Алексей Воронков - Брат по крови

• Название: Брат по крови
• Автор: Алексей Воронков
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-29776-4

Будущее майора медслужбы Жигарева туманно, прошлое малозначимо. А в настоящем — только чеченская война. Не ведая усталости, майор просто выполняет свой долг — вытаскивает с того света раненых, порой не разбирая, кто свой, а кто чужой. Отчаянные рейды в горы, ночные атаки боевиков, рукопашные схватки очерствят любого. Но даже в этом аду зарождается любовь, которая неожиданно наполняет смыслом жизнь майора, уже забывшего о существовании человеческого счастья. Этот роман о сильных, непреходящих чувствах, положить конец которым может только смерть.

---

— Лайла, Малика, Зайнап… Кто из вас хочет помочь доктору?

И тут появилась эта девчонка. Нет, она, конечно же, по горским меркам уже годилась в невесты, но по мне, так она была обыкновенной старшеклассницей. В ней было все еще юным — и эта ее гибкость лозового прутика, и эти невероятно большие глаза на светлом лице, и эти шелковистые, не знавшие ни завивок, ни стрижек темно-каштановые волосы.

— Я останусь, — решительным голосом произнесла она и твердо, так, как это делают порой горские женщины, посмотрела мне в глаза.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Заза, — ответила она с легким кавказским акцентом, и я подивился причудливости ее имени.

— А ты кто будешь?

— Я сестра Керима.

— Его зовут Керим? — указал я на раненого.

Она кивнула.

Я позволил ей остаться. В конце концов, не все ли равно, кто мне будет помогать, подумал я. Главное, чтобы быстро и точно выполнялись мои команды.

Перед тем как приступить к работе, я попросил Зазу принести мне горячей воды — нужно было тщательно вымыть руки. Она сбегала на кухню, принесла кувшин с водой и таз. Вымыв руки и вытерев их насухо, я присел возле мальчишки на табурет и стал снимать с него перевязку. Мальчишка был в коме, тяжело дышал, и его веки постоянно подрагивали.

Без повязки малец походил на подстреленного птенца — уж больно жалким и беззащитным выглядел он. Мне стало не по себе. Я невольно отвел глаза и тут же поймал взгляд Зазы. Она смотрела на меня вопросительно и, как мне показалось, участливо. Видно, поняла мое состояние и была благодарна мне за то, что я пожалел мальчишку.

Я снова перевел взгляд на мальчика и стал осматривать его раны. Чтобы не причинить раненому сильную боль, я старался действовать очень осторожно, пытаясь нащупать в мягких тканях инородное тело. Ему повезло, если это можно назвать везением: ни один из осколков не задел жизненно важных органов. Один из них угодил ему в плечо, другой — в голень, мелкие же осколки посекли его лицо и живот. Все это было на данный момент не смертельно, но если не принять мер, то начавшийся воспалительный процесс мог привести к абсцессу, газовой флегмоне, заражению крови. А кроме того, находясь вблизи сосудов, осколки вызывали кровотечение, и мальчишка мог потерять много крови. Впрочем, бледность в его лице уже была признаком значительной ее потери.

Увы, без рентгеновского исследования я не мог поставить своему пациенту точный диагноз. Но на войне как на войне. За неимением времени и нужной аппаратуры здесь более-менее точный диагноз ставит только скальпель.

— Надо оперировать, — сказал я вслух и попросил Зазу, чтобы она позвала мужчин.

Зашли двое.

— Нужен стол, — сказал я, и они тут же втащили в комнату самодельный тяжелый стол.

Заза накрыла его чистой простыней.

— Хорошо, — сказал я. — Ты молодец, ты смекалистая девочка.

Она улыбнулась и показала мне при этом свои жемчужные зубы.

Я стал раскладывать на столе хирургический инструмент.

— Ты видела когда-нибудь эти вещицы? — спросил я Зазу. Она замотала головой. — Ну тогда я буду указывать тебе на то, что ты должна будешь мне подать. Поняла?

Она кивнула. Чувствовалось, ей уже начинала нравиться ее роль.

Я набрал в один из шприцев противостолбнячную сыворотку, в другой — анатоксин.

— Как только я удалю осколки, ты мне подашь это, — кивнул я на шприцы. — Но только не оба сразу, а вначале вот этот. Ты меня поняла?

Она снова кивнула, и в ее глазах я увидел теплые искорки. Но тут застонал раненый, и Заза нахмурила свои темные густые брови.

Обработав раны, я приступил к операции. Заза оказалась хорошим помощником. Не успевал я показывать на очередной предмет на столе, как он тут же оказывался в моих руках. Такой же вот проворной была и Илона, вспомнил я вдруг и тяжело вздохнул.

— Я что-то не так делаю? — приняла мой вздох за укор Заза.

— Да нет, все нормально… Это я так.

— Вы что-то вспомнили? — догадалась она.

— Вспомнил, вспомнил, но это не имеет никакого отношения к нашей работе, — сказал я.

Я аккуратно работал скальпелем, а девчонка, затаив дыхание, внимательно и с интересом наблюдала за моими действиями. Ей было жалко братишку, особенно ей было жалко его тогда, когда он в беспамятстве вскрикивал от боли. В такие мгновения ее рука невольно тянулась к моей, пытаясь остановить ее. Я отводил ее руку и строго смотрел ей в глаза. Дескать, не мешай. Здесь идет операция, поэтому изволь не паниковать. В очередной раз, когда Керим вскрикнул и она машинально ухватилась за мою руку, я чуть не отругал ее.

— Если ты будешь так себя вести, я попрошу, чтобы ты ушла, — сказал я ей.

Она опустила голову, показывая тем самым, что она виновата.

Я снова орудовал скальпелем, потом рылся в ране пинцетом, который подала мне Заза, потом промокал кровь тампоном. Когда я достал оба осколка, я ввел раненому противостолбнячную сыворотку и анатоксин.

— Это не страшно? — спросила меня Заза.

Я не понял, о чем это она.

— Ты что имеешь в виду? — спросил я ее.

— Раны…

— Ах, раны… Да как тебе сказать. Боюсь, что задета берцовая кость. Да, так оно и есть… Вот два осколка от кости. Наверное, есть и трещина. Впрочем, все должно обойтись. Мы сейчас наложим тугую повязку — и все будет о’кей…

— Что такое «о’кей»? — спросила Заза.

Дикарка, подумал я, ты даже элементарного не знаешь.

— Это значит все в порядке. Англичане так говорят, — пояснил я.

Она ничего не сказала на это и только пожала плечами.

Потом я чистил от осколков лицо пацана, грудь, живот, а ранки смазывал йодом.

— Как же так мину-то они неудачно поставили? Уж если ее ставишь, то нужно ставить хорошо, — когда дело уже подходило к концу, с иронией в голосе произнес я.

Заза вздохнула.

— Глупые, — проговорила она.

— Ты так считаешь? — внимательно посмотрел я на нее. — Значит, все, кто ставит мины, глупые?

— Глупые, — кивнула она.

— А война?.. Это что, тоже глупость? — спросил я ее.

— Глупость, — произнесла она серьезно.

— Я тоже так считаю, — согласился я с ней и улыбнулся. Она в ответ тоже улыбнулась.

— Я не люблю войну, — сказала она.

— И я не люблю…

— Правда? — будто бы не поверила она. — Но почему? Ведь все ваши любят воевать.

— Не все, — сказал я. — Но есть приказ…

— Какой? — не поняла она.

— Воевать.

Она кивнула. И вдруг:

— Аллах не велит убивать!

— Я это знаю, — сказал я. — Но те, кто этого не знает, убивают.

— Ты кунак, — сказала она.

— Да, кунак, — согласился я. — Я люблю людей и не люблю убивать.

— Ты хороший, — сказала она. — Ты добрый и хороший.

Я оторвался от работы и посмотрел на Зазу. Она присела рядом со мной на табурет и теперь внимательно и с любопытством рассматривала меня. Мне показалось, что в глазах ее я увидел не детское любопытство.

— Сколько тебе лет? — спросил я.

Она будто бы прочла мои мысли и отвела глаза.

— Шестнадцать, — тихо произнесла Заза. — В мае будет уже семнадцать.

— Уже! — передразнил я ее. — Эх, мне бы твои годы…

Она снова перевела на меня свой взгляд. Уловив в моих глазах иронию, произнесла:

— Между прочим, у нас на Кавказе люди взрослеют быстрее.

— Знаю, знаю. Здесь, как на Крайнем Севере, — год за два, а то и за три, — сказал я. — Но ты все равно еще ребенок.

— Я не ребенок! — надула она свои полные, цвета спелой вишни губы.

— Да как же не ребенок, если ты еще несовершеннолетняя? Ребенок, — подтрунивал я над девчонкой.

Ее лицо стало пунцовым от возмущения.

— Ты неверно говоришь, — сказала она все с тем же легким кавказским акцентом. — Уже многие мои подруги замужем, и дети у них есть.

— А где их мужья? — спросил я.

— Там, в горах, — кивнула она в сторону окна и вздохнула. — Сейчас все мужчины воюют. Только старики да больные дома сидят.

— Но ведь я в вашем доме видел и молодых мужчин. Почему они не в горах? — спросил я.

Она вначале не хотела отвечать, но потом все-таки, видя во мне кунака, сказала по секрету:

— Мужчины часто спускаются с гор, чтобы семьи проведать. А сейчас посевная — нужно хлеб сеять.

Я кивнул, дескать, понимаю.

Наши теплые отношения продолжали укрепляться. Чувствовалось, что она верила мне, и я был благодарен ей за это. В свою очередь, я стремился всем своим поведением, всем своим видом показать, что и она, и ее народ мне очень симпатичны и что я хочу быть для них кунаком.

— Ты кунак, — говорила она.

— Кунак, — отвечал я. — Если бы я не был кунаком, разве бы я пришел к вам?

Я еще какое-то время колдовал над Керимом, а когда понял, что больше того, что я сделал, сделать не смогу, встал и произнес: