Луи Буссенар - Необыкновенные приключения Синего человека

• Название: Необыкновенные приключения Синего человека
• Автор: Луи Буссенар
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1992
• ISBN: 5-86218-002-8

Герой романа коммерсант Феликс Обертен по настоянию своей жены отправляется в Бразилию за товаром. Корабль был задержан, капитан обвинён в незаконной перевозке африканских негров, а Феликс, внешне похожий на разыскиваемого англичанами опасного преступника, приговорен к казни через повешение. Несчастный чудом остался жив, но его кожа приобрела стойкий синий цвет. С этого момента начались необыкновенные приключения Синего человека.

_{Художник А. С. Махов}

---

— Беник, надо бы поесть и выпить. А потом я посплю. Эй, дружище!

— К вашим услугам, месье.

— Закажи-ка торжественный ужин. Пусть накроют прямо здесь. А я пойду в свою комнату, чтобы прислуга меня не видела.

Боцман тут же нажал на кнопку электрического звонка, а Синий человек, удрученный своим положением, осторожно направился в соседнюю комнату.

Явился официант. Изучив меню, бретонец немного смутился. И половина названий блюд были ему незнакомы. Тогда находчивый моряк приказал принести все самые дорогие кушанья и самые старинные вина.

— Накройте на четверых. Весь провиант, напитки, посуду, словом, все, принесите сразу. После чего задрайте все люки, то есть закройте все двери и можете быть свободны. Прислуга нам не понадобится.

Вскоре в комнату принесли ящики с золотом, накрыли на стол, и четверо друзей в предвкушении удовольствия уселись ужинать. Чего-чего только здесь не было! Повар постарался на славу.

__________

Пять часов утра. Беник и Жан-Мари, наевшись до отвала, заснули тут же, в комнате. Феликс съел немного и всю ночь не мог сомкнуть глаз. Его охватило беспокойство. Лежа в кресле-качалке, он тихо покачивался и беседовал с беспрерывно зевавшим Ивоном.

С улицы послышался грохот подъехавшего экипажа. Через несколько секунд в коридоре раздалось нервное торопливое постукивание каблучков. Бакалейщик сейчас же узнал этот звук.

В дверь постучали.

— Ивон, дитя мое, — произнес Обертен севшим от волнения голосом, — открой, а потом сразу иди спать. Черт побери! Никак не могу собраться.

В ту же минуту в дверях появилась юркая фигурка. Лицо женщины скрывала вуаль[431]. В руках она держала плед.

Войдя, она подняла вуаль, уронила плед, протянула вперед руки и закричала:

— Феликс! Мой бедный друг… Ах! Я уж и не надеялась увидеть тебя!

— Дитя мое… Дорогая моя, — бормотал больной, смущенный и почему-то позабывший тут же обо всех неприятностях, которые когда-либо причиняла ему эта женщина.

Он встал и тоже протянул к ней руки. Свет озарил его лицо! Женщина в ужасе отпрянула, потом, потрясенная, прислонилась к стене и прошептала:

— Боже правый!..

— Чудовище! Я похож на монстра, не так ли?

Мадам Обертен остолбенела, будто увидела голову Медузы Горгоны[432]. Она не нашла, что ответить.

— Мне не нужно было возвращаться, — продолжал несчастный упавшим голосом. — Но разве я имел на это право? Дела есть дела… Честь семьи, честь фирмы. Марта, моя бедная девочка… Отец… мать…

— И я тоже, — сказала мадам Обертен кислым хорошо знакомым голосом. Потрясение, волнение ничуть не изменили его.

— Ну разве ты могла сомневаться, друг мой. — Голос Обертена прозвучал неубедительно. — Итак, мы разорены, не правда ли?

— Честь фирмы спасена, но мы в страшной нищете. У нас ничего не осталось.

— Ты в этом уверена?

— Увы! Если, конечно, ты не привез оттуда баснословного состояния. В чем я лично сильно сомневаюсь.

— Как знать!

— Что?

— Дорогая, сядь рядом со мной. Ты, наверное, устала и голодна?

— Об этом потом, Феликс, объясни, пожалуйста. Я как на иголках… Прошу тебя, оставь этот таинственный тон… Отвечай… Говори правду!

— Ну, хорошо! У тебя теперь нет мужа. Я понимаю, что смешно было бы рассчитывать на прежние отношения, я не питаю иллюзий. Однако взамен предлагаю тебе миллионера.

— Это правда? — Лицо маленькой женщины моментально оживилось.

— Ты ждешь доказательств?

— Почему бы и нет?

В ответ парижанин вынул из кармана связку ключей, отошел вглубь комнаты, где стояли четыре массивных ящика, обитые железом, открыл первый попавшийся, запустил руку, вытащил горсть гравия и сказал:

— Ты знаешь, что это такое?

— Но ведь это…

— Золото! Самородковое золото высшей пробы.

— И сколько его здесь?

— На миллион!

— В каждом ящике?

— В каждом ящике!

— И все это принадлежит тебе? Нам?

— Нам принадлежат три ящика, вернее, два с половиной.

— Три миллиона!.. Этой желтой земли…

— Ты говоришь как индеец…

— Три миллиона! — дрожащим голосом повторила мадам Обертен.

Она подошла к ящику и, даже не сняв перчатки, зачерпнула полную горсть желтого песка. Камешки сыпались сквозь пальцы, падали на пол. Но Аглая не замечала ничего, а лишь повторяла как зачарованная:

— Три миллиона! — И ни слова признательности, ни слова благодарности тому, кто доставил ей такое неслыханное богатство.

«Да, — подумал торговец колониальными товарами, глубоко опечаленный бесчувственностью своей жены, — госпожа Обертен, урожденная Аглая Ламберт, ничуть не изменилась. Кукла, алчная и равнодушная кукла».

Однако в эту минуту, словно услыхав мысли Феликса, мадам Обертен опомнилась и воскликнула:

— Друг мой!.. Мой милый Феликс! Ты лучший из мужей! Ах! Как я в тебе ошиблась!

«Дьявол! Вот тебе и раз», — подумал парижанин, смутившись.

— Дай расцелую тебя!

И, не выказывая ни малейшего отвращения, ни мгновения не колеблясь, она бросилась на шею мужу и дважды крепко поцеловала его синюю физиономию.

«Можно себе представить, как она отвернулась бы от меня, вернись я нищим! Вот уж истинно: все покупается!»

— Что же мы будем теперь делать? — спросила Аглая после запоздалого проявления чувств.

— Как можно скорее поедем в Париж вместе с моими друзьями.

— Твоими друзьями?

— Двое бравых моряков и мальчик. Они прошли со мной через все испытания. Этим благородным сердцам я обязан всем: и нашим состоянием, и собственной жизнью.

— Прекрасно! А что же в Париже?

— Продадим золото. Я разделю деньги между всеми нами. Будем жить на ренту[433] с капитала, полученного таким скорым и таким опасным путем.

— Великолепно!

— Но ты ничего не рассказываешь о Марте… об отце, о маме, о твоих стариках.

— Все здоровы, спасибо! У малышки был коклюш, но теперь она выздоровела. Я два раза в день водила ее на процедуры. Она подросла, но по-прежнему очень медлительна, точно как ты, прости за откровенность.

— А обо мне она говорит?

— Она нервничает.

— Бедный ребенок!

— Ну, ладно! Так мы едем?

— Как? Прямо сразу, даже не отдохнув?

— И ты хочешь, чтобы я отдыхала! Ты меня плохо знаешь. Разве я когда-нибудь устаю?

— Есть поезд в девять тридцать две.

— Годится! Закрой ящик, а то я окосею, глядя на него. А что это за камешки там?

— Кварц попадается. Мы вынуждены были работать очень быстро, надо было торопиться. Некогда выбрасывать. А почему ты спрашиваешь?

— Потому что они ничего не стоят, а место занимают.

— Тут уж я ничего не могу поделать!

«Вот это аппетит! Ненасытная утроба! И это после того, как оказалась без су!» — отметил про себя Феликс.

Закрыв лицо платком и надвинув на глаза капюшон плаща, Синий человек почти бегом покинул отель «Фраскати», сел в экипаж, который окружными путями доставил его на вокзал, и ввалился в купе спального вагона.

Жан-Мари, Беник и Ивон тоже сели в этот состав, но предпочли купе, где можно было свободно разговаривать и не запрещалось курить.

Пассажирский поезд медленно, к великому неудовольствию нетерпеливой мадам Обертен, вразвалочку тронулся с места.

В Париж!

Чтобы кое-как скоротать время, бакалейщик рассказывал жене о невероятных приключениях, опасностях, неожиданных спасениях и, кажется, сумел заинтересовать ее.

Прибыв в Париж, они тут же отправились на улицу Ренар. Все магазины были закрыты. Перед глазами Феликса все еще стояли величественные картины бразильской природы: первозданные леса, исполинские деревья, божественные цветы и палящее солнце. Его физиономия приняла кислый вид. В этой клоаке[434] Феликс провел худшие дни своей жизни.

Ящики затащили в квартиру. Моряки с грехом пополам устроились в комнатах, некогда принадлежавших служащим фирмы.

Обертен вынужден был извиниться, он уверил друзей, что это ненадолго. А потом, утомленный бессонной ночью и путешествием в поезде, крепко заснул.

На следующее утро он проснулся с трудом. Самочувствие было отвратительное. Все та же одышка, та же слабость. И увы! Прежняя синева.

Хлопнула дверь. Этот короткий и, как ему показалось, нервический звук заставил путешественника вздрогнуть. Мадам Обертен ушла рано утром и теперь вернулась, приведя с собой двух незнакомцев, аккуратно одетых и исключительно вежливых.

Последовало представление:

— Месье Лозьер, горный инженер… Месье Леви-Браун, банкир.

— Торговец золотом, — уточнил второй.

— Мой муж, месье Обертен.

Пока вновь прибывшие с ужасом вглядывались в лицо хозяина лавки, мадам Обертен продолжала тараторить:

— Сегодня утром я отправилась к месье Леви-Брауну и предложила ему купить наше золото по рыночному курсу…