Август Дерлет - Маска Ктулху

• Название: Маска Ктулху
• Автор: Август Дерлет
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-47145-4

Г. Ф. Лавкрафт не опубликовал при жизни ни одной книги, но стал маяком и ориентиром целого жанра, кумиром как широких читательских масс, так и рафинированных интеллектуалов, неиссякаемым источником вдохновения для кинематографистов. Сам Борхес восхищался его рассказами, в которых место человека — на далекой периферии вселенской схемы вещей, а силы надмирные вселяют в души неосторожных священный ужас. Данный сборник включает три цикла рассказов и повестей, написанных по лекалам Лавкрафта и во вселенной Лавкрафта его другом, учеником и первым издателем Августом Дерлетом. Большинство из них переведено впервые, остальные публикуются либо в новых переводах, либо в новой, тщательно выверенной редакции.

---

Весьма любопытно, однако, что ночью козодои, несмотря на свои проклятые вопли, сослужили мне добрую службу. Под эту какофонию мне, к удивлению, удалось уснуть, и проспал я, вероятно, часа два, когда меня что-то разбудило. Я подумал было, что настало утро, но нет, и только чуть погодя я понял, что птичьи голоса стихли; шум внезапно прекратился, и мой сон прервала наступившая тишина. Это любопытное и беспрецедентное происшествие окончательно стряхнуло с меня остатки сна; я встал, натянул брюки, подошел к окну и выглянул на улицу.

И увидел, как из моего двора выбегает человек — крупный мужчина. Я немедленно вспомнил, что случилось с Альбертом Джайлзом, и страх мгновенно овладел мною, ибо лишь изрядный здоровяк мог натворить такое прошлой ночью — крупный мужчина с наклонностями маньяка-убийцы. В следующий миг я понял, что во всей долине есть только один такой здоровяк — Амос Уэйтли. К тому же мой незваный гость, освещенный луной, побежал явно к Хатчинсам, где тот работал. Мой порыв с криками бежать следом был остановлен тем, что я вдруг заметил краем глаза: подрагивающим оранжевым сиянием. Я распахнул окно и высунулся наружу — с одного угла горел дом!

Поскольку я действовал без промедления, а у колонки всегда стояло полное ведро воды, мне удалось погасить пожар быстро: выгорела лишь пара квадратных футов обшивки, да еще чуть дальше дерево просто обуглилось. Но было ясно — это поджог, который, без сомнения, пытался совершить Амос Уэйтли; если бы не странное молчание козодоев, я бы погиб в ревущем пламени. Меня это потрясло: если мои соседи желают мне такого зла, что не гнушаются подобными мерами, дабы изгнать меня из дома двоюродного брата, чего еще от них тогда можно ожидать? Однако противодействие всегда придавало мне сил, и через несколько минут я опять взял себя в руки. Я просто еще раз убедился: если их так беспокоит, что я стараюсь разузнать хоть что-то об исчезновении Абеля, я на верном пути. Им и впрямь об этом известно гораздо больше, чем они желают мне рассказать. Поэтому я снова улегся в постель, решив наутро встретиться с Амосом Уэйтли где-нибудь в полях, подальше от дома Хатчинсов, и там с ним поговорить, не опасаясь, что нас подслушают.

Так все и вышло — утром я нашел Амоса Уэйтли. Он работал на том же склоне, где я его увидел впервые, только теперь он не пошел мне навстречу. Вместо этого остановил лошадей и встал, поджидая меня. Пока я шел к каменной ограде, на его бородатом лице сменяли друг друга подозрительность и вызов. Он не шевелился, лишь сдвинул бесформенную фетровую шляпу на затылок; губы его были плотно сжаты в твердую, неуступчивую линию, но глаза глядели настороженно. Поскольку он стоял совсем недалеко от ограды, я остановился прямо перед ней, едва выйдя из леса.

— Уэйтли, я видел, как вы ночью поджигали мой дом, — сказал я. — Зачем?

Ответа не было.

— Ну же, ну же. Я пришел сюда с вами поговорить. Я так же запросто мог бы пойти в Эйлсбери и поговорить с шерифом.

— Вы прочли книги, — хрипло выплюнул он в ответ. — Я вам говорил не читать. Вы прочли это место вслух — я знаю. Вы открыли Ворота, и Они, Извне, могут теперь войти. Не так, как с вашим братом: он позвал Их, и Они пришли, но он не сделал, что Они хотели, вот Они его и взяли. Только ни он не знал, ни вы не узнали, и теперь вот, в эту самую минуту, Они селятся по всей долине, и никто не ведает, что будет дальше.

Я несколько минут пытался разобраться в этой чепухе, но даже если и нашел в ней какой-то смысл, ничего общего с логикой он не имел. Амос, очевидно, предполагал, что, прочитав вслух отрывок из книги, которую изучал мой брат, я навлек на долину какую-то силу или существо «снаружи»: без сомнения, еще одно абсурдное суеверие местных жителей.

— Я не видел здесь чужих, — резко ответил я.

— А вы Их не всегда увидите. Мой двоюродный, Уилбер, говорит, Они могут принимать любую форму, какая Им нравится, и могут забраться вам вовнутрь, и есть вашим ртом, и видеть вашими глазами, а если у вас нет защиты, Они могут вас взять, как взяли вашего брата. Вы Их и не увидите, — продолжал он, и голос у него поднялся почти до крика, — потому что Они — внутри вас вот в эту самую минуту!..

Я подождал, пока его истерика немножко не поутихнет.

— И чем же эти «они» питаются? — спокойно спросил я.

— Сами знаете! — неистово вскричал он. — Кровью и духом: кровью, чтоб расти, а духом — чтоб лучше понимать людей. Смейтесь, если хотите, но вы должны это знать. Козодои-то знают — потому и кричат под вашим домом.

Я не мог сдержать улыбки, хотя его серьезность была вполне искренней, но подавил в себе смех, которого он ждал.

— Но это все-таки не объясняет, зачем надо было поджигать дом и меня вместе с ним.

— Я не хотел вам зла — я просто хотел, чтоб вы уехали. Если у вас не будет дома, негде ведь будет и оставаться.

— И вы сейчас высказываете мнение всех прочих?

— Я знаю больше всех, — ответил он с затаенной гордостью, промелькнувшей за его смесью страха и вызова. — У моего деда были книжки, и он мне много чего рассказал, и брат Уилбер много чего знал, и я знаю много, чего остальные не знают, — что происходит там… — Он взмахнул рукой, показывая на небо. — Или там… — Он ткнул себе под ноги. — И много чего им знать вообще не надо, чтоб сильно не пугаться. А знать наполовину — это вообще ничего не значит. Надо было сжечь книжки, мистер Хэрроп, — я ж вам говорил. Теперь уж поздно.

Я тщетно вглядывался в его лицо — хоть как-нибудь он должен был выдать, что говорит это не всерьез. Но Амос был совершенно искренен и даже вроде бы сожалел, предвидя некую мрачную судьбу, мне уготованную. На миг я усомнился, что мне с ним делать дальше. Нельзя же просто так пренебречь попыткой спалить ваш дом — с вами в придачу.

— Ладно, Амос. Что вы там знаете — ваше дело. А я вот знаю одно — вы подожгли мой дом, и я не могу закрыть на это глаза. Я рассчитываю, что вы все исправите. Когда будет время, можете прийти и починить угол. Если вы это сделаете, я не стану ничего сообщать шерифу.

— И ничего другого?

— А что там еще?

— Ну, коли не знаете… — Он пожал плечами. — Приду, как получится.

Каким бы смехотворным ни был весь его вздор, рассказанное им привело меня в замешательство — в основном потому, что во всем этом была какая-то дикая логика. Но опять-таки, размышлял я, направляясь через лес к домику брата, некая извращенная логика присутствует в любом суеверии, и это объясняет цепкость суеверий, передаваемых от одного поколения к другому. И все же в Амосе Уэйтли безошибочно чувствовался страх — страх, не объяснимый ничем, кроме суеверия, поскольку Уэйтли был мощно сложен и ему, по всей вероятности, не составило бы никакого труда одной рукой перекинуть меня через каменную стенку, разделявшую нас. И в его поведении, бесспорно, лежал зародыш чего-то глубоко тревожного — если бы я только смог подобрать к нему ключ.

3

И вот я подхожу к той части моего рассказа, которая, к несчастью, останется туманной, ибо я не всегда могу быть уверен в точном порядке или значении событий, в которых принимал участие. Встревоженный суеверным страхом Уэйтли, я отправился прямиком к дому брата и начал просматривать те странные древние книги, что составляли его библиотеку. Я искал еще какие-то ключи к курьезным верованиям Уэйтли, но едва я взял в руки один том, как меня вновь наполнила несокрушимая уверенность, что эти поиски тщетны, ибо что может дать человеку чтение того, что он и так уже знает? И как рассуждают те, кто не знает об этом ничего, — разве это имеет значение? Ибо мне чудилось, будто я вновь вижу странный пейзаж с его титаническими аморфными существами, вновь слышу, как хор поет чужие имена, намекая на чудовищную власть, и пение это сопровождается пронзительной музыкой и завываниями, извергающимися из глоток, вовсе не похожих на человеческие.

Иллюзия эта длилась лишь краткое мгновенье — ровно столько, чтобы отвлечь меня от поисков. Я бросил дальнейшие исследования братниной книги и после легкого обеда вновь попытался продолжить расспросы, но так неудачно, что в середине дня все бросил и вернулся домой в нерешительности; теперь я уже не был уверен, что люди шерифа действительно не сделали для розысков Абеля всего, что было в их силах. Хотя решимость моя довести дело до конца не убавилась, я впервые серьезно усомнился, удастся ли мне выполнить задуманное.

Той ночью я вновь слышал странные голоса.

Возможно, мне уже не следует называть их «странными», поскольку я слышал их и прежде; они были неузнаваемы и чужды, а источник их все так же оставался для меня загадкой. Но той ночью козодои кричали гораздо громче прежнего. Их крики пронзительно звенели в доме и по всему распадку. Голоса объявились где-то около девяти. Вечер был пасмурный, огромные серые тучи давили на холмы и нависали над долиной, воздух пропитался влагой. При этом сама влажность его увеличивала громкость птичьих криков и усиливала странные голоса, как и прежде, вскипевшие внезапно — оглушительные, неразборчивые, жуткие; больше того, их невозможно было описать вообще. И снова это походило на литанию: хор козодоев набухал как бы в ответ каждой певшейся фразе — невыносимая какофония, взмывавшая до ужасных катаклизмов звука.