Валерий Елманов - Царское проклятие

• Название: Царское проклятие
• Автор: Валерий Елманов
• Издательство: Крылов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9717-0834-6

Русь, XVI век. Василий III Иоаннович подсылает убийц к своему племяннику Димитрию, который перед смертью проклинает не только великого князя, но и все потомство его матери Софьи Палеолог.

Расплата не заставила себя долго ждать, и вот уже первые жертвы взошли на алтарь мести.

У великой княгини всея Руси Елены Глинской рождаются сыновья-близнецы. Одного из них принимают за мертвого… Кому достанется трон? Ведь царский венец — не краюха хлеба, на двоих не поделить. Разве что править по очереди…

---

Потому Иоанн теперь так решительно и отказал своей супруге, несмотря на горячую любовь к ней, отчего возникла небольшая размолвка между ними. Была она неприметной, как тоненький весенний ледок. Солнышко любви, которое продолжало сиять на их небосводе, бесследно растопило его уже на следующий день, и все же она случилась. После того дня Анастасия до самого конца жизни затаила к протопопу глухую, хотя и тщательно скрываемую неприязнь.

Иоанн слово сдержал и тут, заметив священнику, что тот уж больно резко написал в своем поучении, на что отец Сильвестр, по своему обыкновению, разразился длиннющей нравоучительной речью в защиту написанного, после чего спросил царя:

— Убедил ли, государь?

Рассудив, что если честно ответить: «Не убедил», начнется еще одно, не менее, а то и более длинное поучение священника, Иоанн скрепя сердце кивнул, решив отыграться на другом.

— Вот тут у тебя о том о сем говорится, — заметил он, улыбаясь в душе, но внешне сохраняя абсолютную серьезность. — А кое-чего все ж таки недостает.

— Чего? — встрепенулся Сильвестр.

— Ну вот же, — пояснил Иоанн. — Как в гости ходить — указано, а об чем с хозяевами дома говорить — неведомо. И что же им теперь — молчать все время?

— Я думал, что они знают, — промямлил тот, всерьез восприняв шутливую критику.

— Знают точно так же, как и про то, что хорошей хозяйке надлежит все обрезки хранить, — иронично подчеркнул Иоанн, но не понимавший шуток Сильвестр загорелся:

— И впрямь истину ты речешь, государь. Непременно о том отпишу.

«Неужто и впрямь напишет?!» — изумился царь. Он-то говорил все это лишь для того, чтобы протопоп понял — чтоб не выглядеть смешным, ни к чему писать о тех вещах и делах, которые все и без того знают. Вышло же…

«Ну-ка совсем глупость скажу, — подумал он. — Авось тогда уразумеет».

— И еще кое-что ты упустил. Как платье шить, да рубахи, да прочее, ты женкам указал. Теперь та, что прочитает, обязательно знать это будет. А вот как носить их — ни слова.

— Разве и это надо? — усомнился Сильвестр.

— А как же? Коль она такая глупая, что о шитье одежи и слыхом не слыхивала, нешто дойдет она своим умишком до того, как носить все то, что она имеет.

— И то дело, — согласно кивнул протопоп.

А спустя время Иоанн вновь давился от хохота, потому что протоиерей Благовещенского собора и впрямь оказался человеком, совершенно не понимающим шуток, в очередной раз доказав это на деле. Сколько времени он пребывал в муках творчества — неведомо, но родил-таки поучение, в котором на полном серьезе рекомендовалось, как платье всякое жене носити и устроити.

Иоанн подвывал от хохота и, постанывая, держался за живот, а поучение, где советовалось платья, и рубашки, и убрусы на себе носити бережно по вся дни… и далее в том же духе, все не кончалось и не кончалось.

Терпеливо дочитав все до конца, Иоанн вытер выступившие от смеха слезы и, решив, что хорошего понемногу, оставил второе поучение на следующий вечер, уже догадываясь, что там будет написано. Он не ошибся. Протопоп строго и подробно расписал, о чем надлежит разговаривать, будучи в гостях, и особо — о чем нельзя.

Иоанн представил себе, как одна кумушка, заглянув к другой, внимательно читает это поучение, перечисляя вслух, что, мол, о рукоделье и о домашнем строении, да как порядок вести мы с тобой поговорили, а вроде больше и не о чем.

— Да как же, — всплеснет руками та, что не познакомилась с мудростью отца Сильвестра. — Я ж самого главного тебе не обсказала. Слыхала ты, кану брань Февронья, что на углу, с мужем учинила? Пол-улицы сбежалось их послухать. А дело так было. Февронья эта…

— Э-э-э, не, милая, — кротко должна заметить ей гостья. — Вот и видно, что не читала ты мудрого слова протопопа. А в нем речется, что дурных и пересмешных и блудных речей не слушати и не беседовати о том. Поняла ли?

— Дак почто приходила тогда? — недоумевающе разведет руками хозяйка и…

«И будет права, — сделал заключение Иоанн. — Одна только и есть забава у несчастных баб — посудачить о том о сем, да и ту протопоп запретить хочет. Только глупо все это, да и не выйдет у него ничегошеньки. Тогда зачем писать? Хотя ладно. Пускай».

И он уже предвкушал, сколько всяких разностей насоветует отцу Сильвестру, которые тот упустил в своем сочинении. Пусть уж и про сад с огородом напишет, а то ведь на Руси не знают, как землю копать, да как навозом удобрять. Словом, пускай далее народ уму-разуму учит. И еще раз порадовался в душе, что не стал торопиться и брать его к себе в духовники.

«Помимо того что я бы каждый свой грех по часу пересказывал, не меньше, так ведь он на меня бы их навешал, как на собаку блох. Тут засмеялся громко, там кашлянул во время обедни — и все грех. Епитимиями бы замучил. А если бы я выругался непотребно, то и вовсе пришлось бы на богомолье в какой-нибудь монастырь идти. Он и без того лезет с поучениями, о которых его не просят, — с досадой подумал он. — То ли дело отец Андрей. Хотя и он вроде бы тоже что-то там пишет, — нахмурился Иоанн. — Потому и торчит среди моих книжиц с утра до вечера. Неужто тоже поучения? — подумалось с опаской. — Не приведи господь. Если еще и он придет ко мне со своими пометами, то мой живот и впрямь не выдержит — лопнет от смеха».

И ведь как в воду глядел царь. Не прошло и трех дней, как Иоанн обнаружил на своем столе, за которым они только что сидели со своим духовником, пачку листов с какими-то выписками. Видно, отец Андрей торопился куда-то, вот и забыл их. Почерк у него был гораздо менее разборчив, нежели у протопопа, поэтому Иоанн сумел прочесть лишь первые несколько строк: «Книга степенна царского родословия, иже в Рустем земли в благочестии просиявших богоутвержденных скипетродержателей, иже бяху от бога, яко райская древиа, насаждении при исходищих[144] вод, и правоверием напояеми, благоразумием и благодатию возрастаеми…». Дальше было совсем неразборчиво, да и смысл этой длиннющей фразы никак не доходил до государя, так что он отложил листы в сторону, решив спросить об этом завтра у самого отца Андрея.

Каково же было удивление Иоанна, когда тот пояснил, что все это — и то, что он прочитал, и остальные две трети, что остались им непрочитанные, — не начало какого-то мудрого текста, а заголовок труда священника[145], на который тот чуть ли не с первых дней пребывания в царских палатах уже испросил благословения у митрополита Макария.

— Уж на что владыка к своим Четьям Минеям любовно относится — всем по куску раздал, чтоб писали, а меня согласился не трогать, — с гордостью пояснил отец Андрей. — Понимает, что и мой труд не менее важен, нежели жития святых.

— А что это? — полюбопытствовал Иоанн.

— Да тоже жития, — развел тот руками. — Токмо пращуров твоих, государь. Вот зачти-ка. Сие мне первей всего под руку подвернулось, потому о нем и начал.

Иоанн взял протянутый священником лист и с натугой прочел: «Сей благородный, богом избранный преемник и благочестивый наследник благочестивыя державы боголюбиваго царствия Руськыя земли великий князь Иван Данилович, рекомый Калита, внук блаженнаго Александра — десятый степень от святаго равноапостольнаго Владимира перваго, от Рюрика же третийнадесять[146]…».

— То про одного из твоих пращуров, про Ивана Калиту, — пояснил отец Андрей, хотя Иоанн это и сам понял.

— А почему про него? — осторожно осведомился царь.

— Так я ведь сказываю — в грамотках более всего мне о нем попалось, вот и начал с него. А так-то у меня по замыслу и про сынов его Симеона Гордого и Ивана Красного будет, ежели сыскать нужные грамотки сумею, и про Димитрия Иваныча Донского, ну и… про тебя, государь, — неожиданно закончил отец Андрей.

Иоанн густо покраснел от смущения и пробормотал:

— Я не о том. Ведь не Иван же первым был в роду нашем.

— Потому я счет от достославного Рюрика и веду, — охотно закивал священник. — Токмо про него самого писать-то не след.

— Почему? — удивился Иоанн.

— Язычник он, — пояснил отец Андрей. — Тако же и сын его Игорь тоже идолищам поганым поклонялся. Ольг же и вовсе волхвом был[147].

— Зато, как мне сказывали, он Византию бивал и щит свой к вратам Царьграда прибил, что попомнили греки, — с гордостью за великого пращура заметил Иоанн.

— И оное тоже писать негоже. Выходит, что язычники над православными христианами победу торжествовали. Соблазн для мирян получается.

— Ничего не соблазн, — обиженно буркнул царь. — Не язычники и не православных, а Русь Византию. И Святослав-воитель тоже их бивал, — припомнил он еще одно имя из рассказов Федора Ивановича.

— Да я бы тоже… — отец Андрей опасливо оглянулся по сторонам и почти шепотом произнес: — Я бы тоже с них начал. Коль было, так что уж тут. Но владыка сказывал, что надобно с Владимира починок делать, потому я и… — развел он руками.