Айи Арма - Избранные произведения писателей Тропической Африки

• Название: Избранные произведения писателей Тропической Африки
• Автор: Айи Арма
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1979

В очередной том Библиотеки избранных произведений писателей Азии и Африки включены романы А. К. Армы «Осколки» (Гана), Ф. Ойоно «Жизнь боя» (Камерун), повести Г. Окары «Голос», Сембена Усмана «Почтовый перевод» (Сенегал), пьеса В. Шойинки «Сильный род» (Нигерия), а также избранные рассказы писателей Кении (Нгуги Ва Тхионго, М. Мванги, Г. Огот), Берега Слоновой Кости (Б. Дадье), Нигерии (Ч. Ачебе, С. Эквенси), Конго (А. Лопез) и других стран.

---

— Такие мысли только подрывают силы художника, — сказал Окран.

— Вот-вот, они было совсем меня доконали, — подтвердил Баако. — Но я выправился — и нашел выход. Я не буду писать романы или рассказы.

— Значит, все-таки сдался?

— Ничего подобного. Я буду писать сценарии. Чтобы говорить со всем моим народом.

Окран не ответил, и Баако подумал, что он не слышал его; однако, помолчав, Окран проговорил:

— Я понимаю, о чем ты толкуешь. Все это и правда выглядит безнадежно. Грамотных людей у нас мало. Но даже и они почти не читают.

— А в кино ходят все, — сказал Баако и увидел, что Окран, соглашаясь, легонько кивнул. — Я уверен, что создание киносценариев для неграмотных не только нужнее, но и выше как род творчества, чем обычное писательство. Кино использует живые образы, а не слова. И значит, мне будет не нужен чуждый нам язык — английский.

— Понимаю, — сказал Окран. Но теперь он не кивнул утвердительно, а с сомнением покачал головой. — Понимаю, и в принципе ты совершенно прав. Но я должен предупредить тебя кой о чем. Вероятно, ты сочтешь меня просто сумасшедшим. Неважно, пусть — я все равно скажу. Дело в том, что, если ты хочешь работать по-серьезному, тебе придется трудиться в одиночку.

— В кино это невозможно.

— Не знаю уж, как тут быть, — сказал Окран. — Считай меня выжившим из ума стариком, но попомни мои слова: ты не сможешь работать по-настоящему, если будешь связан с другими людьми. Работать по-настоящему у нас никто не желает.

— Я не понимаю… — начал Баако.

— Вот именно, не понимаешь. — Окран допил пиво и, держа в руке пустой стакан, спросил: — Значит, ты работаешь в телекорпорации?

— Вернее, собираюсь там работать, — ответил Баако.

— Ты ведь довольно давно вернулся.

— Да. А заявление подал уже недели три назад. Даже больше — месяц. Заполнил все необходимые бумаги. В трех экземплярах. И теперь вот чуть ли не каждый день хожу в Комиссию по трудоустройству, и всякий раз мне говорят: придите завтра.

— Что-о-о? — заорал Окран, вскакивая. — Так они уже пустили тебя по этому паскудному кругу?

— Откровенно говоря, из-за этого я и пришел. Сегодня я опять был в Комиссии — у некоего Младшего помощника председателя. Считается, что он должен рассмотреть мои документы. Ну, и он сказал мне, что если бы я попросил у него помощи…

— Вот-вот, так они и говорят, когда вымогают взятку, — пробормотал Окран, расхаживая по комнате. — Никто у нас ничего не делает. Да иначе-то и быть не может. Ведь страной управляет элита — стадо самодовольных ослов, которые только и умеют, что бездельничать. — Окран повернулся и, подойдя к Баако, спросил: — Когда, значит, ты подал заявление?

— Да почти месяц назад.

— И дело даже не в бюрократии. Просто никто ничего не делает. Наоткрывали кучу контор, чтобы они якобы делали то, да се, да пятое, да десятое. Но если ты действительно хочешь чего-нибудь добиться, изволь обойти их все до единой. — Окран продолжал выхаживать по комнате — сначала, от злости, почти бегом, потом все медленней и спокойней; наконец, подойдя к задвинутому в угол столику с телефоном, сказал: — А кончается это — конторы там, не конторы — всегда одинаково: личными контактами. — И поднял трубку. Покрутив ручку допотопного аппарата, он минут пять подождал и потом проговорил в микрофон: — Сузи? Это Кофи Окран… Здравствуй. Слушай-ка, Сузи, соедини меня с министерством информации… Да-да, это очень спешно. И попроси там Ответственного секретаря. Они тебе скажут, что его нет, но ты втолкуй им, что это очень важный личный вызов… Да… Спасибо, Сузи. — Окран положил трубку и снова сел напротив Баако. Он молчал, и по его лицу было видно, что он пытается подавить то ли злость, то ли отвращение к самому себе.

Их визит к высокопоставленному лицу не затянулся. Ответственный секретарь был дородным мужчиной, который очень часто хохотал и явно получал от этого большое удовольствие. Он выглядел молодым, лет этак сорока, и весь вечер никак не мог решить: называть ли ему Окрана наставником или акорой. Он сказал Окрану по телефону, что Баако может приехать к нему домой в любое время начиная с шести часов вечера, и после раннего обеда Окран подъехал к новому двухэтажному коттеджу, озаряемому треугольником предупредительных авиамаяков на трансляционной башне радиостудии. Ответственный секретарь один сидел на веранде и лениво потягивал какой-то напиток. В зеленом свете маяков лоснящееся лицо секретаря отливало неестественным, трупным блеском. Он глянул на Баако с мимолетным интересом.

— Итак, — самодовольно отдуваясь, сказал Ответственный секретарь, когда Окран представил ему Баако, — это и есть наш возвратившийся студент, который не знает, что у нас к чему?

Баако не ответил, и душную тишину нарушил Окран:

— Они там в Комиссии по трудоустройству начали гонять его по кругу. Да не за того взялись: мистер Онипа очень способный человек и к тому же дипломированный специалист.

— Ну да, ну да, — небрежно сказал секретарь и щелчком сшиб мошку с края бокала. По его поведению было ясно, что все это представляется ему ерундой. — Садитесь. — Секретарь показал на пестрополосый диван, казавшийся неопрятно грязным в зеленом свете маяков. — Вы совершенно правы, акора, не за того они взялись. Одного я не понимаю: зачем он вообще-то к ним полез?

— Мне казалось это вполне естественным — обратиться в Комиссию по трудоустройству.

— Зато теперь не будет казаться, — с апломбом проговорил секретарь и победно загоготал. Его зубы полыхнули мутновато-зеленым заревцем.

— Он сделал все, что полагается! — Окран старался говорить без злости, но это плохо ему удавалось. — Зачем, спрашивается, у нас существуют всякие комиссии, если специалист не может поступить на работу?

Ответственный секретарь громко поцыкал зубом и спросил Окрана, не хочет ли он чего-нибудь выпить. Окран отрицательно покачал головой, и, когда Баако сделал то же, секретарь перестал цыкать и скучным голосом сказал:

— Мы у себя новомодных порядков не заводим. Наша страна развивается по-своему. И если вы думаете, что все вам будет удаваться легко и без усилий, лучше не теряйте времени. Не стоит труда. — Окран злобно фыркнул, но промолчал. Секретарь вытер зеленоватый лоб и закончил: — К сожалению, — он подмигнул Окрану, — вашему молодому человеку придется выкинуть из головы те наивные схемы, которыми его пичкали в школе, если он действительно захочет добиться успеха. Реальная жизнь, она сильно отличается от школьных правил.

Закончив последнюю фразу, секретарь, видимо, потерял всякий интерес к предмету разговора и принялся задавать Окрану необязательные, незначительные вопросы: о здоровье жены, о детях, о новых требованиях при поступлении в школу, об очередной встрече ассоциации выпускников, — и Окран отвечал ему скупо и незаинтересованно. Секретарь вспомнил, зачем они пришли, только перед самым их уходом.

— Ну, — небрежно сказал он, — мне пора в Речной клуб. Курку тоже там будет. Я переговорю с ним. Он заправляет делами в Комитете. А вы с завтрашнего дня выходите на работу. Скажите Асанте Смиту, что вас прислал я. Потерянное время вам полностью оплатят, я прослежу за этим. А сейчас мне, к сожалению, пора собираться. Господи, да я весь взмок!

Окран, казалось, опьянел от злости — что-то бормоча, он проскакивал перекрестки, не обращая внимания на другие машины; дважды слишком быстро переключал передачи, так что коробка болезненно скрежетала, но он и этого не замечал.

— Слышал? Ты должен забыть все то хорошее, чему тебя выучили… Какого черта они не переключаются на ближний свет, я же в кювет загремлю… Ему же на все наплевать. Да, такие кого хочешь обломают. Великие правители… чтоб им всем подохнуть! И ведь они знают, что система — дерьмо, но им нравится восседать на этой куче. Теперь вот он думает, что сделал нам великое одолжение — только этого ему и надо. Он считает, что ты ему по гроб жизни обязан. Вся их машина крутится вхолостую, пока кто-нибудь кому-нибудь не сделает одолжения. Работа… Нет, они знают, что делают. Ты не обольщайся, работать по-серьезному они тебе все равно не дадут. Попробуй, конечно, может, ты и добьешься своего. Но им-то самое главное — ничего не делать. Тебе устроили синекуру… Господи, что за жизнь! Помни мой совет, Баако. Ты должен найти работу, которую сможешь делать в одиночку… и работать… работать, ни на кого не глядя… Где нам сворачивать?

За Авудомским кладбищем Окран вдруг резко вильнул вправо, машина слегка дернулась, и Баако услышал болезненный собачий визг. Окран выругался, а визг превратился в тоскливый удаляющийся вой и вскоре замер вдали; за всю остальную дорогу спутники не произнесли ни единого слова.

— Большое вам спасибо, — сказал Баако, вылезая из машины на своей пустынной улице.