Владислав Четырко - Бродяга. Путь ветра

• Название: Бродяга. Путь ветра
• Автор: Владислав Четырко
• Жанр: Фэнтези

Говорить о дороге, судьбе или предназначении — очень удобно. Скажешь: «Дорога ведёт», «такова Судьба» — и все уже решено за тебя. Жизнь привычно течет меж двух обочин, а выбирать приходится разве что на перекрестках. Но чтобы найти себя, иногда нужно потерять все. Даже Дорогу.

---

За дверью затихали, удаляясь, шаги. И сама дверь исчезала, таяла льдинкой на солнце, обращаясь в глухую стену.

Все произошедшее заняло считанные мгновения — никто не успел даже испугаться. «Xотя, — подумала Мари, скользнув взглядом по лицам, — они и не испугались бы».

— Опять вперед меня поспел… — сокрушался тем временем паренек, с размаху шлепнувшись обратно на скамейку. — Как?

— Не спешил, вот и поспел, — усмехнулся Второй, садясь рядом. — А если сильно спешить, и оплошать недолго… Дверь, например, не убранной оставить…

Он улыбнулся. Эта улыбка оказалась последним, что Мари увидела, прежде чем уснуть. То ли благодаря улыбке, то ли — гибким сильным пальцам Гленны, сумевшим распутать последние нити гибельных чар и спетой ею же колыбельной, спала Мари крепко и спокойно.

* * *

Пляска двух вихрей, двойное плетение смертельных узоров — так выглядит бой мастеров меча… но если речь идет о магах — добавьте к этому еще и постоянное напряжение Силы, готовой и ударить, и укрыться. Добавьте скорость движений, нарушающую привычные законы мира, уберите — или хотя бы ослабьте — силу тяготения, и увидите приблизительно то, что творилось ранним утром на западном берегу острова Хьор.

Само время вело себя так, словно клинки сражающихся могли его ранить: то сворачивалось тугим клубком, то растягивалось почти на разрыв… И вдруг застыло, обрывая схватку и сменив шум боя тишиной. Слышалось лишь тяжелое дыхание и скрежет металла о металл: клинки, столкнувшись в противоборстве, замерли. Сталь на сталь, воля против воли, сила — на силу, и никто не двинется первым, не рискнув при этом жизнью.

Глаза в глаза: кажется, взгляды тоже высекают искры. Напротив — ледяная голубизна, безжизненное спокойствие разума, устремленного в никуда, растворенного в океане Силы. Где она видела этот взгляд прежде?

— А ты вспомни, маленькая дрянь…

Вспышкой:

Голос и глаза — те же, что в проулке…

Этого просто не может быть…

Слишком молод…

Родство…

Сын?

Но ведь у уртаров не бывает детей!

— Из всякого правила есть исключения… — прошелестел насмешливый голос. — Ты, по-своему, — исключение… но и я — тоже.

Короткое обманное движение — и выпад, второй, третий. Мари ускользала, едва успевая. Вдали мелькнуло прояснившееся небо, деревья, море — синее с зеленью, как глаза Гленны…

* * *

Мари проснулась на следующий день. В комнате никого не было, дверь в коридор была приоткрыта, и оттуда пахло булочками с корицей — резко, до боли в желудке, внезапно ощутившем собственную пустоту. Покинув комнату, Мари пошла на запах и оказалась в кухне, где, что-то тихо напевая, орудовала Гленна. Мари неожиданно залюбовалась: хозяйка двигалась легко и ловко, и в то же время — с мягкостью, совсем не такой, как у грозной Эннис.

Усадив в печь очередную порцию булочек, Гленна вытерла руки узорным полотенцем и сказала, не оборачиваясь:

— Заходи, поможешь — если, конечно, хочешь.

Мари осторожно, словно кошка, прошла в кухню и стала рядом с печью. Посмотрела в глаза Гленны:

— Ты назвала свое Имя. Не боишься? Ты ведь видела, кто я.

И, вскинув голову, рванула ворот рубашки, открывая шею — и знак.

— Ох, горюшко, — в глазах хозяйки мелькнула озорная искра. — Видела. И что теперь? Назвать твое? Тебе легче будет?

Мари уставилась на высокую статную девушку — все же старше она, чем кажется, и держится со взрослой уверенностью…

И поняла: может.

Запросто.

— А чтоб ты не слишком ломала голову… — задумчиво протянула Гленна. — Заставь меня чихнуть, что ли?

Девочка-ведунья облизнула губы.

Зная Имя, умереть — и то заставить можно. А уж чихнуть…

Произнеся про себя: «Гленна», Мари всмотрелась в невидимое глазу сияние, именуемое в магических книгах аурой. Аура у Гленны была странная, волнующаяся, цвета морской воды. Потянулась простеньким, первогодническим наговором, годящимся для несложных безобидных шалостей.

Наговор коснулся ауры — и растворился в ней.

Как крупинка соли в море.

Озадаченная Мари нахмурилась и попробовала снова.

С тем же результатом… то есть — без.

Потом еще раз, более настойчиво…

И наконец — в полную, натренированную за два года учения Силу.

И тут же чихнула сама — от души, даже уши заложило.

— Будь здорова! — так же от души пожелала Гленна.

— Это… как? — выдохнула Мари, взъерошенным воробьем опускаясь на скамейку.

— Да вот так, — совсем не обидно улыбнулась Гленна и уверенным движением пригладила ей волосы. Поставила на стол кружку напитка из орехов кэлла и поднос с булочками первой выпечки, уже остывшими. Скинув припорошенный мукой передник, села рядом и, одобрительно глядя на жующую Мари, заговорила:

— Мы, как видишь, не подчинены привычным для тебя законам Сил.

«Кто вы?» — спросила Мари одним взглядом, и Гленна ответила:

— Мы — Идущие по Дороге. Нас еще называют Бродягами — может, слышала, а может, и нет. Но мы — есть. Мужа моего — ты его Вторым прозвала — зовут Линн. А паренек с разными глазами, который тебя принес — это Тьери. Он с Архипелага. Точнее, с Кехата.

Мари поперхнулась, и Гленна аккуратно хлопнула ее по спине. Точно, несильно, и, главное, к месту.

— Значит, вы — Бродяги… а он… Всадник? — прошептала девочка, отдышавшись. — Из тех, которые на драконах?

О Всадниках, живущих на острове Кехат, ходили легенды — но, помимо легенд, известно о них было очень мало. Сам остров разные карты показывали в разных местах, и в какое бы из них ты ни прибыл — всегда был шанс, что Кехат будет не там… или что его вообще не будет. Многие из искавших его не возвращались, и поди пойми отчего — то ли сгинули в море, то ли, попав на остров, не смогли с него выбраться… а может — не захотели…

— И да, и нет, — послышалось от двери. Малыш Тьери стоял, привалившись к косяку, и карий его глаз улыбался, а в зеленом, кроме улыбки, ясно читалось: «Люблю хорошую компанию, разговоры и сладкое».

— Поверь, усидеть на летящем драконе — дело не по человеческим силам. Всадник — это человек, уживающийся с драконом в одном теле. Точнее — в теле, которое может становиться драконьим, — продолжил он серьезным тоном, не вязавшимся ни с его возрастом, ни с внешностью. — Но и тогда им управляет Всадник-человек …

Мари слушала, уже не удивляясь. За последнее время на нее свалилось столько неожиданного, что она, наконец, научилась воспринимать происходящее как есть. Паренек шагнул в кухню, ловким пинком подогнал к столу табурет и, дождавшись одобрительного кивка Гленны, сел поближе к подносу.

— Показывать не буду — разворочу кухню, Гленна обидится… и больше меня кормить не будет… — умильно-жалобным тоном произнес Тьери, глядя на смеющуюся хозяйку.

— То есть ты можешь становиться драконом? Настоящим? — переспросила Мари опасливо.

— Ага. Только девушек не ем, не бойся. Предпочитаю булочки, — дурашливо улыбнулся Тьери. — Особенно эти, Гленне они просто чудо как удаются!

И снова потянулся к подносу.

Мари сидела, привалившись к плечу Гленны — мягкому, округлому, уютному, и впервые за долгое время ощущала себя ребенком, мало того — ребенком, попавшим в сказку. Перед ней на табурете, уплетая булочки, восседал улыбающийся дракон — в обличье белобрысого смуглокожего парня. Рядом, обнимая ее — намного мягче, чем это делала Эннис, — сидела ни много ни мало Дающая Имена, способная читать мысли, играть Словами и отражать заклятия, не отрываясь от готовки. Ну, а ее муж, в четыре слова заставивший уйти жреца Бездны — Мари наконец вспомнила, где видела лицо из проулка… Кто они, эти Бродяги? И где она, собственно, находится?

— В Убежище, — откликнулась на ее мысль Гленна. — Или в Приюте, назови, как хочешь. Мы бываем здесь иногда — между Дорогами.

* * *

… промелькнуло и исчезло из виду.

— Помнишь обещание? — продолжал говорить ее враг, юноша с глазами старика. Он играл клинком, отбивая ее выпады с легкостью, свидетельствующей о недетском опыте. И в такт ударам на груди его вспыхивали искрами талисманы — семь продолговатых медальонов.

— Да, ты — восьмая, последняя, кого мне надо было найти. Последняя преграда на пути к поясу… не слишком серьезная, но преграда.