Илья Давыдов - Юность уходит в бой.

• Название: Юность уходит в бой.
• Автор: Илья Давыдов
• Жанр: Биографии и Мемуары

В книге рассказывается о людях Отдельной мотострелковой бригады особого назначения, которая была сформирована в первые дни Великой Отечественной войны из комсомольцев-добровольцев, главным образом студентов и спортсменов Москвы и Московской области. Автор служил в этом соединении, сражался под Москвой, а затем около трех лет — в тылу врага. Первое издание книги вышло в 1965 году. Она быстро разошлась и получила положительные отзывы читателей.

---

— А правительство? — спросил я, встревожившись.

Шестаков протолкнул меня в дверь кабинета и шепотом ответил:

— Правительство, говорят, уезжает, а товарищ Сталин остается здесь.

Командир полка майор Иванов, сидевший за столом директора школы, встал и, окинув взглядом собравшихся, негромко сказал:

— Кто там у двери — прикройте.

* * *

«Правда» вышла с тревожной передовой: «Враг продолжает наступать — все силы на отпор врагу!» Один за другим уходили наши взводы в распоряжение коменданта. Второй батальон и саперы перешли из школы в помещение театра, что на углу Бронной и Никитских ворот. Третий батальон занял музей пограничников и гостиницу-общежитие. Подразделения первого полка разместились в здании, где теперь находится ГУМ, во Втором доме Наркомата обороны и в Доме Союзов.

По решению Городского штаба обороны бригаде определили секторы обороны. Нашему, первому, батальону отводился район Белорусского вокзала, включая Бутырский вал, с глубиной до площади Пушкина, Дома превращались в опорные пункты, огневые точки, ориентиры.

В девятом часу утра командир полка Иванов и военком Стехов выехали на автомашине принимать отведенный сектор. За ними на мотоциклах отправились командиры батальонов с начальниками штабов. Капитан Прудников захватил и меня.

Из коляски «харлея» я рассматривал утреннюю Москву. На улицах стало спокойнее. Потоки людей с чемоданами и ручными тележками исчезли. Ушли и войска, заполнявшие городские площади. Высоко над Москвой в белесом октябрьском небе плавали аэростаты воздушного [41] заграждения. Девушки в солдатских шинелях готовились спускать их вниз. На заборах появились новые плакаты «Родина-мать зовет!».

Командир батальона, поглядывая по сторонам, время от времени оборачивался к сидевшему позади него начальнику штаба. Они определяли пригодность городских зданий к обороне. Иногда Прудников кивал на тот или иной дом, и Шестаков делал на карте пометки. Я спросил, где разместится медпункт.

Капитан Прудников ответил почти телеграфно:

— Командный пункт в баре на площади Пушкина. Медпункт рядом — в подвале аптеки. Начштаба покажет.

Впервые за эти сутки Шестаков улыбнулся:

— Удачное сочетание: в аптеке спиритус вини, а на КП — пиво.

Шедшая впереди эмка командира полка остановилась на Миусской площади возле дома с вывесками: «Советский районный комитет ВКП(б)», «Исполнительный комитет Советского района». Мы вошли во двор и увидели крытую грузовую автомашину, до отказа забитую ящиками. Возле нее хлопотали вооруженные люди в штатской одежде. Один из них подошел к командирам, представился:

— Секретарь районного комитета партии Андреев Иван Михайлович.

Другой, в нагольном полушубке, поправив наган на широком армейском ремне, произнес:

— Кузнецов Иван Дмитриевич, председатель райисполкома.

Представился третий, майор:

— Анейчик, военный комиссар Советского района.

Стехов покосился на ящики в кузове автомашины.

Секретарь райкома перехватил его взгляд:

— Думаете, удирать собрались? Это — архивные документы, их, конечно, лучше убрать. Но работники райкома и райисполкома остаются на месте.

— Мы другого и не ожидали, — удовлетворенно сказал командир полка. — Приехали к вам скоординировать действия. Будем вместе держать оборону.

— А мы ожидали вас, — отозвался Андреев. — Еще ночью узнали, что приедете. Наш штаб в кабинете предрика, а вы располагайтесь в моем кабинете. [42]

— Сделаем все, — вмешался Кузнецов, — только скажите, что нужно.

Майор Иванов перечислил, загибая пальцы:

— Мешки, песок, рельсы, ломы, лопаты... Это сегодня. Освободить подвалы домов, открыть доступы к чердакам... Освободить здания магазинов, особенно угловых. Это тоже сегодня.

Руководители района с полуслова поняли, что от них требуется. Люди в штатском были такие же деловые и собранные, как и военные.

* * *

После обеда, отпросившись у начальства, я поехал на мотоцикле к Большой Якиманке и приглушил мотор возле нашего дома. В подъезде, как обычно, увидел вахтершу. Не ответив на мое приветствие, она кивнула на клетку для писем и раздраженно сказала:

— Писем больше не приходило.

— А Вера?

Вахтерша зябко повела плечами и отозвалась добрее:

— И Верочки не было. — Потом снова сердито: — Экую суматоху подняли с ночи! А чего бегут? От своего страха бегут!

— Из нашего дома — тоже?

— Я ж о том и говорю! Бегут те, кто голову потерял. Ладно б тихо убрались, а то на других нагоняют мутность... Всего из нашего дома уехало, кажись, семей пять или шесть... Ну а по всему городу таких сколько? Да по мне, пусть едут, без них спокойнее... А ты подожди. Верочка, гляди, подъедет, коли обещала. Она-то не побежит!

Не хотелось расспрашивать, кто именно выехал. Поднявшись на свой этаж, я увидел на лестничной клетке аккуратно сложенные стопки книг в знакомых переплетах.

Пробыл дома не более десяти минут. Жена не приехала, как условились, а мне надо было уже возвращаться в часть. Решил попросить соседку передать Вере, что нахожусь на Бронной. Дверь Клавиной комнаты открыла незнакомая женщина.

— Хозяйки нету, ночью уехала, — сказала она, окинув меня настороженным взглядом. — Просила меня комнату [43] присмотреть... Время такое... А она второпях и вещи не захватила.

В комнате царил беспорядок. Бросилась в глаза пустая этажерка. В чем дело? Женщина развела руками, заметив мое недоумение:

— Хозяйка велела выбросить... Чтобы ничего такого в комнате не осталось, если немцы город займут.

— Чего «такого»?

— Ну, книг, что тут лежали. А я пожалела выбрасывать их на улицу. Сложила на лестнице.

«Вот оно как, товарищ Клава. А я-то считал вас убежденной, твердокаменной! И в логике вам не откажешь: увидят немцы «такие» книги — разграбят комнату, а без них, может, и пожалеют. Тогда уж надо было бы повесить иконы!»

Собрав на лестнице книги, я отнес их к себе. Во мне все бушевало от злости. «Интересно, успела ли Валентина Васильева вызвать Клаву в партком? — подумал я. — Клава — беспринципный обыватель. Вот будет удар для Веры, когда узнает об этом!»

Решил позвонить жене. Спустился в подъезд к телефону-автомату и опустил монету. На вызов долго не отвечали, но я терпеливо ждал. Наконец услышал едва различимый голос:

— Нету... Никого здесь нету. Школа ночью уехала.

— Какая школа?

— Ничего не знаю. Говорю вам — у-е-ха-ли! Я сторожиха.

Щелчок, а затем — гудки. Какая-то сторожиха повесила трубку в какой-то школе. Перезвонил, тщательно набирая номер. И снова услышал:

— Никого здесь нету. Уехали. Я сторожиха...

Взвыла сирена. Из подъезда я увидел людей, направлявшихся в убежище. Белые стрелы на стенах зданий указывали, куда идти. Жители шли спокойно. Права была вахтерша: паникеры уехали, и без них стало лучше.

* * *

Батальон готовил позиции. Леша из Кимр работал в одной гимнастерке. Засучив рукава, он со всего размаху всаживал в мостовую лом и выковыривал булыжник. Леша Усачев так увлекся, что не заметил, как я подошел к нему. От него шел пар. Влажный огненно-рыжий чуб [44] наползал на глаза, и Леша движением головы отмахивал его назад. Парень был явно доволен, что наконец дорвался до «настоящего дела» и старшина не усаживает его за сапожный столик.

Доволен был и слесарь-водопроводчик Кувшинников: для него тоже нашлась работа по душе. Автогенным аппаратом он резал рельсы и сваривал из кусков крестовины — противотанковые ежи. Бойцы, кряхтя, растаскивали их по переулкам.

На углу Третьей Тверской-Ямской, возле Миусской площади, яростно копал землю Николай Худолеев. Боксер с кондитерской фабрики «Большевичка» устраивал возле дома окоп для гранатомета. Над его головой в оконном проеме боец Михаил Соловьев укладывал мешки с песком — оборудовал снайперское гнездо.

По соседству окапывались Женя Дешин, Лазарь Паперник и Валерий Москаленко. Работа у Лазаря спорилась лучше, чем у других. Сказывалась рабочая хватка. Но и студент Валерий не подкачал. Трудился с упорством и яростью солдата, готового до последнего вздоха защищать столицу.

Чуть в стороне от них, часто поплевывая на руки, копал землю заместитель политрука Василий Юдичев, взводный запевала. Когда мы стояли в Зеленоградской, взвод, в котором он служил, неизменно занимал первое место по исполнению строевых песен.

В первые дни войны Юдичева, как и некоторых других студентов ИФЛИ, направили строить какой-то военный объект в районе Семеновской заставы. Там его, неизвестно по каким соображениям, назначили бригадиром землекопов. Вася с жаром взялся за дело и в первый же день, натерев до крови ладони, перевыполнил норму. Но работа его не удовлетворяла. Ему хотелось на фронт, и он добился назначения в нашу бригаду. Теперь выпускник факультета истории искусств Василий Юдичев оборудовал окоп полного профиля.