Роберт Хейсти - «Если», 2002 № 10

• Название: «Если», 2002 № 10
• Автор: Роберт Хейсти
• Издательство: ООО "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 0136-0140

ФАНТАСТИКА
Ежемесячный журнал
Содержание:

Роберт Хейсти. СЕДЬМОЕ ЧУВСТВО, рассказ

Филип Дик. ОСОБОЕ МНЕНИЕ, рассказ

Видеодром

*Экранизация

--- Дмитрий Караваев. ОСОБЫЙ ВЗГЛЯД НА «ОСОБОЕ МНЕНИЕ» (статья)

*Рецензии

*Герой экрана

--- Сергей Кудрявцев. ДЖЕЙМС БОНД НА ГРАНИ ФАНТАСТИКИ (статья)

Внимание, мотор!

Новости со съемочной площадки

Джо Холдеман. ГЕРОЙ, повесть

Вл. Гаков. ВЕЧНАЯ ВОЙНА (статья)

Олег Овчинников. СЕМЬ ГРЕХОВ РАДУГИ, повесть

Грегори Бенфорд. ТОПОЛОГИЧЕСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ, рассказ

Павел Амнуэль. В ПОИСКАХ НОВОЙ ПАРАДИГМЫ (статья)

Экспертиза темы // Авторы: Владимир Малов, Александр Громов, Христо Поштаков

Эдуард Геворкян…И НИКАКИХ МАСОНОВ (статья)

Рецензии

Андрей Синицын. БЕСКОНЕЧНАЯ ЛЮБОВЬ (статья)

Виталий Каплан. ПРОКЛЯТИЕ ВОПРОСОВ (статья)

Курсор

Конкурс Банк идей

*Дэвид Лэнгфорд. РАЗНЫЕ ВИДЫ ТЕМНОТЫ, рассказ

Personalia

_{Обложка И. Тарачкова к повести Джо Холдемана «Герой».Иллюстрации А. Балдина, А. Филиппова, И. Тарачкова, О. Васильева.} 

 

 

---

Так думал я, шагая мимо ларьков с пивом и бабушек с тюльпанами ко входу в метро, и с каждой новой мыслью шаги мои становились короче.

Господи, что же я делаю? — думал я, придерживая прозрачную дверь с надписью ВХОД перед мужчиной с большой коробкой, а потом, ковыляя вниз по лестнице и прижимая обеими руками сумку с колесиками, пока ее хозяйка семенила следом. Бесполезные колесики путались в ногах, цеплялись за штанины и жутко раздражали, но злился я не на них. — Занят он, смотри ты! Ба-а-алыиой человек, в издательство торопится, ни минутки свободной нет. Как же, писатель! Белая косточка! Голубая кровь!.. — думал, просовывая карточку в приемную щель турникета.

И вдруг заметил… без ужаса, без особого удивления… я так себя успел накрутить к тому моменту, что воспринял случившееся с некоторым даже злорадством… Не знаю, как кровь, но и пальцы, и кисти, и все остальное у меня стало голубым. И тут меня словно накрыло что-то или, наоборот, заполнило изнутри, даже в глазах потемнело.

Да, это я сейчас понял, что глаза тоже… А тогда…

— Голубая кровь! — повторил я вслух, так что несколько человек обернулись ко мне и в испуге попятились. А я бросился назад к выходу, быстро, но не опрометью, чтобы, не дай Бог, никого не сбить по дороге. Но встречные сами расступались передо мной. Только один мальчишка лет четырех встал на пути, распахнул глазищи на пол-лица и спросил: «Мама, а это про таких дядей папа говорил, что они…», прежде чем мать сообразила оттащить его в сторону.

Старика я нашел на автобусной остановке. Сидел, прислонившись к грязному стеклу, тяжело дышал. Старушка-попутчица была рядом. Больше никого. Она сначала шарахнулась от меня, руками замахала, а дед не заметил ничего: глаза закрыты, да и не в том он был состоянии.

Я извинился перед ним, спросил у бабушки, что нужно делать. Она успокоилась чуть-чуть, только смотрела во все глаза. Сбегал к киоску за теплой минералкой без газа. Отобрал у какого-то шкета мобильник, на ходу вызвал «скорую». А он шел метрах в трех позади и ныл, что и сам бы позвонил, зачем руками-то? Руками-то зачем? И так противно у него выходило, что я не выдержал, с разворота швырнул ему его мобильник и спросил страшным голосом: «А ты не боишься, мальчик, что это заразно?» «Что заразно-то?» — спросил он и остановился. «А это…» — сказал я и руки к нему протянул. Он взглянул, как на идиота, и быстро-быстро удалился. Я поглядел на свою ладонь, а она — как раньше… Все прошло. Даже линия судьбы осталась такая же куцая. Сплошная «не судьба».

Но особо раздумывать об этом было некогда: «скорая» застряла на развороте, притиснутая двумя маршрутками, пришлось транспортировать старика до машины. Потом… было что-то потом…

А вот о наглядном греховедении, верь не верь, я не вспомнил ни разу. И не от страха я решил тогда вернуться, не из желания выпросить прощение. Просто потребность испытывал сильную хотя бы раз в жизни сделать что-нибудь правильно и до конца.

Я выждал пол минуты, предоставляя писателю возможность вдоволь намолчаться, и спросил:

— Это случилось вчера утром?

— Вчера. — Игнат кивнул, и оконное стекло отозвалось коротким дребезжащим звуком.

— Но чай во время проповеди ты… не пил?

Я прекрасно знал ответ и тем не менее спросил. Я по жизни задаю чертовски много ненужных вопросов. Особенно сегодня.

Зачем я вообще сюда приехал? Что надеялся выяснить? Только не это!

— Не пил. — Игнат покачал головой. — Ты правильно догадался, чай тут ни при чем. Здесь что-то другое… — И, предвосхитив новый ненужный вопрос, добавил: — Я не представляю, что это может быть. Слишком уж фантастично оно действует.

— Получается, со мной тоже…

Я не решился продолжить. Потер виски указательными пальцами. В горле было сухо, в чашке — пусто.

— Еще чаю? — угадал хозяин. В его взгляде, когда он развернулся от окна, я заметил сочувствие.

— Хуже всего, — размышлял Игнат; совершая манипуляции с чайниками, — что я так и не решил, как к этому относиться. С одной стороны, казалось бы, вот оно — средство сделать человека лучше. Причем средство, в отличие от наивных книжиц с поучительным подтекстом, высокоэффективное. Срабатывает почти мгновенно, как граната. И с той же примерно силой воздействия. Но с другой стороны… Я забыл, ты с сахаром?

— А? — встрепенулся я. И, сообразив, ответил: — Спасибо, без.

— Так вот, с другой стороны, — он выставил на стол дымящиеся чашки, — когда человека насильно стараются сделать лучше, получается, как правило, наоборот. Ведь это насилие, согласись. Способность, которую мы с тобой приобрели… а вернее сказать, свойство, поскольку его проявление не зависит от нашей воли, так вот, это свойство — безусловно, дар, но разве мы о нем просили? Я не просил, ты тоже…

— Ну я-то, может, все-таки… — слабо запротестовал я.

Писатель посмотрел на меня в упор. Уже не с сочувствием — с жалостью.

— Хотел бы я тебя успокоить, — сказал он, — но боюсь посинеть лицом. Скорее всего, зацепило нас всех. Всех, кто позавчера ближе к вечеру оказался в малом концертном зале Центрального Дома Энергетика. Обидней, если накрыло только первые три ряда. — Игнат усмехнулся. — Или не обидней, наоборот… — Он закусил губу и пожаловался потолку: — Не могу решить!.. Я не представляю, на что это может быть похоже, каков его механизм действия. Что это — продвинутый гипноз? Излучение? Вирус? Не могу понять… И это пугает, очень пугает…

А я молчал, тупо наблюдая, как мои пальцы снова и снова пытаются подцепить с поверхности стола чайную ложечку, такую скользкую…

— Плохо? — спросил писатель.

Тени плясали на столе: Игнат, возвращаясь с чаем, задел головой свисающую с потолка лампочку; и от этого казалось, что раскачивается сам стол и предметы на нем.

— Да, — признался я. — Такое ощущение, что реальность уплывает куда-то. Как будто там, за стенами рушится мир, а мы сидим здесь в безопасности…

— На трибуне! — Игнат неожиданно подмигнул. — Чаек попиваем за неимением пива… — Он встряхнул меня за плечо. — Проснись! Мир уже давным-давно рухнул! В строго отведенном для этого месте, где-то в районе Тихого океана.

— Смешно, — констатировал я, как только до меня дошло, что речь идет всего-навсего о затопленной космической станции. Подкрепить слова улыбкой не было сил. Мысли, как бревна по мокрому склону, уныло скатывались в одну сторону: — Зачем?! Зачем я туда пошел? И на что купился, главное? На календарик!

— Не ты один… — Писатель оторвался от табуретки, потянул с холодильника книжку в белой мягкой обложке.

— Самиздат? — спросил я.

— Не знаю. Наверное: я купил ее за десять рублей. Но тексты встречаются очень любопытные… — Игнат в задумчивости перелистнул пару страниц. — Да, закладка досталась мне в нагрузку.

Между страницами примерно в середине книги торчал уголок знакомой — до боли в сжатых челюстях! — радужной бумажной полоски.

— Как? И у тебя? — Я нетерпеливо потянул за краешек, оставляя писателя без закладки. — Откуда?

— Я же говорю, приобрел вместе с книгой. В прошлую субботу, на книжном рынке в «Игровом».

— А у кого? — Неясная надежда заставила закладку в моей руке затрепетать.

— У мужика одного, — пожал плечами Игнат. — Он такой… Неопрятный, кажется, нерусский. И говорит очень странно… Предложите разрешить, говорит. Да я и до того пару раз его там видел.

— И ты молчал!

Я вскочил на ноги, и это доставило мне удовольствие. Хоть какое-то действие, а действовать в данной ситуации было гораздо лучше, чем сидеть и медленно увязать в болоте мрачных мыслей.

— А что? — напрягся писатель.

— Так, — сказал я. — Сегодня рынок работает? До скольки?

— До двух, наверное. А что такое?

— А сейчас… — Я бросил взгляд на настенные часы, совсем забыв, что они стоят. — Мы успеваем?

— Не исключено. — Писатель сверился с наручными.

— От тебя до рынка… — я прикинул, — часа два?

— От меня до любого места часа два. Минимум.

— А если на такси?

— Дешевле на самолете, — невесело пошутил Игнат. — А к чему такая спешка?

— Нам нужно поговорить с этим… распространителем. Задать кое-какие вопросы.

— Нам? — Писатель в задумчивости посмотрел в окно и без желания согласился. — Хорошо. Хотя я не думаю, что от этого будет толк. Даже если тот мужик торгует там каждый день. Даже если он знает ответы на твои вопросы.

Прежде, чем вернуть закладку хозяину, я исподтишка взглянул на слово, напечатанное на голубом фоне. Этим словом оказалось РАВНОДУШИЕ.

Хорошо, что не «уныние», подумал я. Иначе естественным цветом для Игната Валерьева стал бы голубой.

Да. Это был бы ужас. Ведь совершенно неясно, перед кем в таком случае каяться!

Цвет четвертый, зеленый

«Опоздали! — подумал я, вглядываясь в лица суетливо сворачивающих торговлю книжников. — Наверняка ушел! А может, его сегодня и не было. Может, он только по субботам…»