Кристофер Хибберт - Частная жизнь адмирала Нельсона

• Название: Частная жизнь адмирала Нельсона
• Автор: Кристофер Хибберт
• Издательство: М.: ACT: ACT МОСКВА: Транзиткнига, 2006. — 494, [2] с.: 16 л. ил
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-031326-8 (ООО «Издательство АСТ»), 5-9713-0604-9 (ООО Издательство «АСТ МОСКВА»), 5-9578-1891-7 (ООО «Транзиткнига»)

Один из самых прославленных адмиралов мировой истории, поразивший современников и восхитивший следующие поколения своей удивительной способностью выигрывать совершенно безнадежные на первый взгляд сражения.

Честолюбивый флотоводец, сделавший, возможно, САМУЮ впечатляющую и стремительную карьеру за всю историю Британских военно-морских сил.

Идеальный военачальник, он был далеко не безупречен в личной жизни — его романтическая и скандальная связь с леди Гамильтон стала основой бесчисленного множества книг, спектаклей и кинофильмов.

Что в них правда, а что — вымысел?

Где истина, скрытая среди бесчисленных легенд и мифов, окружающих имя Нельсона?

Читайте об этом в книге знаменитого британского историка Кристофера Хибберта!

Christopher HibbertNELSON(A Personal History)

---

Тем не менее определенного ответа на этот счет он не получил. А когда Нельсон во время довольно напряженного разговора подвел-таки собеседника к интересующей его теме, тот отделался ничего не значащими словами и никаких обязательств на себя не взял. Да, племянница после его смерти будет обеспечена: она получит 20 тысяч фунтов, а если отлученная от дома дочь умрет раньше отца, то и больше — унаследует едва ли не всю его собственность. Но при жизни — нет: огромные расходы не дают мистеру Херберту возможности выплачивать племяннице сколько-нибудь значительные суммы. Самое большее, что он может себе позволить, — 200–300 фунтов в год. Да и такой расход для него затруднителен, во всяком случае до выхода в отставку, а она последует лишь через восемнадцать месяцев.

В общем, судя по всему, Нельсону придется зарабатывать самому. «Мне нужны премиальные», — говорил он Коллингвуду. Но поскольку в мирное время рассчитывать на них трудно, он обратился к собственному дяде — как и тогда, когда собирался жениться на мисс Эндрюс. Но, рассказывая родственнику о новой невесте, он несколько приврал — убавил ей пять лет.

«Наверное, читая эти строки, — пишет он, — Вы сперва улыбнетесь и скажете: «Ох уж этот Горацио, вечно он влюблен в кого-нибудь»… Я сказал (мистеру Херберту), что беден, как Иов. Он ответил — я все равно ему нравлюсь, и семья у меня хорошая, а это весьма немаловажно… К кому же мне обратиться, как не к Вам?.. Поверьте, мое счастье ныне в

Ваших руках: даже если Вы не можете дать мне денег безвозмездно, уверен, Вы не усомнитесь — при малейшей возможности я верну их любому из членов Вашей семьи. Кажется, Херберт, покуда жив, готов выплачивать Фрэнсис 200–300 фунтов в год. Если Вы сможете выделять мне ежегодно по 100 фунтов в течение некоторого времени, либо дадите 1000 разом, то осчастливите двух молодых людей, которые до конца дней своих будут за Вас молиться. Надеюсь, Вы откликнетесь на эту просьбу, иначе сердце мое будет разбито».

В нетерпеливом ожидании явно задерживающегося ответа Нельсон вернулся к службе. Теперь его назначили временно исполняющим обязанности начальника базы — ведь сэр Ричард Хыоз отправился домой следом за женой, которой изменял налево и направо после ее отъезда, и дочерью, вышедшей-таки в конце концов замуж, осчастливив некоего майора Джона Брауна из 67-го полка.

Из Барбадоса, Доминики, Антигуа, других мест, где приходилось бывать по службе, Нельсон продолжал забрасывать Фанни Нисбет письмами, повествуя о трудностях, с какими столкнулся, отыскивая для нее шляпку для конной выездки, об успешной покупке серого попугая (хотя и не красноперки, о которой она просила), о скандале, затеянном настройщиком при транспортировке ее рояля на Сент-Китс, жалуясь на одиночество, «москитов и тоску» и лихорадку, буквально сводящую его с ума, заверяя ее в своих чувствах и в том, что исключительно ради нее он так заботится о своем здоровье и каждое утро пьет бульон и козье молоко, не забывая добавить, конечно, как он по ней скучает и жаждет снова увидеться как можно скорее.

«Ничего мне не хочется так, как быть рядом с Вами. Брачные узы, супружеское счастье — вот самое главное мое желание, — пишет Нельсон. — Что ни день, я благодарю Всевышнего, открывшего мне глаза на Вас. Не сомневаюсь, таким образом Он меня благословил… Не материальный интерес, не какой-то случайный порыв, приносящие многим так много горя, — нас, мне кажется, сближает истинное чувство».

«Последуй я Вашему совету и не погонись за американцами, находился бы сейчас рядом с Вами, — пишет Нельсон в другом, отдающем некоторым самодовольством письме. — Но в таком случае мне пришлось бы пренебречь своим долгом, а ведь, по-моему, те чувства, какие Вы ко мне испытываете, не позволили бы Вам желать этого. Долг — главное для морского офицера. Перед ним, как это ни болезненно, должно отступить все личное».

Наконец в другом письме, скорее всего не особенно порадовавшем Фрэнсис, Нельсон сообщает о том, как угнетен он известием о смерти мужа дорогой миссис Мутри и отказом адмиралтейства выделить ей пенсию: «Не могу найти слов для выражения ей сострадания и уверен — с Вашим-то добрым сердцем Вы целиком разделяете мои чувства! Что может ранить сильнее, чем беда добродетельной женщины? И если сочувствие хоть как-то способно облегчить боль и страдания сей замечательной женщины, то в нем она недостатка не испытывает. Не сомневаюсь, Вы полюбите ее с первого же взгляда».

Очередное бестактное письмо последовало, когда в Вест-Индию во главе фрегата «Пегас» вернулся принц Уильям. «Его королевское высочество, — пишет Нельсон, — постоянно повторяет, что я наверняка женат, ибо, по его словам, никогда не встречал он возлюбленного, так скромно, а главное, так мало толкующего о предмете своей любви. Когда же я его разубеждаю, он в ответ говорит: в таком случае вы ее чрезвычайно уважаете, а подобное чувство, прошу простить, отличается от любви. Он прав: моя любовь зиждется на уважении».

Далее Нельсон живописал вольную манеру обращения принца с юными дамами и горечь разочарования дам постарше, с которыми он отказывался танцевать. И хотя расплачиваться приходилось бессонными ночами — «всего дважды или трижды удавалось ему лечь спать до рассвета», —

Нельсон «примирился со своим положением чичероне по отношению к его королевскому высочеству», ибо «по-настоящему любил честь принца». Правда, честь честью, но Нельсон, хоть и с большой неохотой, вынужден признать — молодой человек нередко изрядно ему досаждал. Взять, к примеру, случай с Айзеком Шомбергом, способным и добропорядочным, правда, несколько заносчивым офицером, назначенным на «Пегас» первым лейтенантом, с тем чтобы рядом с непредсказуемым капитаном королевских кровей всегда находился человек двенадцатью годами его старше, на которого можно положиться.

Шомберг — отдаленный родственник графа фон Шомберга, немецкого солдата удачи, осевшего в Англии примерно столетие назад, — в отличие от Нельсона явно не питал возвышенных чувств к принцу Уильяму. Столь же бесспорно можно утверждать — его мнение о последнем разделяло большинство офицеров «Пегаса». Несдержанный в выпивке, страдающий от множества дурных болезней, включая гонорею, постоянно озабоченный нехваткой денег и получающий массу наставительных писем от родителей, принц Уильям никак не подходил на роль командира корабля. Он донимал команду массой мелочных распоряжений, порой совершенно ненужных, а порой и попросту абсурдных, как-то: «Поскольку употребление неприличного, особенно в устах британского моряка, выражения «пидор» вошло на судах его величества в обиход, постановляю: тот, от кого оно будет услышано, подвергнется самому суровому наказанию». А суровые наказания и впрямь имели место. Так, например, матроса и морского пехотинца как-то подвергли экзекуции лишь за то, что они развесили свою одежду сушиться на палубе. Когда лейтенант Шомберг счел наказание не соответствующим проступку, ему в резкой форме велели «держать свое мнение при себе». Таким же образом его одернули, когда он как-то отправил лодку с матросами на берег без разрешения капитана. До крайности уязвленный, Шомберг написал письмо Нельсону, настаивая на суде военного трибунала.

Не имея под рукой достаточного количества офицеров в капитанском звании для созыва трибунала, Нельсон велел посадить Шомберга под арест и издал приказ, запрещающий офицерам требовать военного трибунала «по пустякам». Быть может, в душе он и испытывал сочувствие к Шомбергу, однако же никак его не обнаружил. Капитану Локеру Нельсон писал: «Его королевское высочество поддерживает на судне строгую дисциплину, и без всякого преувеличения должен сказать: немного мне встречалось фрегатов, где служба стояла бы на такой высоте. Правда, с офицерами ему приходится нелегко, особенно с первым лейтенантом. Я посадил его под арест».

Поразмыслив над ситуацией, Нельсон пришел к выводу: возможно, и принц несет за нее свою долю ответственности, и написал ему письмо, где, стараясь изо всех сил не задеть самолюбия человека, чьего покровительства он менее всего хотел бы лишиться, изъяснялся в на редкость льстивом тоне:

«Если истинное величие состоит в истинной добродетели, то… Ваше Высочество наилучшим образом подтвердили эту истину в случае с мистером Шомбергом… Предубеждения, как мне известно, Вашему Высочеству никогда не были свойственны и, уверен, не будут свойственны и впредь: они несовместимы с внутренним достоинством Человека Чести. Разумеется, Шомберг поспешил с письмом. Но теперь, когда его нет рядом с Вами, извините мне, мой принц, дерзость и позвольте дать совет: даруйте ему свое высочайшее прощение. Взгляните на дело с той высоты, на которой Вы пребываете. Никто из нас не без греха. Грех Шомберга состоит в поспешности, но имея в виду его качества как офицера, я бы, скажу со всей прямотой, не стал ему ставить это в упрек… Принцам редко, очень редко выпадает на долю общаться с людьми бескорыстными и беспристрастными. Я отнюдь не считаю себя исключением, но… единственная моя корысть состоит в том, чтобы Ваше Королевское Высочество сделались величайшим и лучшим из людей, когда-либо родившихся в нашей стране».