Алексей Козырев - Трансплантация (сборник)

• Название: Трансплантация (сборник)
• Автор: Алексей Козырев
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9725-1954-5

В сборнике повестей «Трансплантация» автор поднимает острые вопросы, волнующие общество, — любовь и предательство, законы и совесть, честь и справедливость, милосердие и жестокость…

Перед вами — яркие события, необычные судьбы, неожиданные сюжетные ходы.

---

— А где Гуреев? — Лисин удивлённо смотрит на пустую койку. — Неужели свершилось?! Доехала, значит, каталка куда следует. Я тут ему вчера анекдот один рассказал. Пока ты спал. Юморной. А где, правда, кляузник-то наш? А, Нефедов? Никак и вправду помер?

— Жив я, Айболитушка ты наш, — раздается голос из-за занавески. — И не только жив, а еще и вот чего нашел. — Гуреев выходит со штативом с капельницей в одной руке и цветком в другой. — Пять лепестков! Сотни три цветков перебрал. Ты поди клятву Гиппократа столько раз не нарушал. Или нарушал? Ладно! Главное — вот. — Считает лепестки: — Раз, два, три, четыре, пять… будем скоро помирать. Знаешь, какое я желание загадал?

— Небось про травку и скамейку взамен помойки. Угадал?

— Мимо! — Искренне радуется Гуреев. — Я вот что загадал. Что помру раньше тебя.

— Тут ты молодца! С меня компот.

— Но раньше ровно на один понедельник! Запомни, доктур Ватсон. Уж бандиты ли пришьют или компотом тем же подавишься — не знаю. Но на один понедельник, не больше! Я редко ошибаюсь. Дар у меня такой. В мозгах, чай, метастазов нет. Понял?

Вновь открывается дверь. Санитар аккуратно ввозит в палату каталку с пациентом. Мужчине лет сорок. По самую шею он накрыт белой простыней. Только руки, в характерных для криминала наколках, скрещены на груди.

— Что, долго жить будет? — реагирует на наколки Гуреев. — Я же тебе говорю, дар у меня такой.

В ногах нового пациента простыня чуть съезжает с каталки, обнажая две ступни в носках. Один носок красный, другой ядовито зелёный. Гуреев подходит вплотную к каталке. С удивлением смотрит на разноцветные носки.

— Не угадал я с бандитом, — шепчет на ухо Лисину. — Бомж какой-то с твоей любимой помойки.

— Сам ты бомж! — тоже шёпотом негодует главврач. — Это Маракин! Слышал небось?

— Маракин? Маракин? — свободной от капельницы рукой чешет затылок Гуреев. — Ах, Маракин! Слышал! Такой же бандит, как и ты. Всё-таки прав я насчёт понедельника…

— Эх, жаль, ты ко мне на стол операционный уже не ляжешь. А то я тебе, пока ты под общим наркозом, язычок бы подукоротил.

— Что к тебе на стол под наркозом, что прямо в гроб без наркоза. Разницы нет. В отличие от носков. — Гуреев вновь внимательно рассматривает разноцветные носки.

— Дальтоник он. Цвета не различает. Бомж! Ну, ты, Гуреев, и загнул! — Махнув рукой, Лисин подходит к Маракину. — Руслан Львович, вот ваша кровать. Тумбочка, телевизор.

— Цветной, специально для дальтоников, — мгновенно подхватывает Гуреев. — Одиннадцать программ и дивиди. Вот диски! Любые! Голые девушки? Есть! Или вы, может, голых мальчиков предпочитаете? Петушков, по-вашему. Пожалуйста! Тоже есть. Если вы, извините, зоофил, опять ничего страшного. У нас на все вкусы. Или, может быть, вы пассивный некрофил? Вот этого «кина», увы, нет. В постановке дюже затруднительно. Не родился еще такой режиссер.

— Очень нужно будет, найдём и режиссёра, — наконец, подает хриплый голос новый пациент. — И вышибалу старческих мозгов тоже.

— Прекрати, Гуреев, — голос Лисина демонстративно строг. — По-хорошему прошу. Пока по-хорошему!

— Да, мозги не почки, на хромированные не заменишь, — соглашается с Маракиным Гуреев, похлопывая по аппарату для гемодиализа. — Хороший, да? Дядя Степа наш похлопотал. Во всем районе больше такого аппарата нет. Суперсовременный. Исключительно для людей вашей профессии. Тем более что…

— Да! — прерывает Гуреева Лисин. — Руслан Львович! Набирайтесь мужества. Гуреева придется немного потерпеть. Правда, уже недолго.

— Назло вам двоим супостатам постараюсь жить вечно.

Здесь Гуреев нарочито громко начинает петь: «Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым».

— Палата, увы, у нас одна такая, — пытается не замечать выходок Гуреева Лисин. — Зато, Руслан Львович, вот занавесочка. И окошко рядом. В случае чего вот кнопочка. Нажимаете — и я уже тут! Надеюсь, вы будете довольны. В общем, располагайтесь.

— И сколько мне здесь «располагаться»? — во второй раз прорезывается Маракин. — За занавесочкой с кнопочкой. Да еще с этим неунывающим дистрофиком.

— К операции практически всё готово, — рапортует главврач. — Оснащены по высшему разряду. И хирург мирового класса. Кольцов. Он таких пересадок более сотни проделал. Все успешно. И вы молодцом. Сердце великолепное, давление в норме. Одно лишь «но», Руслан Львович. Группа крови у вас редкая больно. Но ищем донора всем миром. Все каналы подключены. Думаю, неделька, максимум другая. Не больше!

— В общем, Руслан Львович, те же два понедельника, не больше. — Как бы про себя бурчит Гуреев. — И под Шопена вон туда. Левее будущего газона со скамейкой.

— Типун тебе на язык, — уже серьёзно злится Лисин. — Ну и пациент попался. Хоть в райздраве надбавку за вредность требуй.

— Ещё надбавку за жадность и за подлость попроси — дадут, — не унимается Гуреев. — Скажи, что со мной согласовано.

— Да, у тебя, Гуреев, и тут, похоже, всё безнадёжно, — крутит пальцем вокруг виска Лисин. — Ладно, Руслан Львович, пойду с Кольцовым переговорю. Пусть к вам заглянет — познакомится. И, как говорится, Руслан Львович, — до свидания, Нефедов — до свидания. — Машет им рукой. — Гуреев — прощайте! — Делает «козу» в сторону Николая и уходит.

* * *

Ординаторская больницы. Полная противоположность кабинета у главврача. Покосившаяся вешалка, царапаный письменный стол с оторванной дверцей тумбочки, ободранные стулья. В углу маленькая со сколами фаянсовая раковина. На подоконнике посвистывает допотопный электрочайник.

Кольцов за столом рассматривает рентгеновские снимки. Входит Лисин.

— Отлично, Сергей Иванович. Вы, как я понял, «фотку» маракинскую штудируете? Он, кстати, уже в палате. Как освободитесь, зайдите к нему, познакомьтесь.

— Хорошо, Степан Андреевич, зайду. — Кольцов подходит к окну, выключает чайник. — Кофе хотите? Растворимый, правда.

— Налейте чашечку.

Кольцов достаёт из тумбочки банку кофе, сахар в крышке от стерилизатора и две чашки. — Только это не Маракин. Нефёдовский снимок. Удивительный случай. Как на шампур для шашлыка, сердце насадили. С одной стороны, не повезло пацану, что ребро так сломалось. С другой стороны, ещё полсантиметра — и каюк. Как его так угораздило?

— Машина сбила. Иномарка какая-то крутая. Вот три месяца искусственно брадикардию поддерживаем. Любое учащение сокращений — и еле-еле из фибрилляции выводим. Ему даже садиться нельзя. Три раза уже остановка сердца была. Не знаем, что с ним и делать.

— Тут только донор. — Разлив по чашкам кипяток, Кольцов продолжает внимательно изучать рентгеновский снимок. — Родное, пожалуй, уже не восстановишь. Достучало бы хотя бы до трансплантации.

— Не достучится.

— Почему, Степан Андреевич?

— Ну, во-первых, у него тоже четвертая, резус отрицательный. — Лисин брезгливо рассматривает чайную ложку, морщась, нюхает банку с кофе. — Беда какая-то! В одной палате двое с четвёртой. Никогда такого не было. Хоть в книгу Гиннесса заноси. Парадокс!

— А во-вторых? — прерывает главврача Кольцов.

— А во-вторых, и в-третьих, и в-десятых. — Лисин с одинаковой неприязнью смотрит то на банку с кофе, то на хирурга. — Меньше чем за двадцать тысяч баксов нам никто донора не даст. А у Нефедова мать-одиночка. Литературу в школе преподает. Комната в коммуналке. Какие тут баксы?! Ладно, давайте на Маракина переключаться. Этот хоть бриллиантовую почку проплатит.

— У кого кошелёк, тому и жизнь! Почти разбойничий лексикон. Медицина наша хваленая!

— Страховая, Сергей Иванович. Страховая! Рынок! Ничего не поделаешь. — Лисин всё никак не может определиться с кофе.

— Нагнали страха. И рынка тоже. — Кольцов берет со стола и внимательно изучает снимок Маракина. — А что на него переключаться. Типовка. Даже неинтересно. Везите почку, и вопросов не будет.

— Он сразу обе требует. Может, уважим пациента?

— Пусть хоть пять требует, — отрезает Кольцов. — Но это уже, как говорится, без меня.

— Хорошо, Сергей Иванович. Я ведь тоже понимаю. Риск не оправдан.

— И риск в том числе, — отчасти поддерживает Лисина Кольцов.

— Вот вы ему, Сергей Иванович, сейчас это и объясните. Вам он поверит. Тем более что и экономия получится. Вместо двух за одну почку платить придется. — Решительно отодвигает от себя чашку с кипятком.

— Объясню. — Кольцов вновь берёт в руки снимок Нефёдова. — И про экономию тоже. Пусть он на эту экономию мальчишке сердечко донорское оплатит. То на то и выйдет.

— Во-первых, не выйдет. Сердце на порядок дороже. А потом, Сергей Иванович, с Русланом Львовичем про это лучше не надо! Не тот клиент.

— Ничего. Тот не тот. За спрос денег не берут.

— Моё дело предупредить. — Лисин опять явно недоволен. — Ладно, идите, я чуть позже присоединюсь. Надо пару звонков в горздрав сделать. Пусть анестезиолога ищут.