Ллойд Биггл - «Если», 2002 № 02

• Название: «Если», 2002 № 02
• Автор: Ллойд Биггл
• Издательство: ООО "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 0136-0140

ФАНТАСТИКА
Ежемесячный журнал
Содержание:

Ллойд Биггл. КТО В ЗАМКЕ КОРОЛЬ? повесть

Питер Гамильтон, Грэм Джойс. БЕЛОЕ ВЕЩЕСТВО, рассказ

Видеодром

*Адепты жанра

--- Евгений Харитонов. КОСМИЧЕСКАЯ ОДИССЕЯ ПАВЛА КЛУШАНЦЕВА (статья)

*Экранизация

--- Вл. Гаков. ХРАНИТЕЛИ ОТПРАВЛЯЮТСЯ В ДОРОГУ (статья)

*Рецензии

*Хит сезона

--- Дмитрий Байкалов. НЕГР ИЗ КАЛИФОРНИИ ПРИ ДВОРЕ КОРОЛЯ ЛЕО (статья)

Пол Ди Филиппо. ПОЖИЗНЕННОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ, рассказ

Чарлз Стросс. АНТИТЕЛА, рассказ

Дэвид Лэнгфорд. COMP.BASILISK.FAQ (отрывок из статьи в журнале «Нейчур»)

Джо Холдеман. СЛЕПАЯ ЛЮБОВЬ, рассказ

Кристофер Маккитрик. ПОТЕРЯВШИЕСЯ СОБАКИ, рассказ

Альберт Каудри. «КРУКС», повесть

Владимир Березин. КТО ИДЁТ ЗА «КЛИНСКИМ»? (статья)

Крупный план

*Александр Громов. ГУД БАЙ, АМЕРИКА! (статья)

Рецензии

Крупный план

*Глеб Елисеев. ТРИ ДАРА ЛЕСТЕРА ДЕЛЬ РЕЯ (статья)

Альтернативная реальность

Максим Форост. РАДУГА ПЕРВОГО ЗАВЕТА, рассказ

Эдуард Геворкян. МЕДАЛЬ ЗА ВЗЯТИЕ КАНОССЫ (статья)

Евгений Харитонов. ЖУРНАЛЬНАЯ ЛИХОРАДКА (статья)

Курсор

Персоналии

_{Обложка И. Тарачкова к повести Альберта Каудри «Крукс».Иллюстрации: А. Балдин, А. Юрьева, С. Шехов, В. Овчинников, А. Филиппов, И. Тарачков}

---

Возникло подозрение, что, сами того не зная, подобные авторы являются реализаторами некоей миссии, или, как выразился бы сам Борхес, носителями некоего архетипа, медленно всплывающего в коллективном бессознательном наших дней сквозь бездну веков.

Традиция рассказа восходит, как известно, к дописьменной эпохе. В те славные времена культура как негенетическая память человечества могла воспроизводиться через устное народное творчество, то бишь фольклор. Ну и, наверное, через наскальную живопись: деяния пещерных Вальехо и Дубовиков служили не только для ритуальных, но и, по всей видимости, дидактических целей.

Изустное предание лишь после обретения письма оформилось в «большие формы» — сюжетно структурированные мифы, героические эпосы и так далее. А до того только редкие профессионалы-рассказчики были в состоянии запомнить от начала до конца какую-нибудь «Рамаяну», сагу о Кухулине или повествование о Манасе.

А вот «малые формы» — сказки, притчи, истории — запоминались легче и передавались от слушателя к слушателю попроще. Следы ритуала обмена историями, возможно, сохранились на подсознательном уровне у любителей анекдотов. Кстати, anekdotos в переводе с греческого — неопубликованный, означал короткий рассказ о чем-то любопытном.

Искусство рассказывать анекдоты даровано не каждому, тут Айзек Азимов совершенно прав. Но почему-то все, кому не лень, травят их к месту и не к месту, будто действительно включается какой-то механизм, заставляющий человека рассказывать истории. Так может это архетип Рассказчика-у-Костра заново входит в наши дни? Вряд ли. Он никогда нас и не покидал вовсе, а трансформировался в «образ создателей образов» — то есть так называемых деятелей культуры и искусства.

К тому же массовое увлечение не созданием новых рассказов (повестей, романов, фильмов…), а пересказом старых, но с несколько измененными реалиями, не свидетельствует об истощении творческих сил.

Пересказ, даже пародийный, все же приводит к воспроизводству логики повествовательных возможностей. Причем, не имеет значения форма — большая или малая. Как раз отход от малых форм должен замаскировать некое явление: в романах проще скрыть повторяемость, монотонность, однообразие… Механизм словомельниц, описанный Фрицем Лейбером, работает на полную мощность. Сознание потребителя привыкает к дробному звуку пересыпаемых слов-песчинок, он впадает в своеобразный транс, из которого не хочется выходить. Можно сказать, что у любителей больших форм практически утрачена способность вникать в формы малые. Темп восприятия изменился. Только потребитель разгонится читать, — ан рассказ уже кончился!

Рассказ — своего рода дальний наследник притчи, единственный хранитель ее традиций. Собственно говоря, любой сакральный текст по определению — это совокупность притч, освященных авторитетом Учителя или же данных человеку напрямую от Высшей Силы.

Может, поэтому так трудно писать рассказы, поскольку глубоко в душе коренится страх оказаться недостойным, впасть в кощунство, глумление? Может, пугает архетип лжеучителя, учителя неправедного?

Может, поэтому дьявол — обезьяна Бога, — передразнивая, пародируя божественное Слово, тысячами, десятками тысяч мелких бесенят пытается исказить саму структуру слова художественного?

Скорее всего, страхи эти надуманы, и ждать Антихриста, явленного в книгах или в интернете, смешно и глупо. Знаки конца света дано увидеть лишь избранным.

Тупик. Картина не выстроилась, значит, точка отсчета была выбрана неверно или неточно.

6.

Не исключено, что корни малых форм в целом, а фантастического рассказа в частности надо искать глубже, в более древних временах. Выстраивание бинарной оппозиции «притча — миф» — «рассказ — роман» представляется несколько надуманной. Семиотический подход оказался непродуктивным, попробуем ковырнуть семантику.

Что является смысловым репером художественной фантастики? Если придерживаться определения Бориса Стругацкого — чудо, тайна, достоверность. Интересно, что первые две координаты при определенных условиях могут быть сведены к одной, которую условно можно назвать — «загадка».

Известный паремиолог Андрэ Йоллес полагал, что миф и загадка являются взаимно обратимыми явлениями. Он определяет миф как ответ, содержащий в себе вопрос, а загадку как вопрос, содержащий в себе ответ. Может быть, здесь, в мыслях, высказанных семьдесят лет назад, таится подсказка?

Действительно, загадки изначально предназначались для ритуала инициации, но не физической, а интеллектуальной. Они были своего рода тестом на зрелость, на адекватность «испытуемого» традиции, формировали этнокультурную систему «свой-чужой». Загадывание и отгадывание впоследствии практически целиком воспроизводятся в волшебных сказках и мифах. Диалог Сфинкса и Эдипа формально не похож на диалог Горлума и Бильбо, но истоки у них одни.

Так, может быть, именно загадка — тот самый атом, из которого сложилась впоследствии художественная литература? Или уместнее сравнивать ее с ДНК? Не отсюда ли универсальный характер загадки, ее живучесть, продуктивность. Ее саморазвитие на очередном витке приводит к возникновению притчи, назидательной истории, сказки, а затем и фантастического рассказа.

Итак, в загадках — соединение обыденного и сакрального, традиционного и новаторского. Из загадки родилась притча, из притчи — рассказ, но базовая структура, репер, если угодно, остался прежним — аналогия, метафора, метонимия.

7.

Польза семинаров, литобъединений, неформальных групп и иных схожих структур неожиданно приобретает дополнительный ракурс. Их можно рассматривать как своего рода коллективное разгадывание загадок. И еще надо вспомнить, что практически все древние загадки имели ярко выраженную сексуальную провокативность, направляющую на очевидный, но ложный ответ. Впоследствии многое было выхолощено, а придуманные массовиками-затейниками постные вербализации соцзаказа не идут ни в какое сравнение с образчиками народного творчества, отшлифованными тысячелетиями.

Не здесь ли оправдание, объяснение массовому откату назад, к обезьянничанию, пересмешке, хохмам-однодневкам? Коллективное бессознательное (или та его часть, которая отвечает за баланс аудиовизуальных потоков информации) выведено из равновесного состояния появлением нового (цифрового) способа ее репрезентации, обладающего признаками как письменной, так и дописьменной речи. Возникшая интерференция, если пользоваться аналогиями, обрушивает все линейные концепции текста и заставляет задуматься о его «волновых» свойствах. В конце концов, если говорят уже о квантовой психологии, то почему бы… Но не будем отвлекаться.

Итак, массовое увлечение «низкими» жанрами, мат, секс и кровь не есть следствие падения нравов, а наоборот, своего рода попытка return to innocence. Однако есть опасность в этом движении назад вовремя не остановиться и угодить прямиком в лапы драконов Эдема, чудовищ подсознания, так красочно описанных Карлом Саганом.

Куда это мы забрели, а? Лучше вернемся к нашим фантастам.

Умение работать с малыми формами — показатель мастерства. И здесь при прочих равных быстрее добивается успеха тот, кто умеет говорить о вещах известных так, как никто до него не говорил, либо же о настолько новых, неожиданных идеях, что традиционная форма изложения не вызывает раздражения. Иными словами, автору оригинального сюжета не надо выворачивать себя наизнанку. Ведь что такое в данном случае традиция художественного письма? Это совокупность оптимальных форм, приемов и стиля, доказавшая свою эффективность, поскольку наиболее полно соответствует историческим, культурным, социальным и духовным традициям.

Впрочем, автор этих строк не настаивает на точности данной дефиниции.

8.

В принципе, нет ничего плохого в сетературе. Атмосфера творчества, востребованности там особенно сильна. Интернет вполне можно рассматривать как субституцию литературных семинаров. Опять же всякие конкурсы на форумах в какой-то мере способствуют развитию малых форм. Да и чем плохо, когда известный и успешно публикуемый автор вывешивает бета-версию своего нового произведения на предмет критики и «ловли блох»? А есть и масса людей, которые вполне удовлетворены общением с себе подобными. У кого рука поднимется бросить камень в такие зыбкие сообщества — тот человек без сердца. Но для кого Сеть — это вся жизнь, тот рано или поздно потеряет все, а в первую очередь — голову.

Сеть — великий сепаратор честолюбий. Кое-кто выбьется в «люди». Многие нет. Рано или поздно приходит озарение (возможно, не до конца формулируя свою догадку), что нет смысла писать, если не хочешь добавить свою малую толику в сокровищницу мировой художественной культуры. Об этом не принято говорить. Да и смешно, в самом деле, предполагать, что нормальный автор, садясь за работу, говорит себе: а не наваять ли мне сегодня килобайт двадцать в сокровищницу мировой культуры…