Айи Арма - Избранные произведения писателей Тропической Африки

• Название: Избранные произведения писателей Тропической Африки
• Автор: Айи Арма
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1979

В очередной том Библиотеки избранных произведений писателей Азии и Африки включены романы А. К. Армы «Осколки» (Гана), Ф. Ойоно «Жизнь боя» (Камерун), повести Г. Окары «Голос», Сембена Усмана «Почтовый перевод» (Сенегал), пьеса В. Шойинки «Сильный род» (Нигерия), а также избранные рассказы писателей Кении (Нгуги Ва Тхионго, М. Мванги, Г. Огот), Берега Слоновой Кости (Б. Дадье), Нигерии (Ч. Ачебе, С. Эквенси), Конго (А. Лопез) и других стран.

---

То, что мадам Вокер жаловалась на негров, было ее правом, но то, что она позволила себе сделать прямой намек на Жизель и их отношения, глубоко задело Жюльена, однако он сдержался и промолчал.

Вокер ошеломленно смотрел на молодого француза, который не бросился вслед за Пилой, пальцем не шевельнул для того, чтобы помочь задержать боя.

— Похоже, Дамье был прав, когда говорил: «Скажи мне кто-нибудь, что он помог негру избить белого, я бы, пожалуй, поверил!» — пробормотал он про себя, а вслух сказал: — Вы видели? Вот результат советов их инженеров по подстрекательству к бунту, их лиценциатов жестокости, их агреже глупости и докторов наук по созданию неприятностей! Вот какова истинная психология людей, которых вы так любите! Очень жаль, что вы еще пребываете в клане простаков, которые верят, будто европейцы приведут Африку к гибели. Опыт научил меня многому, и я без риска впасть в ошибку смею утверждать, что Африка будет уничтожена руками самих африканцев.

Я знаю, мсье Феррай, черных интеллектуалов, которые творили акты беспримерной жестокости. Не раз, не два, а много раз видел я этих «цивилизованных» негров, впавших в скотство… Ах, не рассказывайте мне сказок об Африканской Дружбе, Объединении Африки, Африканском Братстве. Кстати, километрах в пяти отсюда живет один из этих так называемых образованных негров, который бахвалится тем, что он читал Карла Маркса и является последователем Ганди. Этот тип весь пропитан политикой и вероломством: у него конфликт с родным братом, который женат на нашей соотечественнице… Так вот, он самым жалким образом потерпел фиаско в попытке обольстить ее, и теперь его брат — а он ничего не забыл из кабалистических тайн Африки, несмотря на то что двадцать лет прожил в Европе, — ненавидит его, и они враги на всю жизнь. Вот вам еще пример того, чего вы не знаете о черных. Или, быть может, это вам и нравится в них, ведь вы во всем солидарны с ними! — красный и задыхающийся закончил Вокер свою сумбурную речь.

— Утверждать, будто я во всем солидарен с африканцами, — преувеличение. Слов нет, у них, как и у нас, есть свои недостатки и свои человеческие достоинства, но нужно быть справедливым. В чем вы упрекаете меня? В том, что я дружен с Жизель Н’Диа и люблю ее? В том, что я не задержал Пилу, чтобы передать его в ваши руки, или не схватил ружье и не пристрелил его, как дикое животное? — с твердостью спросил Жюльен.

Никто ему не ответил. Мадам и мсье Вокер буквально оторопели от слов молодого человека, а он, уходя, бросил:

— Благодарю вас за приглашение разделить с вами десерт, доброго вам вечера.

Пила прибежал к Жизель. Он рассказал ей все, что произошло, и попросил укрыть его у себя.

— Ты сказал, что мсье Феррай был там?.. А как он реагировал на это? Как повел себя?

— Ничего не сказал, ничего не сделал… Даже не попытался задержать меня, сидел как сидел на своем стуле… Вот странно, ведь он же белый… Спрячьте меня, мадемуазель Н’Диа, — плача, проговорил Пила.

Жизель улыбнулась и облегченно вздохнула.

— Можешь не сомневаться, они придут тебя искать именно здесь. Идем, я отведу тебя к Азумбе.

Они пошли к вождю. Высокий, мускулистый, одетый в широкое бубу из шелка, вытканного умелым ткачом из Иугуру, с обнаженными руками, скрещенными на животе, и узким лицом, искусно разрисованным полосами, Азумба развалясь сидел в кресле. Пила вкратце рассказал ему, что произошло, Жизель добавила подробности, особо подчеркнув поведение Жюльена. Вождь незлобиво посмеялся над нею:

— Ты хорошо защищаешь своего мужчину! — Потом он добавил: — Я дважды был во Франции, но оба раза во время войны, поэтому я не могу судить, как французы относятся там друг к другу в мирное время. В войну, я заметил, они неплохо ладили между собой. Но в нашей стране между ними согласия нет, здесь они ненавидят друг друга. Что ж, это их право. Но что мне особенно не нравится в них, так это их страстное, упорное желание внести раздор в наши ряды, натравить нас друг на друга, чтобы потом притеснять. Я убежден, что ни одному тубабу не доведется увидеть нас поверженными, поработить нас, если мы будем держаться все вместе, если мы создадим единый блок, неколебимый, как гора Hyypy… Я никогда не выдам тубабам моего черного брата, моего брата по крови… Мой грузовик нагружен и должен ехать на станцию, он стоит у подножия Иугуру, иди туда и спрячься под брезентом между товаром. Как только остановитесь у станции, сразу же вылезай, чтобы Силла тебя не заметил, а то он хотя и славный парень, но болтун. Так вот, вылезай и садись в поезд, что идет в Карибу. А там тебя никто не знает. У тебя есть деньги, сын мой?

— Да, все мои сбережения — более тридцати тысяч франков, я всегда держу их при себе, особенно с тех пор, как за любое «да» и любое «нет» господин инспектор бьет меня или плюет мне в лицо, — ответил Пила.

— Вот и хорошо!.. Счастливого тебе пути и удачи!

А Вокеры в это время срочно вызвали Дамье, подняли по тревоге военный лагерь и пост местной полиции… Быстро сформированный патруль, к которому присоединился сам Дамье, прежде всего направился к Жизель. На обратном пути они прошли мимо грузовика, который как раз в этот момент трогался с места. Дамье спросил у шофера, не видел ли он Пилу, тот, естественно, ответил, что не видел. По удивленному виду Силлы Дамье понял, что тот ничего не знает о случившемся.

Жизель, словно прогуливаясь, неторопливо шла домой. Патруль остановился, и Дамье подошел к ней:

— Сегодня вечером вы в полном одиночестве, мадемуазель Н’Диа? — попытался пошутить он.

— Да, мсье Дамье, Жюльен сегодня приглашен к мадам и мсье Вокер, — с улыбкой ответила она.

— Извините, мадемуазель, мы только что были у вас… Я прошу, проводите нас к себе, мы должны сделать обыск, — твердо объявил Дамье.

— Может быть, вы объясните мне, за что такая честь, мсье Дамье? — сухо спросила Жизель.

— Полно, не прикидывайтесь наивной! Вы прекрасно знаете, что Пила совершил преступление, что его ищут и что он у вас, ведь люди видели, как он вошел в ваш дом!

— Верю вам на слово, мсье Дамье, — с иронией ответила Жизель и вместе с патрулем направилась к школе.

Они обшарили ее квартиру, классную комнату, все закоулки, где, как им казалось, мог бы укрыться человек, но впустую. Пришлось им уйти несолоно хлебавши. Не большего успеха добился и отряд местной полиции, разочарованно покидавший хижины.

Затем патруль направился к Азумбе, которому Дамье изложил дело на свой манер, и потребовал, чтобы тот немедленно послал людей на поиски Пилы.

— Пилы нет в деревне. Кроме того, сейчас уже ночь, мои люди спят, и мне некого послать вдогонку за боем господина инспектора компании. И вот что я скажу вам еще, мсье Дамье: даже если бы Пила находился во владениях Азумбы, Азумба никогда не выдал бы его вам, потому что Азумба — негр и любит других негров, как собственных детей! — заявил вождь столь же надменно, сколь и хладнокровно.

Дамье был взбешен, Вокеры — оскорблены ответом Азумбы. Все они впервые почувствовали себя беспомощными перед союзом черных в Иугуру. Но именно Жюльена они объявили виновником своего полного поражения.

Через несколько дней Жюльен получил предписание в течение двух суток вернуться в Карибу. Вечером он пошел к Жизель сообщить ей неприятную новость. Она этого ожидала. Она знала, что их отношения не имеют будущего, что наступит день, когда возлюбленный покинет ее навсегда и она останется в Африке одна, в безысходной тоске по нему… Все эти пятнадцать месяцев каждый новый рождающийся день она встречала с ощущением ужасного предчувствия, что Жюльен вдруг придет сказать ей о своем отъезде. Пятнадцать месяцев полного взаимопонимания и истинной любви! И теперь весть об отъезде Жюльена сокрушила ее.

— Я знала, что так будет, эти две недели, что прошли после той дурацкой истории с Пилой, в которой ты так проявил себя, я жила в тревожном ожидании твоего отъезда, — сказала она, с трудом сдерживая слезы.

— Я полагал, что мой долг — быть справедливым, и я всегда буду по мере своих сил стремиться к этому. В тот день я еще подумал: может, мое поведение заставит Вокера осознать, что его жестокость и издевательство над бедным Пилой из-за пустяка перешли границы дозволенного, отвратительны, бесчеловечны. Ведь я считал Вокера человеком умным и — когда он не обуян гневом — способным быть справедливым и гуманным. Но куда там! Я ошибся, Вокер так же тщеславен и глуп, как и Дамье.

— Как это печально! — воскликнула Жизель.

— Да, столь же печально, сколь и возмутительно!

— Когда я сказала тебе, что европейцы, подобные тебе, не задерживаются в Африке, ты ответил, что я преувеличиваю…

— Теперь я понимаю: ты была права, Тейель был прав, были правы все те, кто предостерегал меня против европейцев типа Вокера, которых я вижу в Африке. Но я вернусь на эту землю, потому что это не конец, я не считаю себя побежденным! — твердо заявил Жюльен.