, и от пресловутой басни ничего не осталось. Разберемся в этом еще немного.

Безразлично, как стоит палка — вертикально или наклонно. Важно, чтобы подвешенный крот не касался земли: пусть висит так, чтобы находящиеся на земле жуки не смогли дотянуться до него.

Что сделают могильщики? Подроют ли они палку, чтобы уронить ее и овладеть кротом? Нет. Никаких подкопов, даже намеков на них. Жуки овладевают добычей совсем иным способом.

Я укрепляю палку отвесно, но подвешенная на ней мышь не достигает основания палки. Она привязана к верхушке палки за задние ноги и висит вдоль палки, прикасаясь к ней. Могильщики полезли на палку. Они осмотрели добычу и стали пытаться переместить ее. Началась обычная возня с толчками: жуки протиснулись между мышью и палкой и принялись работать спинами. Мышь трясется, раскачивается, откачивается от палки и снова придвигается к ней. Все утро проходит в этих толчках вперемешку с осмотрами мыши.

Около полудня жуки напали на задние ноги мыши, несколько ниже завязки. Срывая шерсть, обдирая кожу, один из них натолкнулся на веревочку. Знакомая вещь! Ведь это то же, что и корешок. Жук принимается грызть. Мышь падает.

Если бы жуки начали с перегрызания завязки, то это было бы замечательно. Но они все утро провозились с другим: толкали и трясли мышь на все лады. Завязка была все время на виду, но могильщики ее не замечали. Они перегрызли ее, лишь случайно натолкнувшись на веревочку.

Я привязал мышь проволокой. Жуки перегрызли... ногу мыши. Это был мышонок, и его нога оказалась доступной челюстям жука. А если кость твердая? Тогда привязанная проволокой мышь, крот или птичка так и остаются висеть на палке. Жуки возятся с добычей больше недели. Они выдирают у нее перья, выщипывают волосы, приводят труп в самое жалкое состояние и покидают его, когда он начинает подсыхать. Способ овладеть добычей был: стоило лишь подкопать палку. Но могильщики не сделали этого.

Новые опыты. Теперь у меня палка с раздвоенной верхушкой. Я связываю пеньковой ниткой задние ноги мыши и подвешиваю ее на один из развилков. Достаточно легкого толчка снизу вверх, чтобы мышь свалилась.

За дело принимаются пять могильщиков. После толчков и потряхиваний мыши они начинают грызть ее ноги. Задача оказывается нелегкой: кость толстая и крепкая. Пролезая между связанными лапками мыши, жук почувствовал прикосновение к своей спине тела мыши. Этого было достаточно, чтобы он начал обычные толчки спиной. Несколько толчков — и мышь свалилась: завязка соскользнула с развилка.

Было ли это осмысленным действием? Сообразил ли жук, что нужно подлезть под завязку, чтобы столкнуть мышь с развилки? Для многих этот случай был бы великолепным подтверждением того, что могильщик «сообразил». Меня убедить не так легко, и я проделаю еще опыт: еще раз изменю способ подвешивания мыши.

Условия опыта с развилком были таковы, что сразу вывода из него не сделаешь. Жук попал в обычные условия: он касался мыши своей спиной, то есть почувствовал себя как бы под мышью. А тогда он всегда толкает спиной. Нужно лишить могильщика этой возможности, не дать ему прикоснуться к добыче спиной.

Мышь, подвешенная на развилке палки. (Уменьш.)

Я связываю проволокой лапки воробья или задние ножки мыши и сгибаю проволоку на четыре сантиметра выше ножек в маленькое колечко. Надеваю это колечко на очень короткий развилок палки. Он почти горизонтальный, этот развилок, и достаточно легкого толчка, чтобы столкнуть с него колечко. Эта хитрость очень наивна, но успех превзошел мои ожидания. Подвешенные по этому способу воробьи и мыши висят так долго, что засыхают. Добыча не прикасалась к палке, и жуки не могли толкать ее. Слишком твердые кости не поддавались челюстям. Столкнуть мышь было нетрудно: стоило лишь подтолкнуть кверху подвижное проволочное колечко. Но ни один могильщик не смог разрешить этой задачи.

Странно! Если в предыдущем опыте они «понимали» соотношения между связанными ножками и вешалкой, если тогда они «сознательно» сбросили мышь, то почему не сумели сделать этого теперь? Мне ни разу не удалось увидеть, чтобы хоть один из могильщиков тронул колечко лбом или ногой, а сдвинуть колечко с короткого развилка, толкнув его лбом, было совсем легко. Ограниченность действий могильщика здесь вполне ясна.

А вот и еще пример иного рода. Мои могильщики вовсе уж не так довольны своим помещением. Как только добыча зарыта, они принимаются беспокойно бегать по садку, пытаясь выбраться из-под колпака.

Могут ли они оказаться на свободе? Совсем легко, обладай эти жуки хотя бы малейшими проблесками разума. Сотни раз они закапывались в песок возле краев колпака, вдавленного в грунт не так уж глубоко. Сутками дремали там при перерывах в работе. Положу я под колпак новую добычу, и жуки выползут, закопают ее. После этого побегают по садку, поищут выхода наружу и снова зароются возле краев колпака. Два с половиной месяца провели могильщики под колпаком и из четырнадцати жуков убежал только один: подрылся под край колпака. Один из четырнадцати! Это была явная случайность, и нельзя поставить в заслугу могильщикам столь нечаянный успех одного из них.

Впрочем, не только могильщики не умели выбираться наружу из-под колпака. Скарабеи, геотрупы, гимноплевры, сизифы и другие землекопы-навозники — все они старались выбраться из садка. И никто из них не подкапывался под края колпака, а ведь именно там была дорога к свободе, яркому солнцу и простору полей. И как проста и доступна была эта дорога!

Нет, ничего не стоят все сказки о разумных действиях жуков-могильщиков. Их поведение — лишь проявления побуждений инстинкта.

ИЗГОТОВИТЕЛИ БУЛЬОНА

Зеленые мухи-люцилии

В апреле я расставляю у себя на огороде треножники, сделанные из трех связанных наверху палок. К каждому подвешиваю — на высоте человеческого роста — по мисочке с мелким песком и маленькой дырочкой в дне для стекания дождевой воды. В миски я кладу мертвых ужей, ящериц, жаб: на них удобнее следить за работой падальных насекомых. Есть у меня и трупы цыплят, котят, кроликов, кротов, землероек.

Мисочка для насекомых-падальников.

Апрель подходит к концу, и мои мисочки быстро заселяются. Раньше всех появляются муравьи. Настоящие трупные насекомые — могильщики, сильфы, мухи и стафилины — прилетают, когда от трупа сильно запахнет. Некоторые из них выделяют вещества, ускоряющие разложение трупа. О них и поговорим прежде всего.

Это различные виды мух. Слишком утомительно рассказывать о каждом из них в отдельности: повадки их всех в общем схожи. Ограничимся главными падальщицами — люцилиями и саркофагами.

Все знают люцилий — блестящих зеленых падальных мух. Их металлическая окраска, обычно золотисто-зеленая, соперничает с окраской таких красивых жуков, как бронзовки и златки. К моим мисочкам прилетают три вида люцилий: люцилия краснохвостая, люцилия трупная и люцилия медная. Две первые золотисто-зеленые, прилетают во множестве, третья, с медным блеском, немногочисленна. У всех трех глаза красные с серебряной каемкой.