Олег Трояновский - Через годы и расстояния (история одной семьи)

• Название: Через годы и расстояния (история одной семьи)
• Автор: Олег Трояновский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-7027-0480-0

Говорят, что дипломат подобен айсбергу, надводная часть которого - то, что он знает. В мемуарах Олега Трояновского "айсберг всплыл на поверхность" полностью. На страницах книги - доселе неизвестные подробности Нюрнбергского процесса и Карибского кризиса,история создания и деятельности Организации Объединенных наций, тайны кулуаров Кремля и "высотки" на Смоленской площади, причины и следствия побегов на Запад высокопоставленных советских дипломатов. А среди ее персонажей - Сталин и Гитлер, Хрущев и Молотов, Рузвельт и Кеннеди, Мао Цзэдун и Дэн Сяопин...

---

Прошло еще несколько месяцев, и наступил день Победы. Многотысячные толпы хлынули в центр города. Как и в Москве, это было время всенародного ликования. Где-то в середине дня в посольство позвонили из Министерства иностранных дел и сообщили, что премьер-министр Уинстон Черчилль сейчас поехал в посольство США, чтобы поздравить американцев с победой, а оттуда направится в наше посольство. Посол Федор Тарасович Гусев срочно собрал старших дипломатов, приказал привести в порядок представительские помещения, выставить напитки и закуску. Меня пригласили на всякий случай, если вдруг понадобится переводчик.

Вскоре в открытой машине, стоя ногами на сиденье и приветствуя прохожих известным знаком победы в виде латинского V, приехал Черчилль в сопровождении одной из своих дочерей. Как мне показалось, премьер уже был навеселе, что неудивительно, учитывая исторический характер отмечаемого события. Наш посол провел его в главный приемный зал, познакомил со старшими дипломатами и наполнил рюмки.

После этого Черчилль произнес короткую, но знаменательную речь. Вообще он был превосходный оратор — один из лучших, если не лучший из всех, кого мне довелось слышать. Говорят, к концу жизни он стал слишком многоречив, но в предвоенные и военные годы был на высоте. Некоторые его выступления, такие, например, как по поводу Мюнхенского соглашения или нападении Германии на Советский Союз и некоторые другие — это не только важные политические заявления, но и блестящие литературные произведения.

В этот раз в посольстве Черчилль произнес не длинную, но проникновенную речь. Он говорил о вкладе Советского Союза и Красной Армии в победу над Германией, о сотрудничестве стран антигитлеровской коалиции. Не преминул упомянуть о том, что Великобритания в течение двух лет одна несла на своих плечах всю тяжесть борьбы с Германией. В конце он произнес примерно следующие слова: «Сегодня, когда народы всего мира празднуют великую победу, мои мысли обращаются к Сталину». Тут он повысил голос и почти про кричал: «Великому Сталину!» Это было внушительно, хотя, на мой вкус, слишком выспренне.

К тому времени я был зачислен в состав посольства сначала в качестве атташе, а несколько позже — продвинут до уровня третьего секретаря. Таким образом, непроизвольно, без какого-либо желания с моей стороны (я имел иные планы на жизнь), началась моя дипломатическая карьера.

У меня не было какого-либо определенного участка работы в посольстве, в основном — отдельные задания. В то время Красная Армия, Советский Союз пользовались огромной популярностью в Великобритании. Мне, как и другим сотрудникам посольства, приходилось часто выезжать в разные города, чтобы выступать на собраниях в обществах дружбы и на других мероприятиях славящих боевое содружество с Советским Союзом.

Познакомился я тогда со многими интересными людьми, в частности, запомнилась встреча с очень пожилым джентльменом из Манчестера, который когда-то был знаком с Фридрихом Энгельсом. Рассказывая о нем он говорил: «Вы утверждаете, что мистер Энгельс был философом. Может быть, и так, не берусь судить. Но одно могу сказать: бизнесмен он был высшего класса.

Интересным собеседником был Роберт Брюс Локкарт, в то время заместитель министра иностранных дел Великобритании. Он интересно рассказывал о своем пребывании в Москве в годы революции, отрицал, что организовывал заговор с целью свержения советской власти. Когда узнавал, что кто-то из наших молодых дипломатов не был знаком с его биографией, Локкарт делал большие глаза и говорил: «Как плохо вас воспитывают. Ведь обо мне говорится даже в «Кратком курсе истории партии».

Приходилось мне также работать с различными делегациями, приезжавшими из СССР. Это было в основном уже после окончания войны.

Но больше всего времени и усилий пришлось уделить подготовке к Нюрнбергскому процессу. Об этом процессе, где вершилось возмездие над главными военными преступниками гитлеровского режима, написано бессчетное количество книг и воспоминаний его непосредственных участников. И у каждого из них можно найти подмеченные только им детали, которые дополняют общую картину этого поистине исторического события.

Будучи в Лондоне, я находился у самых истоков процесса, его подготовки и был непосредственным свидетелем и участником весьма сложных переговоров об учреждении военного трибунала. С советской стороны в этих переговорах участвовали член Военной коллегии Верховного суда СССР генерал-майор юстиции И.Т. Никитченко, который впоследствии был назначен судьей Нюрнбергского трибунала от СССР, и профессор международного уголовного права А. Н. Трайнин. При них я был единственным помощником, так что в мои обязанности входило быть и переводчиком, и секретарем, и экскурсоводом, и завхозом. Делегацию Соединенных Штатов возглавлял член Верховного суда США Роберт Джексон, впоследствии главный обвинитель на процессе в Нюрнберге, Великобритании — сэр Дэвид Максуэлл-Файф (будущий заместитель главного обвинителя на процессе), Франции — судья Робер Фалько (заместитель члена трибунала от Франции).

Началу переговоров в Лондоне о согласовании Устава трибунала предшествовало весьма сложное маневрирование. Англичане с самого начала возражали против какого-либо суда над главными немецкими военными преступниками. По их мнению, целесообразнее было составить список наиболее злостных из них и казнить их без суда и следствия по решению правительств союзных держав. На основе некоторых косвенных данных можно предполагать, что в Лондоне опасались, как бы суд не превратился в обмен взаимными обвинениями, в ходе которого подсудимые могли использовать некоторые неприглядные действия английского правительства, такие, как молчаливое согласие с захватом Гитлером Австрии, мюнхенский сговор, который привел к аннексии Чехословакии, и кое-что другое. На встрече с Рузвельтом в Квебеке в сентябре 1944 года Черчилль даже уговорил последнего поддержать эту позицию, которую в английских правительственных кругах называли «наполеоновским прецедентом» — как известно, французски император был отправлен на остров Святой Елены не по решению суда, а на основе политического решения союзных держав.

Однако, когда месяцем позже, в октябре того же года, английский премьер посетил Москву и поставил этот вопрос перед Сталиным, он натолкнулся на серьезные возражения. 22 октября 1944 года Черчилль информировал Рузвельта, что «дядя Джо», так западные лидеры в своей переписке именовали Сталина, «неожиданно занял ультрареспектабельную позицию: не должно быть казней без суда, иначе во всем мире будут говорить, что мы боимся их судить. Я указал на трудности, которые могут возникнуть по линии международного права, но он ответил, что если не будет суда, не должно быть смертных приговоров, а лишь пожизненные заключения. Ввиду этой позиции, я не намерен настаивать на меморандуме, который я вручил Вам…»

Может показаться странным, что Сталин занял такую позицию, учитывая методы, которые он применял внутри страны. Но как показали последующие события, такой подход в данном случае полностью оправдал себя.

Между тем и сам Рузвельт стал сожалеть, что одобрил меморандум Черчилля. Поэтому вскоре было решено, что суд над главными военными преступниками состоится.

Тем не менее лондонские переговоры по согласованию Устава международного трибунала оказались сложными и затяжными. Временами они, как казалось, были на грани срыва. Главная трудность, пожалуй, заключалась в том, что англо-американская система права в процедурном отношении серьезно отличалась от европейской, будь то французской, русской или немецкой, которые между собой имели много совпадающих моментов. А американская делегация, и особенно ее глава Роберт Джексон, настойчиво добивалась, чтобы по всем основным пунктам в Устав были включены процедурные правила из англо-американской правовой системы.

Джексон неоднократно угрожал обойтись без русского участия, если его требования не будут приняты. У американцев в этом торге на руках были весьма серьезные козыри. Дело в том, что подавляющее большинство главных военных преступников бежали на Запад, там же оказалась и большая часть важнейших документов, поскольку немецкие архивы были эвакуированы из Берлина также на запад страны. И лишь два преступника, оказавшиеся в руках советских властей (бывший Командующий немецким флотом адмирал Эрих Редер и один из помощников Геббельса по линии пропаганды Ганс Фритче), были признаны «достойными» сесть на скамью главных подсудимых. И все же в угрозах Джексона был значительный элемент блефа, ибо в обстановке 1945 года, когда никто еще не оспаривал ведущую роль Советского Союза в разгроме Германии, общественное мнение в западных странах вряд ли могло принять такой процесс над главными военными преступниками, в котором не участвовал бы Советский Союз. К тому же я не ошибусь, если скажу, что настырная, вызывающая позиция Джексона по ряду вопросов раздражала не только советскую, но и другие делегации.