Уильям Николсон - Круг иных (The Society of Others)

• Название: Круг иных (The Society of Others)
• Автор: Уильям Николсон
• Жанр: Контркультура

Экзистенциальное путешествие в далекую страну… Это было у Гессе и Керуака, у Берроуза и Кроули. Однако юноша, совершающий это путешествие, даже не подозревает, какой ад ждет его в конце пути. Кафкианский кошмар, аранжированный антиутопическими мотивами, достойными Оруэлла, в исполнении Уильяма Николсона обретает нервный, увлекательный и экстремальный сюжет!

---

Уильям Николсон Круг иных (The Society of Others)

Глава 1

Я пишу эти строки при свете нового дня, вывожу ручкой на бумаге, по старинке. Без исправлений тут не обойтись. Пусть останется все, что пришло в голову, – хочу знать, что я написал, прежде чем вычеркнуть. Первой мысли доверять нельзя. Как сказал Вицино, напиши что-нибудь о себе, а потом – нечто диаметрально противоположное, и попробуй примириться с мыслью, что второе истинно.

Я неплохой человек. Я плохой человек.

Я не по злому умыслу убил незнакомца в читальне. Я по злому умыслу убил незнакомца в читальне.

В том, что произошло потом, нет моей вины. В том, что произошло потом, виноват только я.

Итак, вот история о том, как все переменилось. Не важно, как меня зовут. Если вам непременно нужны имена, считайте меня своим тезкой.

Возьмем любой день и опишем его так, словно бы все происходило здесь и сейчас. Я постараюсь объяснить, что я представлял собой в ту пору, тогда легче будет понять, во что я превратился. Что ж, как говорят, операция прошла успешно, но пациент умер.

В один самый обыкновенный день моего незапамятного прошлого, то есть раньше, чем вчера, я сижу у себя в комнате с запертой дверью и опущенными жалюзи. Звучит музыка, на которую я не обращаю внимания. Работает телевизор, хотя и с выключенным звуком: я не смотрю. В щелку над самым подоконником пробивается свет, на мочевой пузырь давит – давно пора облегчиться. Схожу немного погодя. Собственно, я ничем не занят. По большому счету, я целыми днями плюю в потолок. Можно сказать, ничегонеделание – мой основной способ провести время. Не вижу в этом ничего плохого. Я просто ничего не хочу. Конечно, как и у вас, у меня есть животные потребности: принимать пищу, испражняться, спать и спариваться, но стоит их удовлетворить, они временно исчезают, и все возвращается на круги своя. Без них тоже не обойтись: это не вопрос предпочтений, а насущная необходимость.

И денег я тоже не вожделею. Какой в них толк? Например, хочешь что-нибудь купить, носишься с этой идеей, волнуешься, а потом, купив, теряешь интерес. И так всегда и со всеми. Я давно понял, в чем тут фишка: нам специально прививают желание обладать вещами, чтобы мы выкладывали за них денежки. И как вы думаете, на что употребят наши кровные, когда мы с ними расстанемся? На то же самое барахло, которое кому-то вроде бы нужно. На краткий миг этот кто-то, может быть, почувствует себя счастливым, а потом удовольствие от приобретения ослабеет и все станет как раньше. Почему люди такие тупые? Ну вылитые рыбы. Эти целыми днями копошатся в своем пруду в поисках пищи, энергия от которой уходит на то, чтобы целыми днями копошиться в пруду. Смешно. Вы только посмотрите, сколько народу изо дня в день делают деньги, чтобы покупать друг у друга всякую всячину. Разве что слепец не заметит, как все бессмысленно: возня, от которой никто не становится счастливее.

Моя жизнь бессмысленна. Я не становлюсь счастливее.

Мой «ушедший» папуля ворчит: «Мать сказала, ты целыми днями взаперти сидишь». Я отвечаю: «Она не врет».

Он говорит: «Мир вокруг нас огромен и непостижим. Сидишь в своей комнатушке, на улицу носа не показываешь».

Я на это: «Некуда мне идти».

Тут он теряет самообладание: бесит его мой пессимизм. Я бы ему сказал, что и он ни к чему не движется, да только зачем рушить воздушные замки?

Мне нравится моя комната. Я тут обмолвился, что ничего не хочу, но это не совсем так. Мне нужна собственная комната. Не важно, что там внутри, лишь бы дверь запиралась, чтобы никто не лез со своими просьбами. Я допускаю, что мог бы провести здесь остаток дней и тихо отойти в мир иной. Вот упокоюсь, никто меня даже искать не станет – и замечательно.

Тоже мне, «огромный непостижимый мир»! Не так уж он и огромен. Вообще-то большой он или не большой, зависит от нашего опыта, а тот весьма скуден. Подумайте сами, каков он собой, этот мир. По мне так отчужденный, безразличный, непредсказуемый и опасный. И еще несправедливый. В детстве я думал, что он – как мои родители, только больше. Верил, что он на меня внимательно смотрит и хлопает в ладоши, когда я танцую. Ха! Отец так до сих пор этого и не понял: все выкидывает коленца. Печальное зрелище.

Кэт говорит, я воспринимаю мир поверхностно и с обидой. Это заблуждение. Я не грущу и не горюю, просто смотрю на вещи здраво. Все в природе подчинено эгоизму. Живые существа убивают друг друга ради выживания. Любовь – механизм распространения вида.

Красота – обманка, которая рано или поздно увядает. Дружба – взаимовыгодная договоренность. Доброта не вознаграждается, а зло ненаказуемо. Религия – предрассудок. Смерть – аннигиляция. А Бог… если он и существует, то давным-давно забил на человечество. Как бы вы поступили на его месте?

Так чего ради выходить из комнаты?

Образование какое-ни какое я получил. Защитился и вышел из альма-матер с дипломом в кармане. Почему-то все полагают, что теперь я должен прыгать от радости. Отец одолжил денег, приличную сумму, тысячу фунтов – хочет, чтобы я пустился в «большое плавание», прежде чем ступить в настоящую жизнь. Кстати, это еще что за рекламная штучка? «Настоящая жизнь», bonjour tristesse*. Я, конечно, ценю столь благородный порыв, но, сказать по правде, некуда мне ехать и делать тоже нечего.

* здравствуй, грусть (фр.).

Сколько себя помню, постоянно меня учат: в школе, в колледже… Только, если честно, вряд ли я усвоил что-нибудь дельное. Советы слушал вполуха, словно заезженное объявление в самолете: «Пристегните ремни, пристегните ремни». Тебя заверяют, что это действительно важно, так что отнесись серьезно к тому, что сейчас скажут, но ты все равно не слушаешь: ведь ничего не произойдет, а если и произойдет, то ты в любом случае покойник. Впрочем, должен признать, что жизнь, разбитая на классы и курсы, обретала некую форму. Год за годом, не принимая существенных решений, я переходил на очередную ступеньку этакой гигантской лестницы. И вот добрался до самого верха, и теперь передо мной простирается то, что называют «настоящей жизнью». Умора.

Я сейчас в процессе «не» поиска работы. Подумываю стать журналистом или кинорежиссером. Захватывающие перспективы. Журналисты знакомятся с интересными людьми и много путешествуют – значит, не соскучишься. Режиссеры годами работают над каким-нибудь проектом, и если фильм оказывается провальным, наступают воистину тяжелые времена; зато вокруг них вечно вьются молоденькие красотки и постоянно меняются съемочные площадки. В общем, выбрать что-то одно трудно.

Шучу, конечно. Я получил диплом не очень престижного колледжа по не очень полезному предмету, который все равно уже забыл.

– Знаешь, перед тобой открыто множество дверей, – говорит отец, и его глаза сверкают поддельным энтузиазмом. Несмотря на то что он нас бросил, а может, именно поэтому, папуля отдает себе отчет в том, сколь важна для будущего успеха уверенность в себе. «Если веришь в себя, тебе все по плечу, за что ни возьмись» – незыблемое кредо отца. Эта постхристианская догма многим заменила веру в воскрешение. Очень удобно: теперь каждый из нас при желании в силах самостоятельно восстать из мертвых.

С этим я не спорю. Вопрос в другом: какой фиг стараться?

Короче говоря, отец неустанно твердит, что у меня масса замечательных возможностей, хотя и не уточняет, каких именно. Так что додумывать приходится самому. Скажем, устроиться в корпорацию и впаривать товары, которыми я сам не пользуюсь, людям, которые в них не нуждаются. Можно стать учителем и грузить тех, кто ничего не хочет слушать, тем, что я и сам предпочел бы не знать. Или стать солдатом и убивать людей. Это сгодилось бы, если б не было сопряжено с опасностью для жизни.

У меня есть приятель, Мак. Он едет в Непал в группе социальной помощи. Анекдот какой-то. Единственное, что мы можем сделать для непальцев, – избавить их от подобных Маку искателей смысла жизни. Страна выжата как лимон, местному населению ничего не осталось, как таскать по кряжам рюкзаки путешественников и сбывать наркоту. Мак говорит, ему по барабану, хотя бы на горы посмотрит. А я считаю, ничего в них особенного и нет: когда заберешься на вершину, самой горы и не видно. Их лучше воспринимать в перспективе, как на фотографии. Мак выкручивается: мол, можно забраться на одну вершину и с нее любоваться соседней. Я отвечаю: и что с того? Тогда приятель взрывается: «Ты дебил! Натуральный!» Ну и подумаешь. От меня хотя бы вреда никакого: ни людям, ни зверям.

И вот теперь я в процессе «не» поиска работы, потому что все равно не предложат того, что надо. Та же ситуация, что и с сексом. Сильно хочешь как раз тех женщин, которым ты на фиг не нужен. Думаете, случайно? Как бы не так. По-настоящему тянешься лишь к тому, чего ни при каких обстоятельствах не получишь, а если оно само в руки просится, не возьмешь ни за какие коврижки. Не зря же говорят: запретный плод сладок.