Айи Арма - Осколки

• Название: Осколки
• Автор: Айи Арма
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1979

---

На этот раз он заговорил первый:

— Как там Скидо?

— Скида?

— Ну, ты видела его. Он-то не похож на меня. Он вез людям полную машину земных благ — пищу, — и его не надо было убивать.

— О ком ты говоришь, Баако?

— Ты же знаешь. Я знаю, что ты знаешь. Ты пытаешься его спасти — и правильно делаешь. Но теперь тебе нечего опасаться. Я ведь друг, а его все равно уже нет. — Он улыбнулся и снова канул в бездонное молчание.

— Я опять разговаривала с твоим врачом, — сказала она.

— Он ничего.

— Он считает, что скоро тебя можно будет перевести в палату для выздоравливающих.

— Да ведь я ничего.

— Баако, попытайся рассказать, что все-таки случилось.

— Спроси у других. Они всегда правы, вот в чем дело.

— Ты про родственников, да? Я расспрашивала их, но они тоже ничего не смогли мне объяснить. Один раз, когда я пришла к ним, со мной захотела поговорить твоя бабушка. Я не поняла ее, но, кажется, она считает, что они хотели тебя убить.

— A-а, Наана. Знаешь, она назвала меня слишком торопливым. И она была права.

— Что же случилось?

— Они сказали тебе правду. Я не подумал о земных благах для них — пожадничал.

— Баако, это же я, Хуана.

— Да, тебя зовут Хуана. Ты мой друг Скидо. Тебе бы надо поостеречься. Никуда нельзя являться с пустыми руками. Это ошибка… нет, преступление.

— Ты захочешь пожить у меня, когда выйдешь отсюда?

— Да я ничего. А вот тебе надо поостеречься. Есть такой один город, где мы ни разу не были, — Бибиани.

— Однажды я была там, еще до знакомства с тобой.

— Тебе наверняка никто не говорил, что значит это название.

— Да я никогда и не думала об этом. Название как название.

— Это значит «Бееби ара ни».

— Подожди-ка. Где-то… нет — везде…

— «Это — всюду».

К ним подошла сестра с кувшином и какими-то таблетками. Баако упрямо покачал головой, но, прежде чем сестра разозлилась, Хуана взяла у нее таблетки и налила в чашку воды; сестра ушла.

— Мне рассказывали о том, как тебя сюда привезли. Здешние врачи считают, что все было сделано из рук вон плохо.

— Люди правы. Я безумец.

— Твой врач сказал, что, как только ты согласишься пройти курс лечения, он тебя выпишет. Надо, чтобы ты успокоился и начал принимать лекарства. Перестань упрямиться. Ты никого здесь не переупрямишь.

— Мне бы об этом раньше догадаться. До сумасшедшего дома.

— Так что же все-таки произошло?

— Неужели ты еще не поняла? Земные блага, только и всего. Разве можно возвращаться с пустыми руками? Кому здесь нужны идеи?

— Почему ты себя все время обвиняешь? Ты же не преступник. Тебе хотелось сделать что-то полезное. Люди вовсе не всегда правы, пойми.

— Все это гордыня. Только человек, одержимый гордыней, может пойти наперекор всеобщим желаниям.

Она задумалась, пытаясь найти веские возражения — но не смогла, потому что в глубине души и сама была не согласна с приходящими на ум доводами, все они оправдывали бегство от жизни, духовную изоляцию. Она прекрасно знала, что это гибельный путь. Но любой другой путь — особенно здесь — тоже таил в себе смертельную опасность, тоже был гибельным. Могла ли она успешно врачевать его отчаяние, если ей не удавалось победить свое? Стоило ли выводить его из одного тупика, чтобы завести в другой?..

Она взяла его за руку и стала поглаживать ее; нежность, которую она не могла выразить словами, прорвалась в этой безнадежной ласке. Он почувствовал ее и придвинулся поближе. Упрямая отчужденность, звучавшая во всех его словах, была побеждена. По его лицу опять потекли слезы.

— Я буду ждать тебя, — сказала она. — И не стану удерживать, если ты захочешь потом уйти.

Он улыбнулся ей.

— А знаешь, — сказал он, — я ведь думал, что они пичкают меня лекарствами, чтобы я окончательно спятил.

— Это хорошее лекарство, — сказала она.

Он сам захотел принять таблетки, потом положил голову ей на колени и притих, а она гладила его руки; оба молчали.

Когда сестра привела Окрана, он, ни слова не говоря, постоял над ними и сел рядом с Хуаной.

— Ну, Онипа, как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Да все так же, — ответил Баако. — Но преступнику обещали амнистию.

— По-моему, ты больше похож на влюбленного.

— Что ж, Хуана мой единственный друг.

— А меня, значит, ты другом не считаешь?

— Вы учитель, это совсем другое дело. С учителем трудно сойтись по-дружески. Какая-то дистанция всегда остается. Впрочем, я и с вами повел себя глупо. А вам не следовало подпускать меня так близко.

Она перехватила взгляд Окрана и догадалась, о чем он думает, но сразу же отвернулась и долго смотрела на собор.

— В прошлый раз меня поразили твои слова, — говорил между тем Окран. — Я не мог понять, как ты дошел до таких мыслей. Но теперь, кажется, понял. Меня всегда пугала полная откровенность с самим собой — я старался не глядеть на себя со стороны. — Он взял чашку и допил воду, которой Баако запивал таблетки. — Хотя шел той же дорогой, что и ты. Но все дело в том, что, когда знаешь, чего хочешь, нельзя судить себя судом чужих мнений.

— Но от этого суда никуда не спрячешься.

— Надо просто выкинуть чужие мнения из головы. Иначе ты не сможешь ничего сделать. Не сможешь даже найти своего призвания в жизни.

— Я думаю, что без них — без всех остальных — тоже ничего нельзя сделать.

— В общем, ты прав, — сказал Окран. — Но если ты с самого начала пойдешь у них на поводу, то неминуемо кончишь самобичеванием. Неужели тебе и правда нравится банковский служака, про которого ты говорил в прошлый раз, и этот, как его… ну, бюрократ из конторы по организации труда?

— Бремпонг.

— И ты хочешь на них походить?

— А иначе здесь не проживешь. Если б я знал об этом раньше, меня бы сюда не засадили. Я бы не был преступником.

— Нет, Онипа, ничего у тебя не выйдет. Когда ты рассказывал про них, мне сразу вспомнилась Акосуа Рассел. Тебе не удастся под них подделаться.

— Если бы я решил…

— Послушай, Онипа, — резко сказал Окран. — Они ничего не решали. Они такие. И если захотят измениться, то просто перестанут существовать.

— Ну, не знаю.

— Нет, знаешь. А не знаешь, так подумай. У тебя же хорошая голова, так работай ею. И перестань ты считать себя преступником. Тем более что никому до этого и дела нет. Если бы у всех этих людей была хоть капля твоего таланта, им бы не понадобилось становиться делягами.

— И тем не менее они приносят пользу.

— Смотря что называть пользой. У каждого из нас есть родственники, которые мечтают, чтобы мы, как твой Бремпонг, волокли бы из-за границы вещи для удовлетворения их чванства да пристраивали на тепленькие должности. Но имеешь ли ты право тратить на это время и силы? Страна и так кишит людишками, презирающими всех, кроме себя.

— Я думал об этом, — сказал Баако. — Это совершенно естественно.

— Так подумай еще. Погляди попристальней на тех, кому для самоутверждения нужны земные блага. Должности, связи, машины, парики, коттеджи, деньги. Если они всего этого лишатся, от них просто-напросто ничего не останется. А у тебя есть призвание, дело. Ну и забудь о других, иди своей дорогой.

— Вы думаете, это легко — лишить надежды…

— Родственников, ты опять о них? Конечно, отчасти ты прав: глупо осуждать их за стремление к благам земным. Но еще глупее казнить себя за то, что не можешь полностью удовлетворить их желаний. Да этим желаниям и конца не будет — стоит только решить, что ты обязан ломать свою жизнь в угоду их алчности. Между прочим, твои-то надежды, твои желания их совершенно не интересуют — об этом ты думал? И еще. Люди вроде Бремпонга тебе и таким, как ты, не страшны. Они любят земные блага и умеют их добывать. Алчных неудачников — вот кого ты должен остерегаться. Им тоже нужны земные блага, но, как до них дотянуться, они не знают. И пытаются найти добытчика. Ты хочешь им стать? Хочешь положить свою жизнь на добывание благ для своих родственников?

— Что ж, это бремя побывавшего, — проговорил Баако. — Да и все люди помогают друг другу, иначе не проживешь.

Окран беспомощно посмотрел на Хуану. Ей очень не хотелось, чтобы разговор оборвался, и она поспешила вмешаться:

— Если ты захочешь помогать родственникам и одновременно делать что-нибудь полезное для всего общества, то неминуемо придешь к разладу с самим собой. Интересы семейства и общества почти никогда не совпадают. И не так-то легко решить, что важнее.

— А решить нужно, — со вздохом сказал Окран. — Вы уж извините меня за резкость, но человек, если он хочет остаться человеком, должен сделать однозначный выбор. Пойми, Баако, у тебя и твоих родственников несовместимые стремления. Ты переполнен творческими идеями, а их гложет внутренняя пустота. Так ведь тебе-то не надо возмещать духовную пустоту богатством. Ты же не делец, Баако!