Стефан Куртуа - Черная книга коммунизма

• Название: Черная книга коммунизма
• Автор: Стефан Куртуа
• Издательство: Три века истории
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-93453-037-2

«Черная книга коммунизма» — первое фундаментальное справочное издание, посвященное исследованию преступлений коммунистических режимов, существовавших в ХХ веке. Международный коллектив ученых-историков провел огромную работу, собрав воедино всю информацию о преступлениях, совершенных под флагом коммунизма во многих странах и на разных континентах. При этом использовались не только многочисленные свидетельства и воспоминания очевидцев, но также материалы из недоступных ранее архивов.

Книга, предлагаемая вниманию читателя, уже издана во многих европейских странах. Она серьезна, масштабна, туго набита фактами, многие из них уникальны своей новизной, подчас невероятностью. Это своего рода исследование о раковой опухоли большевизма, которая беспощадно уничтожала поколение за поколением во всем мире и, прежде всего, в России.

Книгу создали зарубежные историки. Жаль, что не российские. Но замечательно, что исследование выходит в русском издании.

Что же это за явление — большевизм, основанный В. Ульяновым в 1903 году?

Ленин в начале века патетически воскликнул: «Дайте нам партию революционеров, и мы перевернем Россию!»

Перевернули. Поставили с ног на голову. Что получили? Ничего, зато потеряли целое столетие. На то же столетие отстали от цивилизованных стран. Убиты десятки миллионов людей. Страна — нищая, отсталая, нация биологически вырождается. И перспективы выздоровления страны и нации отнюдь не радужны. Почему? Потому, что наше общество пусть еще не смертельно, но все еще запредельно отравлено ложью. Мы все еще продолжаем жить в каком-то кошмарном сне. Боремся за свободу, а живем по-советски.

Самое ужасное, что существует на белом свете, — это извращение прекрасного. большевистский режим родился из революционной решительности, на словах вдохновляемой гуманистическими идеалами. Ленинцы были убеждены, что только насилие является универсальным и единственным средством осуществления этих идеалов.

Большевизм и фашизм — две стороны одной и той же медали. Медали вселенского зла.

---

О «культурной революции» существует обширная и бесценная литература, особенно воспоминания непосредственных свидетелей — и участников, и жертв, и эти события более известны, чем их подоплека. В «культурной революции» следует видеть несамостоятельную, незрелую, сбитую с толку псевдореволюцию, но все же революцию, а не очередную «массовую кампанию». Она не исчерпывается репрессиями, террором, преступлениями; в определенные моменты и в разных местах она принимала разные формы. Далее мы будем говорить лишь о репрессивных аспектах «культурной революции». Здесь можно выделить три ярко выраженных периода: наступление на интеллигенцию и партийные кадры (1966–1967 годы), фракционные междоусобицы отрядов хунвэйбинов (1967–1968 годы) и, наконец, зверские операции по восстановлению порядка силами военных (1968 год). В 1969 году на IX съезде КПК делались попытки (провалившиеся) правового закрепления некоторых достижений 1966 года. Одновременно начались внутрипартийные интриги вокруг будущего преемника уже немощного Мао, вызвавшие резкие скачки и метания из стороны в сторону: исчезновение в сентябре 1971 года с политической арены Линь Бяо, провозглашенного Мао Цзэдуном своим официальным преемником; повторное назначение Дэн Сяопина на пост вице-премьера Госсовета Китая в 1973 году и возвращение в партийный аппарат старых кадров, потерявших посты в годы борьбы с «ревизионизмом»; наступление на правых в 1974 году; попытка «шанхайской четверки»[106] во главе с супругой Мао Цзян Цин взять власть в 1976 году — в момент безвластия между смертью в январе умеренного премьер-министра Чжоу Эньлая и кончиной в сентябре самого Мао Цзэдуна. В октябре 1976 года «четверку» (к тому времени, видимо, арестованную) уже называли «бандой», и Хуа Гофэн, бывший хозяином страны в течение следующих двух лет, дал отбой «культурной революции». Мы еще коснемся «серого времени» (по определению Ж.-Л. Доменака), наступившего после подавления хунвэйбинов и напомнившего о суровых репрессиях 50-х годов.

Действующие лица и исполнители

«Культурная революция» 1966–1967 годов стала поединком одного человека с целым поколением. Этот человек — Мао Цзэдун. Его авторитет среди партийного аппарата был подорван полным крушением «большого скачка», и он был вынужден с 1962 года отойти от активного руководства страной и передать бразды правления в руки председателя республики Лю Шаоци. Мао сохранил за собой пост председателя КПК и полностью отдался «магии слова», а в этой области он, как известно, не имел себе равных. Опытный стратег, он старался занять позиции, с которых можно было бы опять увлечь страну глобальными планами. Партию держал в крепких руках Лю Шаоци и его заместитель, генеральный секретарь Дэн Сяопин; что касается правительства, которым — как и во всех коммунистических странах — уверенно командовала партия, оно, руководимое интеллигентом-оппортунистом Чжоу Эньлаем, могло стать нейтральным элементом в будущей фракционной борьбе. Мао сознавал, что потерял поддержку главной массы кадровых работников и интеллигенции после «чисток» 1957 года и крестьянства — после голода 1959–1961 годов. Но в такой стране, как коммунистический Китай, пассивное большинство не так опасно, как боевое и занимающее стратегические позиции меньшинство. С 1959 года Народно-освободительной армией Китая руководил Линь Бяо, который молился на Великого Кормчего, и Мао постепенно формировал из нее центр альтернативной власти. Уже в 1962 году армия была задействована в «Движении за социалистическое воспитание», нацеленном на «чистку» правых, утверждение чистоты нравов, укрепление дисциплины и преданности партии, то есть сугубо армейских ценностей. К 1964 году не менее трети новых политических деятелей страны носили военную форму и тесно сотрудничали с небольшой группой интеллигенции и деятелей искусства, сплотившихся вокруг супруги Мао — Цзян Цин, которая выдвинула программу тотального уничтожения произведений литературы и искусства, идущих не в ногу с партией. В учебных заведениях был введен новый обязательный предмет — военная подготовка. Армия взяла под свое крыло милицию, и с 1964 года на заводах, а также в городских кварталах и в сельских уездах дежурили ее вооруженные отряды и патрули. Армия не претендовала на власть — ни тогда, ни в будущем. Партия контролировала ее снизу доверху, а министр обороны Линь Бяо (ходили слухи, что он употреблял героин) не имел ни настоящего партийного мышления, ни серьезного политического лица. Но в тот момент, больше чем когда-либо, армия стала для Мао, говоря его же словами, «Великой стеной».

Был еще один рычаг, который, как считал Мао, можно удержать в руках. Это новое поколение, точнее, его часть — учащиеся средних школ, университетов, профессиональных училищ (включая и военные училища и академии, единственные преданные НОАК учреждения, которым была поручена подготовка отрядов хунвэйбинов). Их бесценное преимущество состояло в том, что они находились в городах, где впоследствии развернулась борьба за власть, как, например, в Шанхае, четверть жителей которого в начале 60-х годов были школьниками. Те, кому было тогда 14–18 лет, в 1966 году стали самыми восторженными сторонниками Мао, его оружием, потому что в них одновременно уживались фанатизм и разочарование. Это было первое городское поколение, выросшее после 1949 года, следовательно, ничего не знавшее об ужасах «большого скачка» (о котором Лю и его свита горько сожалели, не критикуя его официально). Убаюканные сладкими речами режима («вам принадлежит весь мир и будущее Китая»), поверившие, что для Мао Цзэдуна они и вправду тот «чистый лист бумаги», на котором напишут славную эпопею коммунизма, они выросли с убеждением, что «партия — наша мать, партия — наш отец», как пелось в песне хунвэйбинов. И если их родителям этот рефрен не нравился, то им самим было ясно — при необходимости они смогут отказаться от тех, кто дал им жизнь. Паскуалини описывает происходившее в 1962 году свидание отца-лагерника с сыном, «негодным сопливым мальчишкой лет десяти-одиннадцати. Он злобно орал: Я и не хотел сюда ехать, да мать заставила. Ты контрреволюционер, позор для семьи. Ты вредитель и тебе место в тюрьме. Слушай меня: перевоспитайся, а не то хуже будет. Даже охрана была шокирована этой тирадой. Отец вернулся в камеру в слезах — а было запрещено плакать — и говорил, всхлипывая, что знать бы раньше, он задушил бы его после рождения. Даже Тян [надзиратель] не орал на него на этот раз». А в 1966 году этому пареньку исполнилось пятнадцать, самый подходящий возраст для хунвэйбина…

Иногда у этих молодых, хорошо натасканных «красных роботов» возникало ощущение, будто у них отняли мечту о героизме. Родители прожужжали им все уши рассказами о своих подвигах на войне и в революции, о «Великом походе», революционных базах, партизанских вылазках против японцев. И вот история повторилась — опять революция, но уже в форме фарса. У них не было иных идеалов, потому что они не читали книг, не имели возможности свободно общаться с учителями, так как те были сверхосторожными, помня 1957 год, время «выпрямления сознания». Это молодое поколение имело за душой только произведения Мао и краем уха слышало что-то из Ленина. Многие дети, выходцы из «черных слоев», с малых лет наталкивались на квоты, отборы, словом «отбраковывались» по принципу классовой принадлежности. Они уже знали, что никогда не получат хорошую должность, не реализуют свои способности. Учебные заведения, в которых эти «черные» были в большинстве, в основном и становились поставщиками революционеров. Официальное разрешение на формирование особых отрядов из хунвэйбинов «дурного происхождения», выданное Группой по делам «культурной революции» 1 октября 1966 года, сразу же продвинуло «культурную революцию» далеко вперед.

«Культурная революция» распространялась вширь: 16 ноября решено было организовывать отряды хунвэйбинов на заводах, а с 15 декабря — в деревнях. В мае 1966 года были отменены все политические приговоры, вынесенные рабочим с начала «культурной революции». Интересы текущего момента требовали, чтобы рабочие вступили в борьбу под предлогом снятия ярлыков, клеймивших их как «правых», и уничтожения секретных досье. Таким образом, в это время к студентам и школьникам-хунвэйбинам присоединились две категории рабочих: так называемые отсталые элементы и политические «неприкаянные» — молодые сезонные рабочие, поденщики без видов на постоянную работу и защиты со стороны профсоюза, составляющие большую часть пролетариата новых крупных заводов. Они боролись за повышение заработной платы и право на трудоустройство. К ним примкнули юные честолюбцы, карьеристы, ответственные работники, в прошлом пережившие гонения и сжигаемые жаждой мщения, а также приспособленцы разного толка. Вскоре появились недовольные, охваченные злобой и жаждой общественного успеха. Они бросались на штурм любых бастионов, будь то школа, завод, контора… Находясь в меньшинстве (их было не более 20 % среди горожан, а в масштабах страны — еще меньше), они устраивали беспорядки, в то время пока армия была занята своими делами. В конечном счете только один Мао был вправе открывать и закрывать клапаны революционного пара, но иногда и он не знал, что делать дальше. Расстановка сил быстро менялась, надо было учитывать местные особенности; то и дело приходилось мирить «бунтарей» с властями, то есть с империей. Когда разные группировки «бунтарей» объединялись под лозунгом «даешь власть», то междоусобные противоречия и личные интересы победителей вырастали непомерно. Вспыхивали непримиримые сражения, часто с применением оружия, и начиналась борьба между фракциями, именовавшими друг друга не иначе, как с приставкой контр.