Грант Аллен - Дело врача

• Название: Дело врача
• Автор: Грант Аллен
• Издательство: Книжный клуб "Клуб семейного досуга"
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9910-1852-4

Роман мэтра детективного жанра, написанный им в соавторстве с другом и коллегой — Грантом Алленом.

Это не только увлекательный детектив, но и приключенческий роман-путешествие.

В нем обыгрывается идея ответственности ученых и врачей за побочные эффекты медицинских препаратов и звучащая очень современно тема фармакологических манипуляций: «…связанная с этим тайна ни в коем случае не является настолько глубокой, чтобы ее невозможно было раскрыть в принципе. Во всяком случае, тут не было непреодолимых преград для человека, наделенного мощным интеллектом, компетентностью и желанием распутать все хитросплетения этого дела… только женская интуиция оказалась достаточно остра, чтобы ощутить, чтобы ощутить, что в этом деле допущена жестокая несправедливость».

В чем уникальность этого романа? В качестве сыщика, некоего аналога всеми любимого Шерлока Холмса, выступает женщина по имени Хильда Уайд. Именно она встала между человеком, совершившим преступление ради карьеры и ради науки (точнее, ради себя в науке) и смогла провести расследование. Могучее Зло (в лице прославленного, но беспринципного профессора Себастьяна), естественно, было повержено и перед кончиной признало свою вину. Есть в тексте и свой доктор Ватсон, тоже врач по профессии (доктор Камберледж), однако с новоявленным Холмсом в дамском обличье его связывает не просто дружба, но и надежда на что-то большее.

---

Хильда без колебаний подняла указательный палец. Она привыкла к подобным требованиям. Благодаря длительному опыту Себастьян умел так быстро и сильно уколоть кончик пальца, что сразу попадал иглой в мелкий сосуд и добывал капельку крови так, что человек не успевал почувствовать боль.

Профессор крепко зажал кончик ее пальца между своим указательным и большим, так, чтобы он потемнел, потом повернулся к блюдцу, на котором лежали иглы. Хильда сама перед началом занятий поставила его туда. Себастьян выбирал иглу долго и придирчиво, будто кот, оценивающий добычу. Хильда следила за его движениями пристально и бесстрашно, как всегда. Себастьян поднял руку и уже готовился проколоть нежную белую кожу, как вдруг девушка испуганно вскрикнула и резко отдернула свою руку. Профессор от неожиданности выронил иглу.

— Что вы наделали? — прикрикнул он, раздраженно сверкнув глазами. — Я не в первый раз беру у вас кровь. Вы знаете, что это не больно!

Хильда отчего-то сильно побледнела. Но это было еще не все. По-видимому, из присутствующих только я один заметил, какой трюк исполнила девушка быстро и искусно. Когда игла выскользнула из руки Себастьяна, она нагнулась, одновременно вскрикнув, и незаметно подхватила ее краем своего передника. Проворные пальцы Хильды сомкнулись, словно по волшебству, и быстро переправили добычу в карман. Думаю, что даже Себастьян не обратил внимания на мгновенный рывок ее руки, который сделал бы честь искусному фокуснику. Он был слишком удивлен ее неожиданной выходкой, чтобы следить еще и за иглой.

Как только игла была спрятана, Хильда ответила профессору, и голос ее звучал слегка взволнованно.

— Я… я испугалась, — пробормотала она, тяжело дыша. — У меня бывают иногда такие легкие приступы страха. Я… сегодня я чувствую себя неважно. Боюсь, что сейчас я не сгожусь в доноры эталонной крови.

Острые глаза Себастьяна как будто пронизывали ее насквозь. Потом он резко перевел взгляд на меня. Похоже, он начал подозревать сговор.

— Так тому и быть, — медленно проговорил он. — Все к лучшему. Сестра Уайд, я не знаю, что с вами происходит, но вы теряете хладнокровие, а для медсестры это недопустимо. Недавно вы уронили и разбили миску в самый критический момент, а теперь вы вскрикиваете из-за пустяковой процедуры. — Он умолк и огляделся. — Мистер Каллаган, — обратился он к нашему студенту-ирландцу, рыжеволосому и долговязому, — ваша кровь вполне нормальна, и вы не истеричны.

Он выбрал другую иглу с подчеркнутой тщательностью. Пока он выбирал, Хильда снова подалась вперед, вся внимание, и не сводила с него пристального взгляда; но спустя минуту она как будто удовлетворилась увиденным и молча отошла. Мне показалось, что она была готова вмешаться, если понадобится. Но все обошлось, и она спокойно осталась на своем месте.

— Давайте сюда ваш палец!

Исследование пошло своим чередом без дальнейших затруднений. Правда, в первые минуты я улавливал у Себастьяна признаки подавленного возбуждения — чуть-чуть меньше его обычной четкости и блеска изложения. Но после нескольких невразумительных фраз он вновь обрел равновесие и в полной мере проявил свой научный энтузиазм, увлеченно посвящая нас в суть исследования. Красноречиво (на свой манер) он рассуждал о «прекрасном» контрасте между здоровой кровью Каллагана, «насыщенной жизнетворными серыми тельцами, которые восстанавливают архитектонику изношенных тканей», и истощенной, лишенной важнейших компонентов жидкостью, которая застаивалась в дряблых сосудах умершего пациента. Носители кислорода уже не выполняют свою главную задачу, шарики, предназначенные для того, чтобы доставлять питательные вещества к мозгу, нервам и мышцам, не проявляют активности. Труженики, создающие ткани тела, забастовали; усталые мусорщики перестали удалять бесполезные продукты распада… Его живой язык, его живописная фантазия в тот день особенно покоряли.

Никогда прежде я не слышал, чтобы он так красиво, ярко говорил; создавалось впечатление, что артерии его собственного активного и кипящего идеями мозга в этот момент экзальтации точно не испытывали недостатка в тех полных энергии глобулах, о восстанавливающей силе которых он так образно распространялся.

— Право, профессор хоть кого заставит увидеть собственную сосудистую систему изнутри, — шепнул мне Каллаган с искренним восхищением.

Демонстрация завершилась почтительным молчанием. Все направились к выходу из лаборатории. Но Себастьян, еще разгоряченный и наэлектризованный, движением полусогнутого морщинистого пальца остановил меня. Я нехотя вернулся.

— Да, сэр?

Профессор сосредоточенно рассматривал потолок с видом внезапного озарения. Я стоял и ждал.

— Камберледж, — сказал он наконец, с усилием возвращаясь с небес на землю, — с каждым днем я понимаю это все более отчетливо. Мы должны избавиться от этой женщины.

— От сестры Уайд? — спросил я, затаив дыхание.

Он покрутил седые усы и прикрыл на мгновение глубоко запавшие глаза.

— Она распустилась, совершенно распустилась. Я буду настаивать на ее увольнении. Эти ее неожиданные провалы выдержки в самые неподходящие моменты просто раздражают!

— Совершенно верно, сэр, — ответил я, сглотнув комок в горле. Честно говоря, я уже начинал бояться за Хильду. Утреннее происшествие сильно встревожило меня.

Его, видимо, порадовало мое безусловное согласие.

— Она опасна, как заточенное лезвие, — продолжал он, все еще теребя свои усы с озабоченным видом и перебирая иглы в коробке. — Когда она правильно одета и настроена, то является ценным инструментом — острым и режущим, как чистый, блестящий ланцет; но когда она позволяет себе этакие беспричинные истерические припадки, забывая при этом свое место, то сразу становится лишней, как неухватистые щипцы или ланцет затупленный и ржавый.

Как бы иллюстрируя свое сравнение, он протер одну из игл кусочком новой мягкой замши.

Я ушел от него с тягостным чувством. Тот Себастьян, перед которым я так долго преклонялся, исчезал, замененный существом куда более сложным и низменным. Мой кумир держался на глиняных ногах. Мне до боли не хотелось осознавать это.

Я уныло побрел по коридору в сторону своего кабинета. Проходя мимо двери Хильды Уайд, я заметил, что она приоткрыта. Девушка стояла за дверью и знаком пригласила меня войти.

Я плотно прикрыл за собою дверь. Хильда доверчиво смотрела на меня. Она по-прежнему была полна решимости, но в глазах появилось затравленное выражение.

— Благодарение небесам, у меня здесь есть по меньшей мере один друг! — сказала она, опустившись в кресло. — Вы заметили, как я подхватила и спрятала иглу?

— Да, заметил.

Она вытащила упомянутый предмет из кошелька, тщательно завернутый в обрывок мягкой бумаги.

— Вот она! И я хочу, чтобы вы исследовали ее.

— Сделать посев и выявить микробы? — спросил я, догадываясь, в чем дело.

Она кивнула.

— Да. Посмотрите, что этот человек сделал с ней.

— Что вы подозреваете?

Она едва заметно пожала своими округлыми плечами.

— Откуда мне знать? Все, что угодно!

Я внимательно рассмотрел иглу.

— Что заставило вас насторожиться?

Она открыла ящик стола и вынула еще несколько игл.

— Вот взгляните, — сказала она, вручив мне одну из них. — Эти иглы я держу в стерильной вате, и именно ими я всегда снабжаю профессора. Вы видите, какая у них форма? Обычный хирургический тип. А теперь сравните с этой. Этим профессор собирался уколоть мой палец! Сами посудите, она из стали другого оттенка и другого производства.

— Верно, — ответил я, изучая иглу через карманную лупу, которую всегда ношу с собой. — Различие отчетливое. Но как вам удалось обнаружить это?

— Отчасти по лицу профессора, но также и по виду самой иглы. Подозрения у меня копились уже давно, и потому я внимательно за ним следила. Как раз когда он поднял руку, зажав иглу так, что был виден только кончик, я уловила голубоватый блик на стали. Я такой иглы не приносила. Потому я почуяла недоброе и сразу же отдернула свою руку.

— Вы спохватились поразительно быстро!

— Быстро? Да-да. Слава богу, я все схватываю и анализирую быстро. Иначе… — Она помрачнела. — Еще мгновение, и было бы слишком поздно. Он мог бы меня убить.

— Так вы думаете, что игла отравлена?

Хильда отрицательно покачала головой.

— Отравлена? О, нет. Он стал теперь благоразумнее. Пятнадцать лет назад он использовал яд. Но с тех пор наука сделала гигантские шаги вперед. Ныне он не станет без необходимости рисковать, что его объявят отравителем.

— Пятнадцать лет назад он использовал яд?

Она кивнула, явно зная, о чем говорит.

— Я не предполагаю. Я говорю то, что знаю. Когда-нибудь я все вам объясню. Пока вам достаточно лишь знать, что я отвечаю за свои слова.