Георгий Андреевский - Повседневная жизнь Москвы на рубеже XIX—XX веков

• Название: Повседневная жизнь Москвы на рубеже XIX—XX веков
• Автор: Георгий Андреевский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочая научная литература
• ISBN: 978-5-235-03179-1

Разнообразна и противоречива жизнь Москвы на рубеже XIX–XX веков. Уютная патриархальность московского быта взрывается здесь сапогами нового времени, неотвратимой тяжёлой поступью века электричества и металла, мировых войн и революционных потрясений.

Автор книги, привлекая обширнейший документальный материал, погружает читателя как в мирный неспешный ритм купеческой и мещанской Москвы конца XIX века, так и в предгрозовую атмосферу, которая ощущалась в Первопрестольной в начале века двадцатого. Со свойственной ему любовью к подробностям, которые и составляют суть повседневной жизни, Г. В. Андреевский, словно опытный гид, путешествует по лабиринту московских улочек, встречая на своём пути разных «типов и типчиков» — от обитателей московского дна до сильных мира сего, — время от времени обращаясь к более ранним событиям либо к годам своей молодости.

---

Мало кто помнит теперь А. К. Шеллера-Михайлова, А. Н. Цехановича — автора «Русского Рокамболя», драматурга И. В. Шпажинского, Василия Ивановича Немировича-Данченко — известнейшего тогда писателя, вскрывавшего интересные факты и рассказывавшего истории из жизни разных стран и городов. Он был так популярен, что Владимира Ивановича Немировича-Данченко — соратника К. С. Станиславского, в шутку называли «братом своего брата».

Почти позабытый в наше время поэт К. М. Фофанов уже тогда, до Маяковского, стал играть с рифмами. Например, так;

Это не женщина, друг мой,
Эдема нам
Не открывает она бесконечного,
Это злой гений,
ниспосланный демоном.

Было в то время немало и газетных поэтов, пишущих под псевдонимами. О литераторах, выступавших под псевдонимами «Гейне из Замоскворечья», «Философ из Рогожской», мы уже вспоминали, а были ещё «Трефовый король», «Фигаро из Сущёва». Этот Фигаро сочинил, например, стишки, каждый куплет которых заканчивался словами: «Но где правда и где ложь, ничего не разберёшь!» Вот один из куплетов:

Начинаю свой рассказ
Я в подобном роде:
Тьма свершается проказ
На Руси в народе.
Там зарежут, иль побьют,
Здесь ограбят смело;
Тут с утра до ночи пьют
До горячки белой,
Там от дедов до внучат
Громко спорят и кричат…
Но где правда и где ложь,
Ничего не разберёшь!

Писал свои юмористические стихи и поэт Марк Ярон, отец нашего знаменитого артиста оперетты Григория Марковича Ярона. Сын поэта Фофанова, кстати, в годы революции и Гражданской войны тоже сочинял довольно лихие стихи, но потом переквалифицировался в управдомы.

Встречались среди поэтов и такие, как Матвеев, который то стихотворение Полонского выдавал за своё, то переделывал «под себя» стихотворения Тургенева, пользуясь тем, что новая публика их давно забыла. Перечисляя поэтов прошлого, нельзя не вспомнить о Емельянове-Коханском, личности в своём роде выдающейся. Во всяком случае, в 1896 году на маскараде в Дворянском собрании он, как писали тогда газеты, «нарядился чучелой и ходил с обмазанными кровью лицом и руками и с рекламой на задней части тела своего отвратительного произведения „Обнажённые нервы“».

В следующем году на жёлтой бумаге в Париже вышла его декадентская книжка «Вскрытие». Начиналась она с перечисления опечаток и заканчивалась «послесловием» из четырёх слов: «Нельзя запрещать кузнечику трещать».

Думаю, что некоторые произведения этого поэта достойны внимания и современного читателя. Вот, например, стихотворение «Графинчик», написанное в 1895 году:

Графинчик, голубчик, красавчик ты мой!
Люблю тебя видеть с трёхпробной водой (водкой, значит. — Г. А)
В тебе моя сила, отрада, покой,
Графинчик, голубчик, красавчик ты мой!
Нас люди не могут с тобой разлучить
И где же им грешным нас двух победить.
Не бойся, не дамся в обиду с тобой,
Графинчик, голубчик, красавчик ты мой!
На свете всё ложно, нет правды людской,
И я бы давно бы покончил с собой,
Графинчик, голубчик, красавчик ты мой!
Пускай нас не любят, пускай нас бранят,
Пускай все знакомство со мной прекратят.
Лишь ты мой приятель и брат мой родной,
Графинчик, голубчик, красавчик ты мой!
Когда смерть захочет с тобой разлучить,
Тогда без сомненья не буду я пить.
Но всё же положат меня в гроб с тобой,
Графинчик, голубчик, красавчик ты мой!

Он создавал собственные вирши и на мотивы великих своих предшественников, в частности М. Ю. Лермонтова. Таково его стихотворение «Пьяница»:

Напившись, пьяница тоскует,
В трактире сидя за столом…
Скажите, что его волнует?
Что хочет он залить вином?!
Лакеи спят… Орган играет
«Пропил я всё, приятель мой».
Увы! Сидит он, — выпивает,
Забыв детей своих с женой.
Пред ним бутылки и селёдки,
А он, махая головой
Мятежной, просит водки,
Как будто в водке есть покой!

Или вот такое про жуликов того времени:

Люди-крокодилы
Спят во тьме ночной,
Лица их унылы,
Полны желчи злой,
Не боятся Бога,
И святых не чтут.
Погоди немного —
Все под суд пойдут, —

навеянное, вероятно, шумными уголовными процессами тех лет. Прошли годы, и Емельянов-Коханский перешёл на прозу, написав такие романы, как «Московская Нана», «Тверской бульвар», «Кровавые деньги», которые были переведены на иностранные языки, и выпустил сборник рассказов и повестей под названием «Записки грешника». В 1910-е годы он издавал сатирическо-эротический журнал «Шутёнок». В журнале попадались безобидные шутки, такие, как, например, эта:

«После паводка несколько крестьян с баграми в реке что-то ищут. К ним подходит старичок и спрашивает:

— Что это вы, ребята, делаете?

— Да вот, — отвечают крестьяне, — ехал к нам в деревню аблакат[90] да потонул.

— Эх вы, чудаки! — сказал на это старик. — Вы выньте рублёвую бумажку, он и всплывёт».

Нагромождение литературного хлама на фоне великих классиков начала века ещё задолго до этого дало повод И. С. Тургеневу заявить о грядущей «безымянной Руси». К счастью, он ошибся: во второй половине XIX и в XX веке Россия дала миру немало прекрасных имён. И всё же весь тот поток халтуры, подёнщины, дешёвки, который обрушился благодаря печатному станку на головы российских граждан, не мог не волновать «радетелей блага народного». «Современная литература, — восклицали они, — клоака нечистот, столпотворение вавилонское! Теперь, когда нельзя делить людей на интеллигентных и неинтеллигентных по костюму (горничные и лакеи одеваются лучше студентов), потребителями печатного слова стали кухарки, горничные, приказчики и пр.». И вот в угоду приказчикам, кухаркам и горничным в стране появилась так называемая «малая пресса». В то время когда настоящая литература задавалась целью удовлетворять умственные потребности интеллигентных людей, она старалась привлечь к чтению полуобразованную и совсем неинтеллигентную массу. «В связи с этим, — отмечали критики, — возникла целая популяция работников печатного слова, содержащая в себе заведомо бесчестных людей. Люди эти с пониженным умственным и нравственным уровнем приспосабливаются к низкому умственному уровню читателей. И если в прежние времена литература выражала мнение прогрессивной части общества, то теперь появилась литература, отражающая пещерные взгляды, которые прежде средний русский интеллигентный человек считал неприличным высказывать в обществе».

Происходило, короче говоря, то, что с пророческой ясностью предвидел ещё Н. К. Михайловский, предсказавший и дикий шовинизм выродившихся славянофилов, и общий разброд мыслей в ближайшем будущем. В мыслях европейцев относительно России тоже была путаница. Многие вообще считали, что западный христианский мир кончается на восточной границе Польши. В 1888 году в Европе вышли две книжки. В одной говорилось о том, что Россия стремится поднять на Сарматской низменности массы и направить их против любой правительственной власти Запада, что она хочет воздвигнуть новый славянский мир на развалинах Германии и тогда, по мнению автора, в Европе наступит господство социального равенства, азиатского бесправия, византийской бесчастности. Автор другой книги пророчествовал: мол, наступит время, и европейцы поймут, что были счастливы, когда между ними и китайскими полчищами находилась Россия.

Прошли годы, до китайских полчищ дело не дошло, а вот в передел мира европейскими державами Россия была втянута.

Конец «мирного времени»

Великих праздников в жизни москвичей за последнее столетие было несколько. Был праздник в 1917 году, когда победила революция, был праздник в 1936-м, когда победил социализм, был — в 1945-м, когда мы победили фашизм, был праздник и в 1993-м, когда победила демократия. Однако каждый раз нам что-то мешало радоваться от всей души. Всегда оставалось место для недовольства, грусти и сострадания.

В середине 10-х годов XX века уходила навсегда в прошлое царская Россия, заканчивалось «мирное время» с его блеском и нищетой, бесправием и свободой, дикостью и культурой. Уходило в прошлое время больших семей, милого уюта старых московских квартир, многолюдной дачной жизни, искренних и чистых помыслов молодёжи и патриархальной набожности стариков. Уходило в прошлое время, когда у части русских людей благодаря отбору поколений, благовоспитанности и стремлению к справедливости стали благородными, одухотворёнными лица.