Виталий Овчаров - Жестокие истины (Часть 1)

• Название: Жестокие истины (Часть 1)
• Автор: Виталий Овчаров
• Жанр: Научная Фантастика

---

  

  V

  Горничная осторожно постучала в дверь, и когда мастер Годар спросил, кому он нужен, ответила, что внизу его ждет человек; нет, нет, ваша милость, не Аршан, я его знаю. Совсем-совсем другой человек, по виду - чей-то слуга.

  -Зови! - великодушно согласился мастер Годар.

  Человек, который его спрашивал, оказался слугой городского головы. Шмыгая носом и явно робея, он поведал, что заседание Гильдии медиков назначено на сегодняшний вечер, и господину лекарю следует быть в городской больнице во втором часу пополудни.

  -Наконец-то! - воскликнул лекарь, вскакивая с кресла, - Я уже совсем устал ждать!

  Слуга смущенно потоптался у порога, и рука его сама собой оказалась на уровне пояса, ладонью вверх. Смышленый малый, только пройдоха, с неудовольствием подумал о нем Элиот. Учитель же, как всегда, был расточителен до безрассудства.

  -Спасибо, любезный! - сказал он, - Вот тебе за труды.

  Слуга просиял и ловко поймал монетку, достоинством в десятую коронера. Когда дверь за ним закрылась, Элиот сказал с нотками осуждения в голосе:

  -Напрасно вы ему деньги дали. Он и без того должен был выполнить приказание.

  -Помалкивай себе! - беззлобно прикрикнул лекарь, - Не беспокойся: теперь деньги у нас будут!

  Элиот покачал головой, но промолчал. Он лучше мастера Годара знал положение вещей и понимал, что кравенские лекари так просто не сдадутся. Какой же поп пустит в свой приход чужака! Ведь тогда его мошна изрядно оскудеет; иначе и быть не может. Элиот мог поклясться, что на испытании мастера Годара ждет большой сюрприз. Он не раз намекал учителю об этой опасности, но тот только отмахивался рукой. Точно так же он когда-то отмахивался от Орозии.

  Три дня они уже жили в "Добром Кравене", и все эти дни были похожи друг на друга, как горошины. Ранним утром улицы оглашали истошные крики продавцов рыбы:

  -Сельдь! Свежая ночная сельдь!

  Элиот, раз разбуженный, не мог больше заснуть: поневоле приходилось привыкать к обычаю кравников вставать вместе с зарей. Не проходило и десяти минут, после того, как гасли последние звезды, как улицы заполнялись толпами людей. Кузнецы, дожевывая на ходу, спешили к своим кузням, от городских колодцев и бассейнов вереницами тянулись водовозы, матери семейств, переговариваясь пронзительными голосами, шли на рынок. Кравен был очень шумным городом: половина жителей хрипела и сипела сорванными связками, а остальные надо, не надо, - кричали так, словно их режут. Учитель запретил выходить Элиоту на улицу, и тому ничего не оставалось делать, как глазеть в окно. В восемь утра приходила горничная с круглыми, как у синицы глазами, и мило краснея, приглашала постояльцев к столу. Завтракали внизу, в столовой, за одним большим столом: и слуги, и хозяин со своей семьей, и постояльцы. Мастер Годар, конечно же, мог потребовать еду в свою комнату, но он был чужд сословных предрассудков, и ему ничего не стоило обедать рядом с конюхом. Наоборот: он хотел как можно больше знать о кравниках, и использовал для этого любую возможность. После завтрака он в сопровождении Аршана уходил гулять, а Элиота запирал в его комнате. А чтобы время не пропадало зря, он заставлял ученика зубрить латынь. Эти часы оборачивались для Элиота сущим мучением. Он догадывался, что мастер Годар запирает его из опасения, как бы он не наболтал лишнего. Тем обиднее было терпеть всё это - Элиот никогда еще не давал повода усомниться в своей надежности. Лекарь появлялся к обеду, а после обеда принимался за Элиота.

  -Чем обозначает себя камень в почках? - спрашивал он, как можно суровее.

  Элиот должен был отвечать быстро, не задумываясь. Если это ему удавалось, учитель смягчался в лице и начинал разглагольствовать:

  -Я заметил, что каменно-почечная болезнь в Кравене процветает, как нигде более. Причиной того является скверная вода и неудержимая страсть кравников к соленой рыбе, маринадам и острым соусам. Вообще, любая местность имеет свой набор болезней: это в равной мере объясняется особенностями кухни и и климатом. В Терцении очень часто умирают от простого гриппа, а в Бардахе люди страдают от лихорадок и бери-бери. Для Кравена обычен избыток мокроты в теле, но не горячей, как на юге, а холодной, истинно северной. Посмотри, как много в городе людей с телами, похожими на студень! Здесь часты кожные язвы, гнилые зубы, радикулит. Зато на всем побережье ты не встретишь ни единого случая малярии или того же бери-бери. Было бы любопытно и полезно составить карты расселения болезней по странам и местностям. Великий Мерк Капишка тоже был озабочен этой мыслью, но ничего у него не получилось - этот труд не под силу одинокому человеку.

  К вечеру лекарь оставлял Элиота в покое, настолько измученного, что сил его едва хватало, чтобы доползти до кровати. Снились ему однообразные серые сны - утром он ничего не мог вспомнить. Такой же беспросветной стала и его жизнь. Но сегодня лекарю предстояло испытание, и мастер Годар, наконец, сделал послабление.

  -Пойдешь со мной, - бросил он Элиоту, - А не то тебя самого скоро лечить придется.

  -А куда мы идем? - спросил Элиот, всеми силами души стараясь скрыть подступившее волнение.

  -В порт. Я договорился снять там одно помещение для моей лаборатории.

  Элиот хотел спросить, сколько же взяли за аренду, но вовремя прикусил язык. Не хватало еще, чтобы лекарь передумал, и оставил его в гостинице наедине с латынью.

  Порт Кравена мало чем уступал главному порту Империи. Он находился на длинном скалистом мысу, далеко врезавшимся в море. С противоположного берега к мысу тянулся каменный мол, образуя вместе с ним защищенную от бурь гавань. В беспокойные времена через узкий проход протягивалась исполинская цепь, но сейчас она была убрана. В отличие от Линнской бухты, в самой середине которой безобразной бородавкой торчал илистый островок, гавань в Кравене была глубока и удобна. Десятки кораблей сгрудились у причалов; еще больше их стояло на рейде, ожидая очереди под разгрузку. Мастер Годар сказал, что в Кравен ежедневно прибывает до двадцати новых судов - вдвое больше, чем в Терцению. Элиот, видевший всё своими глазами, охотно ему поверил. Внимание его сразу же привлекли боевые трехмачтовые когги, беспорядочно сгрудившиеся у гранитной набережной Арсенала - десятка четыре, не меньше. В отличие от имперских галер, у коггов не было тарана, зато борта их возвышались над водой на шесть локтей. На палубах, презрительно поглядывая на суетящихся вокруг кравенцев, стояли волосатые наемники из Канда,.

  В порту царило вавилонское столпотворение. Матросы торговых кораблей толпами ходили от одного кабака к другому, горластые боцманы покрикивали на грузчиков, таскающих из трюмов мешки, повсюду мелькали суконные рясы приказчиков. Там вербовщик расписывал оборванцу прелести морской жизни, а тут своими прелестями соблазняла рыбака портовая шлюха. Напротив, над головами матросов взлетали взрывы дикого хохота: бродячие комедианты давали представление "Беспутная дочь". В Терцении комедиантов, осмелившихся выступать без особого разрешения, погнали бы в шею; но в Кравене было дозволено всё. И повсюду, смешиваясь с удушливыми запахами горячей смолы, стояла невыносимая вонь от протухшей рыбы. Но больше всего пахло здесь деньгами: ежедневно в порту продавалось и покупалось товаров на двести тысяч коронеров - вполне достаточно, чтобы купить небольшой город со всеми его обитателями.

  Мастер Годар увлек Элиота в лабиринт портовых складов. Через полчаса блужданий они вышли к кирпичному строению, больше всего напоминавшему амбар.

  -А это и был когда-то амбар, - сказал мастер Годар, - Но хозяин его бесследно сгинул в дальнем плавании, а наследники так и не объявились. Теперь городу нужно что-то делать со своим выморочным владением. Я предложил голове сдать его под мою лабораторию, и он сейчас же согласился.

  Здесь они задержались надолго. Лекарю нужны были калильная печь, вытяжная труба, большой чан для химических опытов и длинный, окованный медью стол, наподобие тех, что ставят в пекарнях. Ему пришлось долго вбивать в упрямую голову старшины строительной артели, чего именно он от него хочет. Старшина, кучерявый плотный мужик, оказался суеверным до невозможности. Сама мысль о железной трубе приводила его в ужас: святой Горги, да где же это видано - труба из жести; этак, должно, только черти кладут печи в своем аду. Когда же мастер Годар объяснил, что труба нужна ему вовсе не для печи, а чтобы удалять вредные испарения, вроде горчичного дыма, старшина попытался сделать ноги, но был пойман за подол фартука и дал себя уговорить только за двадцать коронеров.

  Элиот молчал и еле сдерживался. Он был уверен, что при желании цену можно было бы сбить вдвое против уплаченного. К тому же он видел, что старшина вовсе не так туп, как кажется. Мастер Годар, конечно, полагает, что ему стоило больших трудов уговорить упрямого мужика, и ему еще крупно повезло, что кто-то согласился взяться за эту работу. Ну и пусть думает, коли ему так хочется! Что касается самого Элиота, то он отныне даже не заикнется насчет бережливости. И потом, на рынке, когда лекарь втридорога покупал батистовые носовые платки, и даже когда нищий нагло потребовал плату за проход (а не то он, видите ли, запачкает его милость нечистотами), Элиот только надменно морщил нос, всем видом показывая, что ему всё равно.