Виталий Овчаров - Жестокие истины (Часть 1)

• Название: Жестокие истины (Часть 1)
• Автор: Виталий Овчаров
• Жанр: Научная Фантастика

---

  Орозия брезгливо разглядывала его. Так смотрят на шелудивого пса, побирающегося на рынке. В этом не было ничего удивительного: одежда Элиота не располагала к ее хозяину. Шапки у него не было вовсе, куртку заменял обыкновенный мешок с двумя прорезями для рук, а материалом для штанов служила парусина, жесткая, как жесть, и как жесть, гремевшая. Но и это меркло рядом с огромными деревянными башмаками, один из которых, к тому же, обуглился у носка.

  -Любезная Орозия! - прозвучал сверху приглушенный расстоянием голос мастера Годара, - Накорми, пожалуйста, юношу, он голоден. Спать ему постелишь в гостинной.

  -Помилуйте, мастер Годар! - воскликнула толстая Орозия, - У него же вшей целая армия! Пускай он в дворницкой переночует!

  -Вшей можно вывести. И не спорь!

   -Как же, вы их выведите, - бормотала Орозия, стряхивая с плаща хозяина снег, - знаем мы вас... Это вам не животы резать. Опять всё придется самой делать.

  Это откровение - "животы резать", - всколыхнуло в Элиоте новые подозрения (вспомнилась народная мудрость: как бы раку с укропом не встретиться!). На каторге ему довелось повидать людей, которые запросто могли выпустить человеку кишки - глазом не успеешь моргнуть. Но ничто решительно не объединяло всех этих головорезов с мастером Годаром. И вшей ему зачем-то травить понадобилось... Лекарь, что ли?

   Элиот давно уже мялся у порога: талая вода нескромной лужицей натекла под ногами. Но Орозия словно и не замечала его. Поворачиваясь и наклоняясь всем корпусом, похожая на океанский корабль в мелкой Линнской бухте, она продолжала заниматься своим делом так сосредоточенно, будто исполняла какой-то ритуал. Затем, подойдя к камину, развесила на железной решетке плащ и шляпу - сушиться, - и только после этого повернулась к Элиоту:

  -Ну-ка, иди сюда, дружок!

  Парень покорно подошел к женщине, волоча за собой мокрый след.

  -Раздевайся! - последовал новый приказ.

  За полгода, прошедших после бегства из рудников, Элиот отвык подчиняться, поэтому неохотно стягивал одежду и освобождался от своих чудовищных башмаков. Оставшись в одной тряпке, намотанной вокруг бедер, он почувствовал себя крайне неуютно, и с тоской поглядел на кучку лохмотьев, валявшихся на полу. И тут случилось то, чего он никак не ожидал. Орозия кошачьим движением цапнула повязку, и не успел он охнуть, как оказался совершенно голым. Элиот почувствовал, что краска бросилась ему в лицо, и машинально прикрыл срам рукой. Орозия фыркнула.

  -Эх, мальчик мой! - сказала она весело, - Знал бы ты, сколько я вашего брата перевидала на своем веку!

  Вещи Элиота полетели в камин, а Орозия куда-то ушла. Через минуту она вернулась, неся исподнюю рубаху до колен.

  -Одень это пока, - сказала она.

  Элиот влез в рубаху, облегченно подумав, что всё позади. Но он ошибся. Орозия ни за что не хотела укладывать его в чистую постель, поэтому ему пришлось пройти через еще одну пытку - купание. Само по себе это было не так уж плохо, однако Орозия и тут не оставила его в покое. Он сидел в глубоком деревянном чане по грудь в воде, а она пухлыми пальцами втирала ему в голову какую-то удивительно едкую дрянь.

  -Это от вшей, - пояснила Орозия.

  Элиот, разомлев от горячей воды, благодушно смотрел на женщину. Хочет со вшами воевать: пожалуйста, пусть воюет. Да только напрасные это хлопоты. К утру обязательно наползут новые, никуда не денешься. К этим насекомым Элиот относился по-философски, как к неизбежному, но вполне терпимому злу. У беспризорников даже развлечение такое есть: собрать сотни две вшей в тряпицу, а потом выпустить незаметно на камзол знатного господина, который, гад, миллостыню зажимает. Господин скачет, скребется сразу в двадцати местах, да площадными словами ругается - смешно... Но ничего такого Элиот говорить не стал: понял уже, что его мнение в этом доме - звук пустой. А раз так - самое лучшее помалкивать.

  Потом был скромный ужин: пареная несоленая рыба с гречневой кашей и настойка из листьев брусники, слегка разбавленная медом. Орозия сидела рядышком, подперев румяную щеку рукой, смотрела, как он ест, и расспрашивала Элиота о его житье-бытье: кто, да откуда, да отчего шрам на левом боку... Прошлое Элиота было туманно: он отвечал односложно, не вдаваясь в подробности. Наконец, последовал тот самый вопрос, которго он так ждал, и так боялся:

  -Где твоя мама?

  Где его мама... Ее глаза, тепло рук, веселый грудной смех. Всё ушло...

  -Она умерла, - буркнул он в тарелку.

  -Бедненький, - вздохнула Орозия печально.

  Но через секунду сочувствие с ее лица было изгнано жгучим любыпытством, какое может быть у одних лишь женщин:

  -А что же с ней случилось?

  -Она умерла от чумы. - сказал Элиот просто, - Я тоже тогда едва не загнулся.

  -Вам надо было уехать в горную страну Поарван, там воздух чище, чем в городе. Эпидемии, как известно, в горах не распространяются. - важно изрекла Орозия, явно повторяя чьи-то слова.

  Что такое эпидемия, Элиот не знал, а спросить он постеснялся. После этого разговор сломался. Женщина вдруг заторопилась по делам и ушла, оставив гостя одного на поварне. Постелила она ему в гостинной, рядом с камином, как велел хозяин. Соломенный матрац колол бока, но если тебе приходилось спать под прилавками и в каменных постелях рудников, это всё покажется мелочью, не стоящей внимания . Элиот заснул под треск угольев в камине и дикую пляску огненных отблесков на стенах.

  Ему приснилась мама. Она стригла его, сидящего на деревянном табурете, и что-то быстро говорила. Элиот не видел ее лица, только грудной мелодичный голос ласкал его слух. И еще легкие, словно ветер, прикосновения маминых пальцев к шее и лбу... Он жмурился от удовольствия и капризно требовал дать ему ложку меда.

  

  

  Солнечные лучи, пронизав разноцветье витража, складывались на противоположной стене в молящуюся Мерайну. В картине был запечатлен тот самый момент, когда в руки святой спускается голубь, несущий благую весть. Элиоту она казалась сладким сном, столь же невероятным, как и та постель, в которой он лежал. А вдруг, всё это сейчас исчезнет? - подумал он со страхом. И снова вонь, крысы, жалкий костерок с оградкой из кирпичей... Он заворочался, и сел в постели, тараща глаза. Нет, это не было сном! Вот бардахский ковер с Йобом, вот сабли и гербовый щит. Нога его уткнулась во что-то мягкое, и он увидел стопку вещей, аккуратно сложенных рядом с матрацем. Тут были штаны из плотной хлопковой ткани, которую делали в заморских землях, красная рубаха и куртка-косоворотка. Вместо деревянных башмаков - собачьи сапоги на толстой набойной подошве с легкомысленной бахромой на голенищах. Никогда у Элиота не было ничего подобного! Он осторожно протянул руку и провел по мягкой коже указательным пальцем. Глаза его не обманули: обувь была самая настоящая!

  Боковая дверь хлопнула, и в гостинной появилась полная женщина - Элиот с трудом вспомнил, что зовут ее Орозия.

  -Одевайся! - сказала она в своей обычной манере, нетерпимой к любым возражениям, и тут же скрылась на поварне.

  Элиот одевался с величайшей осторожностью, словно одежда была сделана из хрусталя, и одно неловкое движение грозило превратить ее в груду осколков. Не одевался даже - облачался... Как всегда бывает в подобных случаях, некстати зачесалось в носу; он замер, борясь с желанием чихнуть - и тут же чихнул.

  Его чих, вероятно, разбудил бога, обитавшего наверху, ибо оттуда немедленно послышалось:

   -Любезная Орозия! Пригласи-ка этого юношу в мой кабинет; я хочу побеседовать с ним.

  Орозия выглянула из поварни, как мышь из норы, и сделала страшное лицо:

  -Ну, что стал, пенек с глазами! А ну, марш наверх! Дверь направо!

  Элиот, робея, поднялся по лестнице и оказался в небольшой, почти пустой комнате с двумя одинаковыми дверьми. За правой дверью фальшиво насвистывали мастер Годар исполнял какую-то сельскую песенку. Элиот приободрился: стало быть, настроение у хозяина (в мыслях своих он уже называл мастера Годара хозяином) было хорошее. И, тем не менее, он поежился, чувствуя, как дверная ручка, к которой прикоснулась его рука, мгновенно становится мокрой от пота.

  Кабинет мастера Годара превзошел даже гостинную со всеми ее витражами и коврами. Единственное окно напротив двери выходило в маленький ухоженный дворик. Но не оно поразило Элиота (хотя стекла такой чистоты и считались большой редкостью). Книги, книги; куда ни посмотри - всюду они! Боковые стены, выполненные в виде стеллажей, до самого потолка забиты книгами; книги на полу, книги на стульях... Их были... тысячи! Элиот даже вообразить не мог, что во всем мире может быть столько книг: это не укладывалось в его голове! Появись вдруг в небе дюжина солнц - и те вряд ли поразили бы его до такой степени! В книжных лавках Терцении выставлялось одновременно не более десятка книг, и они представлялись Элиоту золотыми россыпями, неописуемым богатством, которое может позволить себе разве что Ангел. А тут их во много раз больше!