Джеймс Блиш - «Если», 2002 № 06

• Название: «Если», 2002 № 06
• Автор: Джеймс Блиш
• Издательство: ООО "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 0136-0140

ФАНТАСТИКА
Ежемесячный журнал
Содержание:

Джеймс Блиш. БИ-И-ИП! рассказ

Вл. Гаков. МИССИОНЕР (статья)

Джин Вулф. ПОДМЕНЫШ, рассказ

Шон Макмаллен. БАШНЯ КРЫЛЬЕВ, рассказ

Мэри Терзиллоу. ДЕСЯТАЯ ЖИЗНЬ НЕФЕРТИТИ, рассказ

Видеодром

*Рейтинг

--- Дмитрий Байкалов. ЭЛОИ ПРОТИВ МОРЛОКОВ (статья)

*Премьера

--- Тимофей Озеров. УДАР ПО КАРМАНУ (статья)

*Рецензии

*Экранизация

--- Вл. Гаков. ЧУЖАК В СВОЕЙ СТРАНЕ (статья)

Алексей Калугин. РАССВЕТ ПОТЕРЯННЫХ ДУШ, рассказ

Раджнар Ваджра. ДЖЕЙК, Я И ЗИППО, рассказ

Святослав Логинов. ДОЛИНА ЛОРИЭН, рассказ,

Алексей Зарубин. КРАСОТА ОПЛАЧЕННОГО ДОЛГА, повесть

Кэрол Карр. И ВАМ ЕЩЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО У ВАС НЕПРИЯТНОСТИ? рассказ

Дмитрий Володихин. КАРАУЛ УСТАЛ (статья)

Сергей Питиримов. МОРЕ ВОЛНУЕТСЯ РАЗ… (статья)

Рецензии

Олег Дивов. БЕЛЫЙ КВАДРАТ НА ЧЕРНОМ ФОНЕ (статья), стр. 280-291

Владислав Гончаров. ДО АПОКАЛИПСИСА ЕЩЕ ПОЖИВЕМ! (статья)

Виталий Пищенко: «ПРИЯТНО НАЙТИ ПРОРОКА В СВОЕМ ОТЕЧЕСТВЕ»

Курсор

Personalia

_{Обложка Игоря Тарачкова к повести Алексея Зарубина «Красота оплаченного долга».Иллюстрации: А. Балдин, В. Овчинников, А. Филиппов, Т. Филиппова, С. Голосов, С. Шехов, И. Тарачков.}

---

— Куда?

— К предъявителю рекламации, — улыбка снова засияла во всю мощь.

— Где находится предъявитель рекламации? — я говорил тихо, мягко, чтобы не расстроить усатого и его молчаливого соплеменника.

— Назовите мир, который имеет ко мне претензии, и мы все решим ко всеобщему удовлетворению.

— Надо идти, — настаивал усатый. — Предъявитель ждет.

— Где ждет предъявитель? — мое терпение иссякало с катастрофической быстротой.

— На своем корабле.

Час от часу не легче. Ради того, чтобы перекинуться парой ничего не значащих и ни к чему не обязывающих фраз, сорвать режим карантина, а потом еще три дня куковать заново! Ну уж нет…

— Давайте сделаем так, — сказал я, постучав указательным пальцем по перстню на мизинце левой руки. — Сейчас мы быстренько свяжемся с вашим предъявителем, и я объясню ему, что следует сделать с рекламацией. Это самое большее, на что вы можете рассчитывать.

Наверно, это предложение ему не понравилось, потому что он вдруг резко цапнул меня за палец, и коммуникатор оказался у него в руке. Стало ясно: за такой неучтивостью последуют большие неприятности, но места для ответных действий не хватало. И поэтому я успел лишь дернуться в сторону, когда заметил, что второй пасторианин направил на меня конус парализатора. Может, поэтому иголка лишь царапнула кожу предплечья и рассыпалась в ткани рубашки. Полную дозу я не получил, впрочем, хватило и самой малости.

«Испортили кашу…», мелькнула сонная мысль, и я провалился в пустое равнодушие.

Тупо переставляя ноги, я вышел из блока. Пасториане бережно поддерживали меня под локти, словно подвыпившего жениха вели под венец его дружки. Горничная спала, уронив голову прямо на стойку. Наверно, ей тоже помогли уснуть, сообразил бы я, останься в голове хоть малейшее желание думать.

А потом меня привел в чувство пронзительный детский крик…

Преследователь безнадежно отстал. Скорее всего, он замешкался, не успел перескочить на мою ленту, и его унесло на другой уровень. Я оглядел с высоты огромный пустой зал, пространство которого было рассечено лентами, идущими в разных направлениях. Сплетаясь и расплетаясь, они создавали хитрый узор скрытой красоты, понятной лишь члену нашей Корпорации.

Как же звали проектировщика карантина? Не то Густав, не то Кусто, точно не помню. Исторический факультатив шел в первый год обучения, да и сам Густав-Кусто был не с Урала, а откуда-то из продвинутых миров. Нелегко, наверно, поначалу ему здесь приходилось. Мои земляки не любят, когда такие лакомые кусочки достаются чужакам. Да и кому это придется по вкусу! Но все большие проекты, и тем более — связанные с туризмом, проходили через Корпорацию, а кому не по нраву, — пожалуйста, — стройте бетонные коробки…

Я выскочил на площадку. В ее дальнем конце пестрыми цепочками светились надписи над терминальными воротами. И тут я проклял все на свете за то, что мозги все же не совсем очистились от мути.

Пусто, никого, ни охраны, ни дежурных.

Да и зачем они здесь, на выходе к посадочным тумбам, когда им полагается быть на входе!

Из карантина так просто никого не выпустят, это точно. Но если кому приспичит навестить друзей в порту — нет проблем. А потом милости просим обратно в карантин еще на три дня. Вот потому-то, вспомнил я, несмотря на хорошие заработки, местные жители неохотно идут сюда на работу. Еще бы! Кому по нраву придется неделю работать безвылазно, а потом сидеть еще три дня, если, неровен час, к концу вахты объявится очередной корабль.

Потому и тишина сейчас, и ни одного человека.

Нет, один все же есть.

Стало быть, их четверо, удивился я, когда из-за широкой хромированной колонны вышел пасторианин и упер мне в бок, такая сволочь, не парализатор даже, а ручной плазмач.

Может, он хотел напугать, но страха я не испытывал. Вряд ли ка-кому-то неизвестному заказчику собираются меня доставить в виде головешки. Однако же неприятно знать, что, дрогни его чертов палец на спусковой кнопке, как тут же, на месте, внутренности основательно прожарятся, да так, что никакая регенерация не поможет.

К тому же этот пасторианин не улыбался. Стало быть, серьезно настроен.

— Оружие спрячь, уважаемый! — негромко посоветовал я. — Увидит охрана, стрельба начнется, меня с тобой заодно положат. Разве нам это нужно?

Он непонимающе щурил свои тусклые глазки, потом что-то мяукнул визгливо и, ухватив свободной рукой меня за плечо, повел к терминалам. Толмача у него нет, ясное дело. И то — зачем ему чип-транскодер, когда с помощью ручного плазмача можно все на пальцах объяснить, или даже без них.

Попыток вырваться, естественно, я делать не стал.

А тут и остальные подоспели.

У двоих, к моей тихой радости, вид был неважный, да и улыбочки несколько поблекли. Но усатый просто лучился весельем. Он пристроился рядом и что-то быстро-быстро лопотал тому, который с плазмачом. Я так понял, что он и есть главный в этой темной компании. Логично. У кого ствол круче, у того и власть. Ай да пасториане, что с ними время да нищета сделали! Такой славный мирный народ был, оружие в руки не брал…

Тут усатый словно прочитал мои мысли.

— Десять и еще десять тысяч извинений, — сказал он, семеня рядом. — Оружие — очень плохо. Нам не надо оружия. Мы передаем вас клиенту, возвращаем оружие, получаем оплату, возвращаемся домой. Не надо обиды, наши предки никогда не враждовали, и нам не надо.

— Ну, как скажешь, а там видно будет… — пробормотал я, вертя головой по сторонам.

Как назло, никого мы не встретили. И наблюдательные точки явно выключены. Дважды мы проходили сквозь шлюзовые камеры, и тогда в дело шел универсальный ключ. И вот ведь что самое скверное — сигнализация так и не сработала. Ясное дело — если бы мы шли в сторону города, то задолго до подхода к единственному выходу нас окружили бы десятки охранников и со всеми почестями проводили к врачам… на носилках, чтоб другим неповадно было.

И вот впереди показались квадратные прозрачные стекла последнего шлюза, а за ним под ярким солнцем виднелось поле космодрома, огромные круги выгоревшей травы с приземистыми цилиндрами посадочных тумб посреди этих кругов. Я заметил, что недалеко от выхода на поле стоял тяжеловоз с контейнерами на широкой платформе. Судя по тому, как оживились пасториане, меня вели именно к этой машине. И ни одной души из персонала.

Вот тут эта самая душа и появилась. Но лучше не стало.

Рядом с пустой стойкой, где вообще-то полагалось сидеть дежурному, отошла глухая непрозрачная дверь служебного отсека. Наклонив голову, оттуда вышла рыжая высокая девица, в которой я сразу же узнал юную горничную, столь бесцеремонно отвергшую мои уместные поползновения. Теперь я был рад даже ей.

— Жду одну минуту, потом ухожу! — сказала она кому-то в отсеке.

Увидела меня, окинула взглядом всю нашу группу, и губы ее скривились в ядовитой улыбке. Она явно собиралась сказать какую-то гадость.

— З-з…

«Зови охрану!» — хотел крикнуть я, но смог издать только слабое жужжание. Вислоусый, приятно улыбаясь, так стукнул под дых, что я согнулся пополам. Было очень больно, но я успел заметить, как другой постарианин вскинул руку с парализатором, а третий вдруг оказался рядом с дверью и осторожно прикрыл ее.

Из служебки так никто и не выскочил. В отсеке ничего не услышали, а тот, которому горничная обещала ждать, долго, наверно, удивлялся — куда она исчезла? Много позже я сообразил, как крупно ему повезло. Мне бы его везение…

Нас отвезли к самой дальней тумбе, где, как мне показалось, и ко-рабли-то не садятся. Отсюда здание карантина виднелось еле заметной нашлепкой на бескрайней степи порта. Впрочем, мы оказались почти у края. Когда нас погнали наверх, я разглядел в километре от тумбы сооружения периметра черную ленту поглотителя, а за ней — ряды высоких изоляторов, над которыми далеко вверх простиралось дрожащее марево ионизированного воздуха.

Темные стрелки сорной травы пробивались сквозь бетонные обломки и крошево, остающееся после каждого старта и посадки. Тумба была очень старая, метров двадцать в высоту; она торчала серым, неопрятным памятником эпохи полетов до Хвори. Сейчас их складывают из литых базальтовых плит, хоть и ниже, но гораздо прочнее. Они пылят меньше и служат дольше. Трескается камень, правда, от огневого удара, но залили трещину жидким базальтом, и опять сажай и поднимай корабли с орбиты и на орбиту, туда, где висит огромное кольцо портала.

Мы поднимались по аварийным лестницам. Никаких следов трапа или, на худой конец, подъемника я не заметил. Ступени под ногами дребезжали, казалось, они проржавели насквозь и вот-вот могут рассыпаться в пыль. Но они держались крепко. Старая добрая уральская сталь не должна подвести, я очень на это надеялся.